Форум » Березовка » Случайные шалости. » Ответить
Случайные шалости.
Гриша: Незаметно пробежали две недели , как племянники из города, замерзшие и голодные, добрались до дома своего дяди Ивана. Уже всем казалось, что живут они здесь давно, и никто-ни Гришка, ни Матрена, ни сам Иван, не представляли своей жизни без этих детей. "Как бы я жил тут один, без них?"-часто задумывался Гришутка. И вправду-поиграть , а порой и подраться было бы не с кем.Ему даже некупленных игрушек было не жалко, так как в совместных веселых играх и не особо были нужны эти неживые игрушки. И неугомонный Гришка старался изо всех сил использовать всю их вместе взятую детскую энергию для бесконечного познания большого мира, разнообразного веселья, шалостей, большинство которых были скрыты от родительских глаз, и казалось, что никогда не будет конца этому счастливому времени-детству. Это утро началось, как обычно. Одевшись и умывшись, ребята весело болтали ногами под столом в ожидании батюшкиных указаний-даже небольшая работа по хозяйству превращалась у них в совместную игру.
Максимка: Гриша пишет: Это утро началось, как обычно. Одевшись и умывшись, ребята весело болтали ногами под столом в ожидании батюшкиных указаний-даже небольшая работа по хозяйству превращалась у них в совместную игру. Максимка уже вполне освоился в новой семье и позабыл о прошлых горестях. ("детское сердце упруго", как писал Марк Твен) Ему было вполне весело жить с новыми тятей, матушкой и братиком. - Тятя, а можно мы сегодня втроём в лес сходим по грибы да по ягоды - спросил он у Ивана.
Лизка: Максимка пишет: Максимка уже вполне освоился в новой семье и позабыл о прошлых горестях. Скрытый текст Ему было вполне весело жить с новыми тятей, матушкой и братиком. Лизка была постарше, поэтому гораздо тяжелее переживала смерть родителей. Максимка пишет: - Тятя, а можно мы сегодня втроём в лес сходим по грибы да по ягоды - спросил он у Ивана. Тут она, вдруг, сразу же поддержала брата (хотелось немного рассеять печальные воспоминания): - А и правду, тятя, и грибов-ягод наберём, и прогуляемся немного, а то всё дома, да во дворе...
Иван: - Можно. Особой работы для вас пока нет. Поедите и идите. До обеда, небось, вернетесь?
Иван: - Лизка у нас старшая. Слушайтесь ее, дети. А ты, Лизка, смотри, чтоб с ними ничего не случилось.
Гриша: Гришка очень обрадовался разрешению отца идти в лес.Он боялся, что сейчас их загрузят какой-нибудь работой, и даже не ожидал, что Максимка сам попросит разрешения на прогулку. -Да, тятенька, мы будем слушаться Лизку,-мальчик аж подпрыгнул на стуле, как всегда что-то торжественно обещая. -Давайте, ребята, покушаем и будем собираться,-он засуетился в поисках корзинок. -Так, Лизка,эту тебе, эту тебе, Максимка,-Гриша выставил на лавочку три лукошка разных размеров, выбрав себе самое маленькое. -Грибы будем к вам класть, а ягоды ко мне!- распорядился Гришутка, смекнув, что ягоды сразу можно будет есть из лукошка, не принося домой.
Лизка: Иван пишет: - Можно. Особой работы для вас пока нет. Поедите и идите. До обеда, небось, вернетесь? Иван пишет: - Лизка у нас старшая. Слушайтесь ее, дети. А ты, Лизка, смотри, чтоб с ними ничего не случилось. - Да, тятенька - сказала Лизка Гриша пишет: -Давайте, ребята, покушаем и будем собираться,-он засуетился в поисках корзинок. -Так, Лизка,эту тебе, эту тебе, Максимка,-Гриша выставил на лавочку три лукошка разных размеров, выбрав себе самое маленькое. -Грибы будем к вам класть, а ягоды ко мне!- распорядился Гришутка, смекнув, что ягоды сразу можно будет есть из лукошка, не принося домой. Лизку немного покоробила такая распорядительность Гришутки, но она промолчала, только подумала: "шустрый, как веник" (Так и хочется сказать "электровеник", но Лизка такого слова не знала)
Иван: - Елизавета, так ждать вас к обеду, или нет? Если задержитесь, мы вам какую нибудь еду с собой соберем. - вообще то, детям не следовало давать слишком большой воли, но в данном случае не было никакой практической необходимости в ограничениях. Да и больше погуляют - больше грибов и ягод принесут!
Лизка: Иван пишет: - Елизавета, так ждать вас к обеду, или нет? Если задержитесь, мы вам какую нибудь еду с собой соберем. - вообще то, детям не следовало давать слишком большой воли, но в данном случае не было никакой практической необходимости в ограничениях. Да и больше погуляют - больше грибов и ягод принесут! - Да я думаю, что мы управимся до обеда. Как, мальчики?
Гриша: -Конечно, управимся,-Гришка как всегда верил в лучшее. -Но ты, тятенька, все равно собери нам пирожков вчерашних, заверни их в чистый платочек и налей молочка куда-нибудь и еще просто чистой водички!-мальчик стал искать емкость для напитков. -Так, вот положим мы еду к Лизке в корзинку, а питье к Максимке.Так...что еще...-Гриша думал, ничего ли он не забыл. -Все, ребята, доедаем и пойдем, пока солнышко!
Иван: Гриша пишет: -Но ты, тятенька, все равно собери нам пирожков вчерашних, заверни их в чистый платочек и налей молочка куда-нибудь и еще просто чистой водички!-мальчик стал искать емкость для напитков. - Это ты к матери обращайся. Еды то у нас не так много.
Максимка: Гриша пишет: -Так, Лизка,эту тебе, эту тебе, Максимка,-Гриша выставил на лавочку три лукошка разных размеров, выбрав себе самое маленькое. -Грибы будем к вам класть, а ягоды ко мне!- распорядился Гришутка, смекнув, что ягоды сразу можно будет есть из лукошка, не принося домой. Максимка по-малолетству не обратил на это никакого внимания. Лизка пишет: - Да я думаю, что мы управимся до обеда. Как, мальчики? Гриша пишет: -Конечно, управимся,-Гришка как всегда верил в лучшее. - Управимся
Матрёна: Матрена с умилением глядела на своего Гришеньку! Хозяин растет! Хотя годами и младше двоюродных, но командует сам, молодец! А то Матрена немного переживала, что сразу двое старших начнут её голубка подавлять, но такого не случилось! - Вот вам по пирожку, да еще по куску хлебушка, и сейчас две крынки наполню, одну с молоком, другую с водой! - Крынки пусть Лиза и Максим несут, и пирожки тоже, а Гриша хлеб. Он маленький, его не утомляйте! - Дети, вы смотрите не заблудитесь в лесу! Дорогу примечайте! И все время аукайтесь! а то потеряется кто, не дай Бог! Особенно Гришеньку всякий раз кричите! Он маленький у нас!
Гриша: -Спасибо, матушка, спасибо,голубушка,-Гриша встал на цыпочки и, обвив руками шею матери, нежно поцеловал ее. -Какая ты добрая и заботливая, а от батюшки вряд ли чего дождешься,-шепнул он ей на ушко. Но потом подошел к отцу. -Ну, мы пойдем, тятечка, с твоего благословения,-Гриша чмокнул тятю в щетинистую щеку. После повернулся к образам и, подражая взрослым , перекрестился трижды, буркнув: -Ну, с богом. Раньше этот ритуал казался ему забавным, но сейчас Гришутка решил, что у них с братом и сестрой очень важное дело, и он со всей сознательностью отнесся к приготовлениям.
Лизка: Матрёна пишет: - Вот вам по пирожку, да еще по куску хлебушка, и сейчас две крынки наполню, одну с молоком, другую с водой! - Крынки пусть Лиза и Максим несут, и пирожки тоже, а Гриша хлеб. Он маленький, его не утомляйте! - Дети, вы смотрите не заблудитесь в лесу! Дорогу примечайте! И все время аукайтесь! а то потеряется кто, не дай Бог! Особенно Гришеньку всякий раз кричите! Он маленький у нас! Гриша пишет: -Спасибо, матушка, спасибо,голубушка,-Гриша встал на цыпочки и, обвив руками шею матери, нежно поцеловал ее. -Какая ты добрая и заботливая, а от батюшки вряд ли чего дождешься,-шепнул он ей на ушко. Но потом подошел к отцу. -Ну, мы пойдем, тятечка, с твоего благословения,-Гриша чмокнул тятю в щетинистую щеку. После повернулся к образам и, подражая взрослым , перекрестился трижды, буркнув: -Ну, с богом. Раньше этот ритуал казался ему забавным, но сейчас Гришутка решил, что у них с братом и сестрой очень важное дело, и он со всей сознательностью отнесся к приготовлениям. Лизка, а вслед за ней и Максим проделали тоже самое (в глубине души они решили "что так надо", чтобы "путь был") и дети вышли из избы...
Иван: - Ну, с Богом, дети! - Иван схватил замешкавшегося Гришутку, прижал его к себе и поцеловал. Хотел было проделать то же самое с Лизкой и Максимкой, но они уже успели выйти на улицу. Не догонять же их было? Поставил сына на его босые ножки и слегка хлопнул по заду, направив вслед за братом и сестрой. Да, к приемными детям нужно проявлять больше заботы и нежности, а то они, чего доброго, почувствуют себя чужими и нелюбимыми, подумал отец. Конечно, жизнь в деревне была тяжелая и жестокая, подчас среди непосильной работы и постоянных забот было не до сантиментов, но и преувеличивать ее грубости тоже не стоит. Мужикам тоже не были чужды простые человеческие чувства.
Гриша: Довольный Гришутка выбежал вслед за братом и сестрой, весело размахивая лукошком с заботливо уложенным матушкой хлебом , и вприпрыжку поскакал по тропинке, ведущей к лесу. Слева виднелась речка, справа простирался еще зеленый луг, а сердце мальчика пело от радости, от наслаждения своим детством, любовью родителей, дружбой с братом и сестрой и, конечно, в предвкушении встречи с невидимыми лесными обитателями, шуршащими под опавшей листвой, прячащимися за деревьями, скачущими по верхушкам остроконечных сосен. Ему казалось, что сейчас весь этот мир принадлежит ему, что он хозяин этих просторов, что никакая беда не постигнет его в этом прекрасном цветущем мире. -Вот он, наш любимый лес!-восторженно провозгласил Гриша, переступая порог этого таинственного царства, манящего своими звуками, запахами и красками. -Давайте не теряться, хорошо? Чаще будем аукаться,-Гришка считал, что для городских детей лес-это непонятное явление, хотя сам он совершенно не ориентировался ни во времени, ни в пространстве.
Максимка: Гриша пишет: -Вот он, наш любимый лес!-восторженно провозгласил Гриша, переступая порог этого таинственного царства, манящего своими звуками, запахами и красками. -Давайте не теряться, хорошо? Чаще будем аукаться,-Гришка считал, что для городских детей лес-это непонятное явление, хотя сам он совершенно не ориентировался ни во времени, ни в пространстве. - Хорошо, Гришка, чтобы не потеряться нам - сказал Максимка и вдруг у него в памяти неожиданно всплыло: (память странная штука - сначала не обращаешь внимания, а потом вдруг всплывает) Гриша пишет: -Грибы будем к вам класть, а ягоды ко мне!- распорядился Гришутка, - Значит ты собираешь ягоды, а мы грибы... - сказал Максимка, немного задумчиво... Странная мысль посетила его: "а не слопает ли Гриша половину собранных ягод?"
Лизка: Гриша пишет: -Вот он, наш любимый лес!-восторженно провозгласил Гриша, переступая порог этого таинственного царства, манящего своими звуками, запахами и красками. -Давайте не теряться, хорошо? Чаще будем аукаться,-Гришка считал, что для городских детей лес-это непонятное явление Максимка пишет: - Хорошо, Гришка, чтобы не потеряться нам - сказал Максимка - Да, конечно, мальчики - сказала Лизка Максимка пишет: - Значит ты собираешь ягоды, а мы грибы... - сказал Максимка, немного задумчиво... Лизка, оказавшаяся наконец в лесу и вздохнувшая полной грудью не обратила внимания на эти слова брата.
Гриша: Максимка пишет: - Значит ты собираешь ягоды, а мы грибы... - сказал Максимка, немного задумчиво... Странная мысль посетила его: "а не слопает ли Гриша половину собранных ягод?" Гришка призадумался, как бы обстоятельно разъяснить брату все тонкости сбора даров природы. -Ну, вот смотри, Максимка...Вот вы с Лизкой увидите ягоды: чернику или землянику или голубику-зовите меня, я ее сорву сам.Земляники в конце лета и в помине нет, но Гришка этого не соображал.-А увидите грибы, то рвите сами и кладите в корзинку.А если грибок очень красивый, то зовите меня-так всегда тятя делал, чтобы я сам посмотрел, а потом сорвал. Все поняли?-мальчик как-то неожиданно для самого себя выпрямился и строго посмотрел на брата. Наверное, сильный лесной аромат ударил ему в голову, и отсутствие родителей повлияло на его странное поведение.Не понятно отчего он стал распаляться пуще прежнего: - И вообще, ты, Лизка, ты стереги молоко и воду, а то все расплещешь...И смотри тут у меня... Смысл последней фразы он не понял сам, но так часто говаривал батя, и Гришке тоже захотелось ее произнести.А кому-только сестрице.
Лизка: Гриша пишет: -Ну, вот смотри, Максимка...Вот вы с Лизкой увидите ягоды: чернику или землянику или голубику-зовите меня, я ее сорву сам.Скрытый текст -А увидите грибы, то рвите сами и кладите в корзинку.А если грибок очень красивый, то зовите меня-так всегда тятя делал, чтобы я сам посмотрел, а потом сорвал. Все поняли?-мальчик как-то неожиданно для самого себя выпрямился и строго посмотрел на брата. Наверное, сильный лесной аромат ударил ему в голову, и отсутствие родителей повлияло на его странное поведение.Не понятно отчего он стал распаляться пуще прежнего: - И вообще, ты, Лизка, ты стереги молоко и воду, а то все расплещешь...И смотри тут у меня... Смысл последней фразы он не понял сам, но так часто говаривал батя, и Гришке тоже захотелось ее произнести.А кому-только сестрице. Лизка при всём своём долготерпении, невольно вздрогнула от таких "начальственных речей" и вдруг сказала просто елейно-ласковым голосом: - Гришенька, а что это ты так разраспоряжался?.. Вроде бы тебя старшим батя с матушкой не назначали, да и по возрасту не вышел ещё...
Гриша: Гришка сначала подумал над Лизкиными словами.Потом вскинул голову и строго посмотрел на сестру.Какое-то доселе неизвестное чувство зародилось в один миг в его душе. Он не мог найти причину этого выпада , не мог объяснить его, но оно, это чувство ,захлестнуло его глупое сознание, завлекло его , и, забыв о родительских наставлениях мальчик как-то нелепо выдал: -Ну, ты...Да ты вообще кто такая?! И, зачем-то подойдя к Лизке, пнул ее ногой в коленку.
Лизка: Гриша пишет: Гришка сначала подумал над Лизкиными словами.Потом вскинул голову и строго посмотрел на сестру.Какое-то доселе неизвестное чувство зародилось в один миг в его душе. Он не мог найти причину этого выпада , не мог объяснить его, но оно, это чувство ,захлестнуло его глупое сознание, завлекло его , и, забыв о родительских наставлениях мальчик как-то нелепо выдал: -Ну, ты...Да ты вообще кто такая?! И, зачем-то подойдя к Лизке, пнул ее ногой в коленку. Лизка упала, уронив корзинку и схватилась за ушибленное колено (больно же ёлки-палки, нашёл куда пинать ) - Аааааау - невольно вырвалось у неё. (Теперь то точно Максимку надо ждать, когда он за Лизку вступится, или сначала ещё Гриша что нибудь подумает?)
Гриша: Гришка с ужасом посмотрел, как Лизка куда-то упала вместе с корзинкой! Нет, не Лизку ему было жалко, а пролитого молока , которое ей доверили нести. Он так тщательно собирался, а она не уберегла , пролила целую крынку ! Белый ручеек быстро возник на потускневшей траве, побежал, растекаясь среди былинок, а Лизка сидела и терла свою коленку вместо того, чтоб вовремя остановить этот поток такого свежего только утром взятого у коровы молока. -Ну, ты, итимотка!-Гришка вспомнил это незнакомое слово, услышанное на ярмарке и понял тогда, что оно обидное, так как девочка, которую мальчик в лаковых туфлях так обозвал, ответила ему оплеухой.И захотелось ему еще раз произнести это слово самому. -Итимотка,-Гришка снова подскочил к Лизке и, сорвав с нее платок, дернул ее за косу.
Максимка: Гриша пишет: -Ну, ты...Да ты вообще кто такая?! И, зачем-то подойдя к Лизке, пнул ее ногой в коленку. Лизка пишет: Лизка упала, уронив корзинку и схватилась за ушибленное колено Скрытый текст - Аааааау - невольно вырвалось у неё. Уж чего-чего, а такого Максим явно не ожидал. Поначалу он просто застыл от изумления. Гриша пишет: -Ну, ты, итимотка!-Гришка вспомнил это незнакомое слово, услышанное на ярмарке и понял тогда, что оно обидное, так как девочка, которую мальчик в лаковых туфлях так обозвал, ответила ему оплеухой.И захотелось ему еще раз произнести это слово самому. -Итимотка,-Гришка снова подскочил к Лизке и, сорвав с нее платок, дернул ее за косу. Максимка иногда обижался на сестру, случалось, что и злился на неё, но такого обращения с ней от кого-то другого он выдержать не мог. Он бросил свою корзинку, подскочил к Гришке и что было сил стукнул его кулаком в лицо.
Гриша: Гришутку отбросило в сторону. -Ты чего?!! Аууу!-Гришка взвыл, закрывая лицо рукой. Но тут пришла новая волна злости.Он, не умевший-то особо и драться, вдруг подскочил к Максимке и заехал ему своим маленьким кулачком прямо в ухо.Испугавшись нового нападения от брата, мальчишка пугливо отбежал в сторону, продолжая подвывать от боли и растирая удар на своем лице.
Максимка: Гриша пишет: -Ты чего?!! Аууу!-Гришка взвыл, закрывая лицо рукой. Но тут пришла новая волна злости.Он, не умевший-то особо и драться, вдруг подскочил к Максимке и заехал ему своим маленьким кулачком прямо в ухо.Испугавшись нового нападения от брата, мальчишка пугливо отбежал в сторону, продолжая подвывать от боли и растирая удар на своем лице. В ухе у Максима загудело и он, окончательно потеряв от злости контроль над собой, бросился к Гришке, но споткнулся о какую-то корягу и растянулся во весь рост...
Гриша: Гришка приготовился к новой атаке со стороны Максимки, но тут увидел, как брат так нелепо свалился, что это вызвало у него какой-то злобный смешок.Более того, не зная негласного правила, что лежачего не бьют, Гриша подбежал к растянувшемуся Максимке и ударил его ногой в бок.
Матрёна: Дети ушли в лес. Матрёна, ловко замешивая тесто для хлеба, обратилась к Ивану, немного робея: - Ваня, вот меня малость одна вещь беспокоит...Прям, не знаю, как и сказать-то тебе! - Вот сдается мне, что наши племяннички, Максим да Лизавета, Гришеньку нашего забижать будут! Они же старше его, тем паче, их двое , а он один! А ведь Гришенька-то наш мальчик чувствительный, добрый! Мухи не обидит, касатик мой....и-иих! Ох жалостно мне Ваня, ох жалостно! Вот делаешь доброе дело чужим дитЯм, а вдрух своего через это обидишь, а Вань? Вот сердце мое рвется, ты токмо не серчай, родной, я вот уж решила признаться тебе, чтоб ты правду знал....- и слезы потекли из глаз бабы в тесто. Слезы те были не столько от жалости к сыночку, сколько от страха, что муж прогневается за такие грешные мысли Моти, что будто жалеет она сиротам куска хлеба да ласки....а она ж не жалеет вовсе! Она об Гришеньке страдает....о-ох, грехи наши тяжкия....
Иван: - Так Гришутка же у нас мужик растет. Ни чета ему все время за метернюю юбку прятаться. Надо и за себя постоять учиться. Лизку с Максимкой нам Бог послал. Да и для Гришутке от этого польза будет. Без братьев да сестер он бы у нас совсем разбаловался. А так будет знать, что не весь свет на него клином сошелся. Будет больше старших уважать да слушаться. Вот меня в детстве тоже братья забижали, и ничего, человеком вырос. - по правде говоря, Иван был внутренне согласен с опасениями Матрены, так как сильно любил своего младшенького и жалел его, но понимал, что этого нельзя показывать. - А ты, Матрена, не смей Гришутку выделять перед братом и сестрой, они теперь все наши дети и мы о них о всех заботиться должны, да так, чтобы они видели, что мы для них настоящие отец да мать. А забижать друг друга будут, как мы их тоже забидим, по тому месту, откель ноги растут!
Матрёна: - Правда, все как есть правда, Иван Матвеич! - поняв, что муж шибко не гневается, да и в самом деле, если что - так отец за сына заступится! - Матрена смахнула слезу и с недюжинной энергией набросилась на тесто. - А так вроде они нас пока слушаются и не грубят, да Ваня? Лизка, по крайней мере, девка уважительная! А Максим как? Руки у него тем местом вставлены, или не очень? - в глубине души Матрена считала всех городских неумехами и лентяями.
Иван: - Да, Матрена, наши новые детки смирные да послушные, как говориться, родителям на радость! Вестимо, они еще душой не оттаяли после смерти тятьки да мамки, вот им и шалить совсем не хочется. Ничего, это пройдет. Будет еще за что их поучить! А Максимка - справный мужичок, и руки у него на месте. Вон, намедни, как быстро лапти плести научился, хоть и городской. Не то, что наш Гришутка! Он у нас, конечно, добрый, сильно не озорует, но ему бы все играть, а слушать родительские наставления да делу учиться не хочет. Другие мужики, да бабы, кажный раз, как дитя безобразничает и не слушается, сразу ему рубашонку задирают, да портки спускают, если есть, и хворостиной охаживают, а сильно реветь потом будет - снова охаживают. А мы все жалеем, только за серьезные провинности по субботам наказываем. Гришутка, у нас, конечно, тоже смирный, но ленивый. Боюсь, без хворостины никакому ремеслу учиться не захочет.
Максимка: Максимка пишет: он, окончательно потеряв от злости контроль над собой, бросился к Гришке, но споткнулся о какую-то корягу и растянулся во весь рост... От такого падения у Максимки полетели искры из глаз и он на мгновенье забыл о своём противнике, но тот не премнул о себе напомнить: Гриша пишет: увидел, как брат так нелепо свалился, что это вызвало у него какой-то злобный смешок.Более того, не зная негласного правила, что лежачего не бьют, Гриша подбежал к растянувшемуся Максимке и ударил его ногой в бок. Максимка просто взвыл. Не столько от боли (удар получился не слишком сильный), сколько от злости и попытался вскочить...
Гриша: Гришка быстро отпрянул от завывающего Максимки.Он испугался своего поступка и всей произошедшей ситуации...Картина была совсем неожиданной и безрадостной:валяющийся на земле брат, обиженная сестра, разлитое молоко...Да и сам он по-прежнему тер ушиб на лице, пытаясь загладить сильную боль.Слезы продолжали литься, и Гришка рукавом размазывал их по лицу, осознавая, что именно он своей дурацкой выходкой явился причиной этой бессмысленной драки.
Лизка: Боль в колене прошла и Лизка увидела такую сцену: Максимка пишет: Максимка просто взвыл. Не столько от боли (удар получился не слишком сильный), сколько от злости и попытался вскочить... Гриша пишет: Гришка быстро отпрянул от завывающего Максимки.Он испугался своего поступка и всей произошедшей ситуации...Картина была совсем неожиданной и безрадостной:валяющийся на земле брат, обиженная сестра, разлитое молоко...Да и сам он по-прежнему тер ушиб на лице, пытаясь загладить сильную боль.Слезы продолжали литься, и Гришка рукавом размазывал их по лицу, осознавая, что именно он своей дурацкой выходкой явился причиной этой бессмысленной драки. Она быстро вскочила и попыталась удержать Максима от продолжения драки.
Максимка: Лизка пишет: быстро вскочила и попыталась удержать Максима от продолжения драки. Из глаз Максимки брызнули слёзы: - Он, значит, тебя обзывает (в отличии от деревенского Гриши, городской Максим прекрасно знал смысл слова "идиотка"), бьёт, а ты за него же ещё и заступаешься? И, впервые в жизни, ударил сестру... Потом, в ужасе, отшатнулся, посмотрел на неё ничего не видящим взглядом и бросился в лес...
Гриша: Гришка не понял, что произошло между братом и сестрой, но почему-то как-то по-глупому последовал примеру Максимки. В словах брата ему послышались обвинения к Лизке, и он сам не зная зачем, еще раз подскочил к ней и снова ударил ее ногой по бедру. В отчаянии от такой ссоры, от испорченной прогулки, от глупой драки Гришутка с ревом пустился по тропинке в сторону дома.Корзинку с хлебом он оставил где-то в лесу, даже не вспомнив о ней. Он бежал, ничего не видя вокруг , бежал от самого себя, от своих дурных поступков, от Лизки, от Максимки.Бежал в свой отчий дом, где его батюшка и матушка всегда примут его таким , какой он есть, всегда пожалеют и утешат.
Лизка: Гриша пишет: -Итимотка,-Гришка снова подскочил к Лизке и, сорвав с нее платок, дернул ее за косу. Максимка пишет: И, впервые в жизни, ударил сестру... Потом, в ужасе, отшатнулся, посмотрел на неё ничего не видящим взглядом и бросился в лес... Гриша пишет: Гришка не понял, что произошло между братом и сестрой, но почему-то как-то по-глупому последовал примеру Максимки. В словах брата ему послышались обвинения к Лизке, и он сам не зная зачем, еще раз подскочил к ней и снова ударил ее ногой по бедру. В отчаянии от такой ссоры, от испорченной прогулки, от глупой драки Гришутка с ревом пустился по тропинке в сторону дома. Лизка, уже совершенно ничего не понимая, опустилась на пенёк и заплакала... Через несколько минут (а может часов), которые показались ей вечностью, она пришла в себя и осмотрелась: ни Гришки, ни Максимки не было видно. Она кринула: - Гирииишаааа!!! Максииим !!! Ауууу! надеясь, что мальчики сейчас появятся и они все быстро помирятся...
Гриша: Гришка с надрывами в груди, мчался домой.Но перед калиткой остановился. "Что я скажу дома? Что скажу?"-от этих мыслей мальчику стало совсем страшно. Ведь он не оправдал доверия родителей-обидел сестру, подрался с братом, потерял корзинку, ничего не принес. А Лизка? Как там она одна? Как Максимка? Куда он побежал? Гришка чувствовал себя хуже некуда. Что за день! Походив недолго вокруг дома, он все же решился пойти к родителям.
Максимка: Максим тем временем мчался не разбирая дороги. Когда он, наконец, остановился, то понял, что не узнаёт леса. Он убежал в сторону от мест, где они бывали раньше. На него вдруг напал страх: "В какую сторону идти?" и раскаянье: "Как я мог ударить Лизку? Ведь, она же мне почти год маму заменяла, а сколько мы с ней вместе натерпелись, пока добирались до Берёзовки? А этого малого двинул? он же меньше и слабее? Как я мог?". Он сел на землю и заплакал в голос, как совсем маленький...
Иван: Выйдя по нужде из избы, Иван заметил заплаканного и больше чем обычно растрепанного Гришутку, переминающегося с ноги на ногу у калитки. Ни брата с сестрой ни даже корзинки с ним не было. Сердце мужика неприятно екнуло. - Гришутка, что случилось? Почему так рано? Почему ты один?
Гриша: У Гришки от страха душа ушла в пятки.Ему было и страшно и стыдно. "Но почему не мама? Почему не она вышла из дома? Я бы ей все объяснил, покаялся бы.А тятя?..Что я ему скажу?" Гришка очень любил отца, но в то же время боялся перед ним провиниться, боялся, что накажет...Ведь было и не раз... -Я, тятя, я...-Гришка вновь заревел, не зная, как все это объяснить. -Мы там, мы там,-слова от плача скакали сверху вниз,-мы там растеряли друг друга...Я не знаю, где они, не знаю... Гришке стало совсем горько-он вспомнил, что Лизка осталась одна, а Максимка куда-то убежал...Вдруг они потеряются, а ведь все из-за него, из-за него! Но признаться во всем отцу у мальчика не хватило смелости.
Иван: - А, ты просто потерялся? - у Ивана отлегло от сердца. - Ну, ничего страшного, хорошо что нашел дорогу домой. А с ними я поговорю, когда придут. Ясно же сказал, чтобы за тобой следили! А что, корзинку свою потерял? Потом пойдете вместе искать. А пока иди к матери. Она тебе какое нибудь дело найдет.
Гриша: От ласковых слов отца Гришке стало еще хуже.Уж лучше бы он заругался на него, может тогда бы Гришутка во всем и признался .Но теперь... "А как же Максим и Лизка? Но нечего, мы ведь и в лес толком не зашли, так на самую краюшку.Найдут дорогу",-Гриша пытался себя утешить. Мальчик пошел в дом. "Может маме сказать? Ведь матушку нельзя обманывать, нельзя...Это святое..."-это простая истина, похоже родилась вместе с Гришуткой и навсегда залегла в его сердце.
Матрёна: Матрена уже поставила каравай в печь, как услышала мелкие шажки Гриши. - Сынок, вы уже вернулись? Что-то уж больно быстро! Или нет грибов? Странно, вчера тетка Марфа много насобирала! - А Лиза и Максим где? Внимательно посмотрев на ребенка, она заметила его красные глаза и догадка пронзила материнское сердце! Обидели кровиночку! Прогнали домой! Ишь, так и знала Мотя! Только что Ивану говорила, а он сомневался! - Сынок, да ты плакал? Кто обидел тебя? КТО? ТЫ ВСЕ ПРЯМО СКАЖИ, РОДНОЙ! - Ваня, Ваня, а с Гришенькой-то что-то не ладно! - Матрена, немного понизив голос, стала звать мужа, помня, что истерики он не одобряет.
Иван: - Чего ты кричишь, Матрена? Пожар что ли? Ничего с ним не случилось. Потерялся просто. Хорошо хоть не заблудился. Придут Максимка с Лизкой, скажу, чтобы в следующий раз лучше за ним смотрели.
Гриша: Гришка стоял перед матерью в полной растерянности.Ему было стыдно признаваться в своем поведении.Но что же делать? Он волновался за брата с сестрой. "Ну и что?..Ну и пусть...Потом все равно все узнают..." Гришутка схватил Матрену за рукава и запричитал: -Маменька, маменька...Я не знаю...я не знаю, как это вышло...-Гришка снова стал всхлипывать. -Они...мы...там Лизка...а Максимка...Ну мы заругались промеж собой...Максимка убег, а Лизка в лесу, а я домой прибежал...
Максимка: Тем временем, проревевшийся Максимка, начал кричать: - Аууу!!! в надежде, что хоть кто-то его услышит. Результатов это не принесло и он, совершенно не ориентируясь на местности (городской же) побрёл в первом попавшемся направлении, время от времени оглашая лес криками.
Лизка: Лизка постепенно пришла в себя. Немного побаливала нога, ушибленная Гришей и под глазом намечался небольшой синяк от кулака Максимки. На её оклики никто не отзывался. "И где теперь их искать? - подумала она - Так, Гришка побежал в сторону дома, он то точно не заблудится, наверное, уже что-нибудь сочиняет родителям. А где же Максим? Он то ломанулся в чащу. Надо идти искать, если быстро не найду, то пойду в деревню за подмогой". Лизка подобрала брошенный хлеб и пошла в чащу, кроша его и оставляя за собой "след", как в прочитанной когда-то сказке, чтобы не заблудиться ещё и самой.
Максимка: Неизвестно, сколько проблуждал Максим в лесу. (часов у него, конечно, не было, мобильника тоже ) Он уже почти охрип, пытаясь позвать на помощь, когда услышал где-то далеко, какой-то стук . "Люди!!!" - пронеслось в голове и он, словно обретя "второе дыхание", бросился в направлении, где как ему казалось, были люди.
Лизка: Вскоре Лиза поняла, что одной ей Максима не найти: убежал слишком далеко. "Надо идти за помощью в деревню" - подумала она и почувствовала, что у неё почему-то предупреждающе заныла та часть тела, где спина теряет название. "Гришка, наверняка, чтобы себя выгородить про меня чего-нибудь плохого наговорил, впрочем, попадёт то в любом случае... Сейчас главное - Максима найти..." И с такими невесёлыми мыслями, она направилась по своим хлебным "следам" назад.
Максимка: Максимка пишет: услышал где-то далеко, какой-то стук . "Люди!!!" - пронеслось в голове и он, словно обретя "второе дыхание", бросился в направлении, где как ему казалось, были люди. Наконец он вышел на поляну, где увидел небольшой домик. Но радость его быстро улетучилась, когда он понял, что домик этот явно заброшен и необитаем, а стук издаёт, болтающаяся от ветра на одной петле дверь. "Но всё же это лучше, чем ночевать (уже начало темнеть) в лесу" - подумал Максимка и зашёл в дверь...
Матрёна: Гриша пишет: -Маменька, маменька...Я не знаю...я не знаю, как это вышло...-Гришка снова стал всхлипывать. -Они...мы...там Лизка...а Максимка...Ну мы заругались промеж собой...Максимка убег, а Лизка в лесу, а я домой прибежал... - Заругались меж собой? Гришенька, да разве можно ругаться в дороге, вдали от дома? ох...- "отправь дитя с городскими, так все наперекосяк!" - Гришенька, ведь незря говорят - желаю мол тебе верного товарища в дальнюю дорогу потому что в дороге надо друга друга стоять!! - Из-за чего заругались, сынок?- Матрена старалась сохранять хладнокровие, хотя очень сердилась на племянников, что вот сыночка её до слез довели и в лесу одного бросили!
Гриша: Гришка по малолетству и из-за пережитого даже и забыл, с чего все началось, почему они поссорились.Обиды не на кого не было, было только горькое чувство от произошедшего, и он только и мог произнести: -Я не знаю, маменька, я не знаю...Сначала они, потом Максимка, я Лизу ударил, Максимка меня, а она молоко пролила...Они там где-то... Мысль о том, что дети могут заблудиться сдавила голову мальчику, он вновь разрыдался, уткнувшись в Матренин сарафан.
Матрёна: Гриша пишет: -Я не знаю, маменька, я не знаю...Сначала они, потом Максимка, я Лизу ударил, Максимка меня, а она молоко пролила...Они там где-то... Матрена прижала ребенка к себе. " Какой он у меня добрый, доверчивый! конечно, он не виноват! Это все племянники, они же старше!" - Сынок, а Лизавета, поди первая тебя обидела, да? - будучи абсолютно уверенной в том, что Гришенька ейный несправедливо обижен, баба повернулась к мужу: - Ваня, как ты думаешь, Лиза с Максимом найдут дорогу сами? Или искать их придется?
Иван: - Что-то я начинаю беспокоиться, Матрена. Они, конечно по старше Гришутки будут, но дети то городские, наш лес плохо знают. Сначала я этому не придал значения, а сейчас понимаю. Да еще если он подрались и разбежались, то скорее заблудиться могут. - Я и сам не знаю, что делать. Подождем, наверное, до вечера, как солнце на закат пойдет, а там, если сами не придут, искать будем. Иван строго посмотрел на любимого сына: - Ну ка Гришутка, сынок, расскажи нам все таки, что там произошло? Что я тебе говорил на счет того, чтобы сестру почитал и слушался?
Матрёна: Иван пишет: - Я и сам не знаю, что делать. Подождем, наверное, до вечера, как солнце на закат пойдет, а там, если сами не придут, искать будем. Матрена согласно кивнула. В деревне бывало, что дети уходили в лес и возвращались или на другой день, или через 2 дня даже. И никто ихособо не искал. Ну, заночевали в лесу или в другой деревне! Сама Мотька как-то с братьями вот так до чужой деревни доплутали и там заночевали... Пришли они лишь к вечеру второго дня. Особо никто за них не беспокоился. Правда, Ваську все же отец высек за потерянные сапоги. Он зачем-то надел в лес новые сапоги, а потом, когда стер ноги, сапоги снял и забыл их под кустом. Ребята сапоги искали, да так и не нашли! Иван пишет: - Ну ка Гришутка, сынок, расскажи нам все таки, что там произошло? Что я тебе говорил на счет того, чтобы сестру почитал и слушался? Мужу Матрена перечить не стала, хотя была уверена, что даже если сынок и не вспомнит сейчас ничего, как бывало с самой Мотей в детстве, но его как самого младшего надо будет простить!!!!
Гриша: Гришутка был в растерянности.С одной стороны мать была готова оправдывать его в любой ситуации, но строгий голос отца заставил его вспомнить о всех наставлениях. Мальчик не знал, как определить, кто первый начал, кто виноват, все события смешались у него в голове, и он просто , по-детски выдавил из себя то, что понимал, что чувствовал: -Я помню, батюшка, говорил...Но Лизка...Она начала первая...А Максимка меня ударил...Но я их тоже... Ему было безразлично, кто прав , а кто нет.В голове крутилось одно-где его брат и сестра? Неужели он явился причиной того, что они потерялись? -Маменька, а когда они придут домой? Может, их искать нужно? Гриша вопросительно взглянут на мать, но тут же от стыда опустил глаза.
Лизка: Лизка пишет: Вскоре Лиза поняла, что одной ей Максима не найти: убежал слишком далеко. "Надо идти за помощью в деревню" - подумала она и почувствовала, что у неё почему-то предупреждающе заныла та часть тела, где спина теряет название. "Гришка, наверняка, чтобы себя выгородить про меня чего-нибудь плохого наговорил, впрочем, попадёт то в любом случае... Сейчас главное - Максима найти..." И с такими невесёлыми мыслями, она направилась по своим хлебным "следам" назад. Тем временем Лизка, благополучно выбралась из леса, пришла в деревню и, подойдя к своей избе, невольно остановилась, стараясь прислушаться, дома ли Максим с Гришкой.
Иван: Иван постарался подавить в себе короткую вспышку ярости при мысли, что какой то посторонний ребенок бьет его родную кровиночку, и усилием воли напомнил себе, что Максимка и Лизка ему тоже родные. Да и не такой уж подарочек эта самая кровиночка! При всей своей доброте и нежности Гришутка оказался мальчиком эгоистичным, почитал себя за хозяина в доме и начальника над другими детьми. - Слушай, Матрена, думается мне, что Гришутка первый начал. Он, похоже не смирился с тем, что у нас теперь есть и другие дети, и считает себя главным. Ну, Гришутка, вернутся Лизка с Максимкой, разберусь во всем и тебя, наверное, наказать придется. Чтобы ты понял, что ты теперь у нас не один родной сын.
Гриша: При последних словах отца у Гришки задрожали коленки.Затевая невинные споры с братом и сестрой , он никак не мог предположить, что это может так сурово сказаться на нем.Да, он он считал себя единственным сыном в этом доме.И ему и в голову не пришло, что племянники могу явиться причиной наказания для него. -А почему я первый, почему?-залепетал испуганный мальчик, не умевший сопоставить тяжесть вины того или другого человека. -Это Лизка...-Гришка врал, и ему было стыдно. Но он надеялся, что сможет перевалить все на кого-то другого, хоть и не хотел, чтобы пострадали Максим и Лиза.
Иван: - Не хорошо сынок на других наговаривать. За это добавка полагается. Ну ничего, придут брат с сестрой, тогда и разберемся.
Максимка: Домик, это, конечно, было громко сказано. Скорее это была хижина, в которой время от времени ночевали охотники, лесорубы, а может быть, и разбойники. Но в ней нашлось подобие топчана, стола и в дальнем углу старый самодельный шкаф, в котором в жестяных банках было немного пшена, соли и совершенно зачерствевшие, но сухари (!!!). Угрызть их было невозможно, но там был и старый котелок (такие "охотничьи" домики есть и сейчас и те, кто в них ночует, оставляют немного припасов из своих: вдруг кто-то без провизии окажется, а в те времена люди были сознательнее к чужой беде и делились последним). Максим Набрал в котелок воды из ручья, который бил неподалеку и, размочив несколько сухарей, немного погрыз их. (зубы у него были ещё молочные и здоровые ). Потом, увидев, что на улице совсем стемнело, улёгся на топчан и попытался заснуть...
Лизка: Лизка пишет: подойдя к своей избе, невольно остановилась, стараясь прислушаться, дома ли Максим с Гришкой. Иван пишет: - Слушай, Матрена, думается мне, что Гришутка первый начал. Он, похоже не смирился с тем, что у нас теперь есть и другие дети, и считает себя главным. Ну, Гришутка, вернутся Лизка с Максимкой, разберусь во всем и тебя, наверное, наказать придется. Чтобы ты понял, что ты теперь у нас не один родной сын. Гриша пишет: -А почему я первый, почему?-залепетал испуганный мальчик, не умевший сопоставить тяжесть вины того или другого человека. -Это Лизка...-Гришка врал, и ему было стыдно. Слов Лизка разобрать не могла, но поняла, что Гришка, по крайней мере, дома. "Ох, что сейчас мне будет - подумала она - Но, главное, найти Максима, а одна я не справлюсь...". И Лизка, собравшись с духом, шагнула к дверям.
Матрёна: - Иван, кто-то идет. Кто там? - крикнула Матрена. На пороге стояла Лизка. Испуганная и робкая. Матрене сразу стало жалко девчонку, вспомнила себя, как возвращалась домой, зная, будет наказана... - Лиза, хорошо что пришла! А Максим с тобой? Нет его? - заглядывая за Лизкину спину убедилась баба. - Садись, Лиза, и рассказывай, что там у вас в лесу случилось? Ты старшая, значит умнее Гриши! А то он, бедненький, так испугался, так разволновался, что и вспомнить толком ничего не может!
Лизка: Матрёна пишет: - Садись, Лиза, и рассказывай, что там у вас в лесу случилось? Ты старшая, значит умнее Гриши! А то он, бедненький, так испугался, так разволновался, что и вспомнить толком ничего не может! - Максима нет? - переспросила Лиза, хотя и сама уже давно это поняла... - Зря вы меня старшей назначили... Лизка почувствовала, что у неё потекли слёзы... - Не справилась я, теперь Максима где искать?..
Иван: - Не бойся Лизка, придет Максимка, никуда не денется. А не придет как солнце к закату повернет, тогда и будем искать. Мы с Матреной ... - Иван хотел утешить девочку рассказом о том как они терялись на несколько дней в детстве, но решил, что это будет не педагогично. - Слышала, что тебе мать сказала? Давай, рассказывай
Лизка: Матрёна пишет: - Садись, Лиза, и рассказывай, что там у вас в лесу случилось? Ты старшая, значит умнее Гриши! А то он, бедненький, так испугался, так разволновался, что и вспомнить толком ничего не может! Иван пишет: - Не бойся Лизка, придет Максимка, никуда не денется. А не придет как солнце к закату повернет, тогда и будем искать. Мы с Матреной ... - Иван хотел утешить девочку рассказом о том как они терялись на несколько дней в детстве, но решил, что это будет не педагогично. - Слышала, что тебе мать сказала? Давай, рассказывай - Вы думаете, что ничего с ним не случится? Он же один в лесу, где никогда не был... А что рассказывать-то? Не справилась я с мальчишками... Я во всём виновата... (Лизка, действительно, слишком волновалась за потерявшегося Максима, и считала себя виновной)... Гриша покомандовать захотел (но выгораживать Гришу у неё тоже не было никакого желания, так как думала, что он тут уже наговорил много нехорошего про неё), я его осадила... а он меня ударил... Потом Максим его ударил, а я не смогла разнять... Максим меня тоже стукнул и убежал...
Максимка: Максимка пишет: Потом, увидев, что на улице совсем стемнело, улёгся на топчан и попытался заснуть... Проснулся Максим от того, что услышал возле хижины чьи то тяжёлые шаги. Сначала он обрадовался и хотел закричать: "я здесь!", но что-то остановило его. Сквозь маленькое оконце ничего не было видно, да и на улице уже стемнело. Максимка вспомнил, что видел на полке шкафчика огниво с сухим трутом, но искать его сейчас в темноте, а потом ещё и разжигать огонь, ему было страшно. "А вдруг это медведь? Или волки? - подумал он вдруг - а запер ли я дверь на щеколду?". Ну, городской же мальчик то.
Матрёна: Матрена слушала Лизку и в общем-то, верила ей. Лизка пишет: Гриша покомандовать захотел (но выгораживать Гришу у неё тоже не было никакого желания, так как думала, что он тут уже наговорил много нехорошего про неё), я его осадила... а он меня ударил... Потом Максим его ударил, Но слушать, как БОЛЬШИЕ дети ударили её мальчика, ей было очень тяжело. - Лизавета, а разве маленьких бить хорошо? Ты ударила Гришу, Максим ударил Гришу! Вместе пошли в дальний путь и деретесь! В дороге надо быть дружными, потому что по одиночке если - так беда может случиться! Сказку про репку знаешь? Там даже враги объединились в трудную минуту, собака, кошка и мышь! А вы, дети из одной семьи ухитрились поссориться! Негоже так, дочка! Мы тебя, конечно любим, но накажем непременно! Чтоб запомнила, что в пути надо мир соблюдать! А в пути все споры отложить на потом! Посулив Лизке наказание, Марена успокоилась моментально. Гришенькины слезы будут искуплены, и это главное! Правда, вдруг Иван считает по-другому? Лизка все-таки девка, а даже Матренин отец девок все же жалел, и назначал им розги не сразу, а подумав...Мотька немного осеклась: " а то Иван решит, что я к Лизке несправедлива? Ради своего сыночка, оно может ведь так и быть, иих..., мы ж бабы глупые...иии...." Поэтому Матрена спохватилась и быстро сказала: - А будет все так, как Иван Матвеич скажет, потому что так завсегда должно быть!
Иван: - Все ли ты правильно расслышала, Матрена? Разве Лизка кого нибудь била? Это ее ударили, и Гришка, и Максимка. Она, конечно, тоже виновата. что не уследила за ними, но не она драку начала. - Ну ка, Гришутка, скажи, правду ли сестра говорит, что ты важничал, а потом ее ударил? Что я тебе про старшую сестру сто раз говорил?
Гриша: От слов Матери Гришутке стало хорошо и спокойно.Он знал, что она всегда встанет на его защиту, попытается его оправдать.Но все-таки капля совести всколыхнулось в его маленьком сердце-ему стало жалко Лизку.Ведь он начал первым обзывать ее.Зачем? Просто хотелось кому-то произнести новое слово.Хотелось сказать так же, как мальчик в лаковых туфельках и черном костюмчике.Гришка думал, что тогда он почувствует себя таким же-аккуратненьким, причесанным и важным. Но вопрос отца заставил его вновь юлить, уходить от ответа.И не был это стыд за свой поступок.Стыд был перед мамой, а перед отцом просто страх, обычный детский страх осуждения, а возможно и наказания. -Она, батюшка не то говорит...Ничего я и не важничал...А она, между прочим молоко разлила.А меня ударил Максимка прямо в глаз...Ну я и пнул Лизу,-мальчик рассказывал сумбурно, так как просто не мог от волнений воспроизвести картину произошедшего, а факты старался представить наиболее выгодной для себя стороной. -
Лизка: Гриша пишет: -Она, батюшка не то говорит...Ничего я и не важничал...А она, между прочим молоко разлила.А меня ударил Максимка прямо в глаз...Ну я и пнул Лизу,-мальчик рассказывал сумбурно, так как просто не мог от волнений воспроизвести картину произошедшего, а факты старался представить наиболее выгодной для себя стороной. - От такого искажения истины вскипела даже почти всегда уравновешенная Лизка: - Это значит я сама себя обозвала "идиёткой" и стукнула по ноге так, что грохнулась и молоко разлила? Если уж я в чём и виновата, то в том, что долго терпела твоё поведение и не всыпала сама, а дождалась, пока на тебя Максимка набросится. От обиды за такой наговор, у Лизки даже голос задрожал
Иван: - Ох, не ври Гришутка. С чего бы это Максимке тебя в глаз бить и без всякого повода? А зачем же Лизку пинать, если это Максимка тебя обидел? Смотрите у меня, долго разбираться не буду, сразу всех накажу, чтобы дружнее были. А пока Максимку еще немного подождем. Может сам придет.
Максимка: Максимка пишет: "А вдруг это медведь? Или волки? - подумал он вдруг - а запер ли я дверь на щеколду?". Кто-то вдруг дёрнул старую дверь, но она не открылась. Максимка выдохнул c облегчением: "значит это не медведь, звери двери не дёргают, у них рук нет", но тут же пришла в голову другая мысль: "А если это лихие люди - разбойники? Они же ни за что убить могут." Стало ещё страшнее...
Лизка: Иван пишет: Смотрите у меня, долго разбираться не буду, сразу всех накажу, чтобы дружнее были. При этих словах Лизка невольно вздрогнула и незаметно потрогала попу. Она то (в отличие от Максимки) знала, что такое розги (доводилось получать в школе) и понимала, что ремень по сравнению с ними - "полная ерунда" Иван пишет: А пока Максимку еще немного подождем. Может сам придет. Волнение за Максимку вспыхнуло вдруг с новой силой: - Тятя, а если не придёт, то искать пойдём? Как же он один в лесу? А вдруг там зверь какой?
Матрёна: Гриша пишет: -Она, батюшка не то говорит...Ничего я и не важничал...А она, между прочим молоко разлила.А меня ударил Максимка прямо в глаз...Ну я и пнул Лизу, "Да уж! Разве может мой маленький важничать? Он у меня такой тиханькай..." - причитала про себя Матрена. "Ишь, молоко разлила! Городская, ясно! Надо заставить её доить Зорьку! Тогда будет ценить молоко!" Лизка пишет: - Это значит я сама себя обозвала "идиёткой" и стукнула по ноге так, что грохнулась и молоко разлила? Если уж я в чём и виновата, то в том, что долго терпела твоё поведение и не всыпала сама, а дождалась, пока на тебя Максимка набросится. - Что-что? Как обозвал? Каким-таким словом? Гриша, скажи, ты таким ужасным словом обзывался? И кто тебя научил такому, а? Матрена начала истово креститься, крестить Гришу и Лизу. Она очень боялась "лихих" слов.
Иван: Беспокойство Лизки невольно передалось Ивану. А что если они не успеют найти Максимку до ночи если пойдут искать к вечеру? - Ладно, пообедаем и пойдем, наверное, в лес. Все таки Максимка городской, не деревенский. Леса не знает, одного его там оставлять нельзя. Как бы чего не случилось. Как ты думаешь, Матрена? И скоро ли обед готов будет?
Подпоручик: Максимка пишет: Кто-то вдруг дёрнул старую дверь, но она не открылась. Максимка выдохнул c облегчением: "значит это не медведь, звери двери не дёргают, у них рук нет", но тут же пришла в голову другая мысль: "А если это лихие люди - разбойники? Они же ни за что убить могут." Стало ещё страшнее... Подпоручик проделал трудный путь (его рассказ ещё впереди) и ему не терпелось зайти хотя бы в эту дряхлую хижину, чтобы можно было присесть за стол и по-человечески поесть. Продукты у него были с собой. Наткнувшись на хлипкую, но всё таки запертую дверь, он не стал её ломать (дворянское воспитание всё-таки), а крикнул: - Хозяева, откройте! Я с миром к вам! Лошадь моя погибла, а я заплутал в ваших дебрях!
Максимка: Подпоручик пишет: аткнувшись на хлипкую, но всё таки запертую дверь, он не стал её ломать Скрытый текст , а крикнул: - Хозяева, откройте! Я с миром к вам! Лошадь моя погибла, а я заплутал в ваших дебрях! "Злые люди просто сломали бы дверь, а не звали бы хозяев" - подумал Максимка (не так уж он и глуп был) и, набравшись смелости, открыл щеколду, которую всё-таки закрыл. В полутьме он увидел высокую фигуру в военной форме с саблей на боку. "Солдат" - подумал Максим и от сердца у него отлегло (в те времена военных в народе уважали, была даже поговорка "солдат ребёнка не забидит"), потом поднял глаза и увидел, что форма слишком красивая. "Ахвицер" - мелькнуло в голове и Максимка бухнулся на колени: - Заходите, барин...
Подпоручик: Максимка пишет: Максимка бухнулся на колени: - Заходите, барин... Подпоручик был ещё молод и хорош собой, он поставил Максимку на ноги и спросил: - Ты один здесь что ли? В лесу заблудился? Я вот, брат, тоже в передрягу попал, но давай сначала перекусим, зажигай огонь, да сейчас мои припасы откроем, коли у тебя нет ничего. (офицер ехал домой на побывку с Русско-Турецкой войны, поэтому привык обращаться с не дворянами несколько панибратски - сколько раз ему простые солдаты из крестьян жизнь спасали)
Максимка: Максимка, оторопевший от такого простого обращения "барина" бросился исполнять его приказания
Подпоручик: Подпоручик тем временем уселся за стол, достал кинжал и порезал им хлеб и сало, которые достал из своей сумки. Пока Максимка сбегал с котелком за водой к ручью, который находился рядом, он закурил, потом сказал Максимке: - Небось тоже голодный, садись к столу. Я - дворянин, конечно, но солдат и привык к походным условиям... Слегка перекусил и вдруг сказал: - Вот войну прошёл вместе с конём своим своим и ничего, а тут... не далеко до поместья матушки на разбойников нарвался... Чем ответить то у меня было (он похлопал себя по кобуре, в которой лежал большой револьвер системы "Смит-Вессона" и висящей на другом боку сабле), но вот коня моего убили, мерзавцы, а я в пылу боя этого с дороги сбился... Хорошо, вот на избушку эту выбрел...
Максимка: Максим от таких речей осмелел, да и "голод - не тётка", подсел к столу и за едой слушал рассказ офицера...
Матрёна: Иван пишет: - Ладно, пообедаем и пойдем, наверное, в лес. Все таки Максимка городской, не деревенский. Леса не знает, одного его там оставлять нельзя. Как бы чего не случилось. Как ты думаешь, Матрена? И скоро ли обед готов будет? - Обед готов! Только я жду от Гриши ответа, откуда он слов неприличных набрался! И называл ли он Лизу так, она говорит, или наоборот было, а? - Матрена сердито подбоченилась, глядя на сына.
Гриша: Гришка тем временем не решался, сказать при матушке это слово или нет.Он знал, что она не любит плохих слов, и очень боялся ее огорчить. -Ну, мам, ну это которое сейчас Лизка сказала...Ну это..."итиймотка"...Я не знал, что оно плохое.Я его на ярмарке услышал от чужого мальчика. Но тут отец перевел разговор о Максимке.Это обрадовало Гришу.И не из-за того, что разговор закончился.Просто он беспокоился за брата.
Матрёна: Матрена тоже такого слова не знала. А вот Лизка, оказывается, знала! Но раз оно обидное, стало быть, нельзя говорить! - Господь не велит дурные слова говорить! И не смей, Гриша! И ты Лизавета, не смей! - Садитесь за стол, хлеб поспел уже, поедим и пойдем Максима искать! - и Матрена достала из печки чугунок с похлебкой.
Лизка: Матрёна пишет: - Садитесь за стол, хлеб поспел уже, поедим и пойдем Максима искать! - и Матрена достала из печки чугунок с похлебкой. За обедом Лизке, несмотря на то, что она успела прилично проголодаться, кусок в горло не лез. Сказывалось волнение за брата, пропавшего в лесу, и переживания по поводу неизбежного строгого наказания. "Это не батин ремень - думала она, вспоминая розги в школе - как же неудобно при мелких орать то будет... Ой, о чём это я: чтобы орать при Максимке, надо его сначала найти... Только бы с ним ничего не случилось, а там уж пусть смотрит на меня во время порки... Разок уже видел..."
Иван: - Ну как, все поели? Пойдем искать, что ли?
Гриша: Гриша , когда обычно был напуган или расстроен, не мог есть вообще.Но сейчас он вовсю хотел угодить родителям, да и в голове у него вертелась интересная картина:неужели и Лизку будут сечь? И он сможет увидеть ее голой? Эти мысли подогревали аппетит. Не переча более никому , он поблагодарил родителей и Господа за посланную еду и тихо сказал: -Да, батюшка, надо Максимку искать.
Матрёна: Иван пишет: - Ну как, все поели? Пойдем искать, что ли? -Да-да, пошли! Матрена поменяла платок на голове, хотела было надеть лапти, кто знает, вдруг долго придется плутать, да решила все же их поберечь и пошла босая. - Гриша, Лизавета, показывайте дорогу, гда вы Максима оставили! И может, какие заметки делали? Ветки загибали, или что?
Лизка: Матрёна пишет: - Гриша, Лизавета, показывайте дорогу, гда вы Максима оставили! И может, какие заметки делали? Ветки загибали, или что? - Матушка, до того места, где мы подрались, я и так дорогу найду, и сторону, куды он побёг, помню, а вот дальше, хто ж его знает...
Иван: - Ладно, на месте разберемся. Пошли, Гришутка, может ты чего вспомнишь. Заодно и твою корзинку поищем. Веди нас, Лизка.
Матрёна: Матрена забежала к соседке с просьбой встретить корову из стада и подоить её, и догнала спешащую в лес семью. До места, где дети поссорились, дошли быстро. Лизка хоть и городская, но с цепкой памятью! Это Матрене понравилось. Матрена уж давно начала сомневаться, что "бабий ум всегда короток". Нет, есть очень сметливые и умные и бабы, и девки! - Так, вижу, вот тут молоко вы пролили, может и корзинку найдете сейчас?
Гриша: Увидев место их ссоры и расставания, Гришке стало очень грустно и стыдно.Ведь именно здесь он поссорился с братом и сестрой.И теперь неизвестно , где искать Максимку. Следы от разлитого молока оставались еще хорошо видны, хоть и высохли на солнце, покрыв зеленую траву белым оттенком . Гришка обошел все вокруг, но корзинку не обнаружил.Лес казался чужим и страшным, и представилось Гришке, что Максимка где-то в самой чаще, совсем один и , может, никогда не найдет дорогу к дому. От этих мрачных мыслей мальчик внезапно заплакал и стал дергать Матрену за рукав: -Мамочка, давайте его покличем!Давайте покричим!
Иван: - А что, Матрена, Гришутка дело говорит. Давай его кликать. Кажись я знаю, куды он побег. Вона там трава примята да ветки поломаны. А ты Гришутка, даст Бог, найдем Максимку, на обратном пути внимательнее по сторонам смотри, ищи свою корзинку. А то на вас не напасешься! Я как в детстве чего терял, то меня взад не пускали, пока не найду, но потом, все равно, учили, как водится, чтобы внимательнее был. И Иван двинулся в указанном им самим направлении, смотря по сторонам в надежде увидеть следы прибывания мальчика и громко крича: - Максимка! Где ты! Ау!
Максимка: Дети непосредственны и Максимка быстро осмелел в присутствии барина. За роскошным, с точки зрения мальчика, ужином он уже успел рассказать ему нехитрую историю того, как заблудился и с неподдельным интересом слушал рассказы подпоручика про войну и подвиги (подпоручик оказался ещё молодым и разговорчивым, Да и приукрасить любил, а за долгий путь собеседников у него было немного.) Какой же мальчишка (даже в девятнадцатом веке) не мечтает о военных подвигах.
Подпоручик: Максимка пишет: (подпоручик оказался ещё молодым и разговорчивым, Да и приукрасить любил , а за долгий путь собеседников у него было немного.) (чему к тому же способствовало то, что он время от времени что-то прихлёбывал из своей фляги) - ... и тогда наш полковник выхватил саблю и... - подпоручик вдруг остановился и прислушался: - Кажется, я слышал чьи то голоса...
Максимка: Подпоручик пишет: - Кажется, я слышал чьи то голоса... - А вдруг это разбойники?- испугался мальчик - Ну те, которые на Вас напали, вернулись
Подпоручик: Максимка пишет: - А вдруг это разбойники?- испугался мальчик - Ну те, которые на Вас напали, вернулись - Да нет, братец, (типичное обращение офицеров к солдатам в дореволюционной России) разбойники в лесу не кричат, они втихомолку нападают. Верно, люди кого-то ищут. Уж не тебя ли? (несмотря на изрядную долю выпивки, голова у него работала хорошо. Боевой офицер всё же) Надо бы им сигнал дать какой. С этими словами подпоручик вынул из кобуры "Смит-Вессон", открыл барабан и сказал: - Два патрона осталось всего. Что ж один израсходовать не по цели придётся. Он встал и, слегка пошатываясь, вышел из избы.
Максимка: Подпоручик пишет: Надо бы им сигнал дать какой. С этими словами подпоручик вынул из кобуры "Смит-Вессон", открыл барабан и сказал: - Два патрона осталось всего. Что ж один израсходовать не по цели придётся. Он встал и, слегка пошатываясь, вышел из избы. "Ба-бахххххххх" - услышал Максим громкий и раскатистый, в тишине леса, выстрел...
Иван: Услышав раскатистый звук выстрела, Иван дернулся, и даже немного присел от неожиданности. - Матрена, что же это деется? Неужто худые люди какие, душегубы? Да нет, должно, это баре охотятся. Как бы Максимку нашего случаем не подстрелили. Пойду, в ноги им поклонюсь, попрошу, чтобы покедова не стреляли. А вы здесь постойте, а то и в вас попадут. И Иван, сгорбившись от страха, побрел в направлении выстрела.
Матрёна: Услышав выстрел, Матрена вздрогнула и присела на корточки., а потом тут же дернула Гришу за рукав и Лизу за юбку. - Дети, ляжьте на землю и не вставайте! Иван пишет: - Матрена, что же это деется? Неужто худые люди какие, душегубы? Да нет, должно, это баре охотятся. Как бы Максимку нашего случаем не подстрелили. Пойду, в ноги им поклонюсь, попрошу, чтобы покедова не стреляли. А вы здесь постойте, а то и в вас попадут. - Ваня, осторожно, родной! Себя сбереги! - А мы с вами тихонько тут полежим и отца подождем! - сама Матрена уселась на землю, отодвинув ноги вбок. Детям же велела лежать.
Лизка: Иван пишет: - Матрена, что же это деется? Неужто худые люди какие, душегубы? Да нет, должно, это баре охотятся. Как бы Максимку нашего случаем не подстрелили. Пойду, в ноги им поклонюсь, попрошу, чтобы покедова не стреляли. А вы здесь постойте, а то и в вас попадут. И Иван, сгорбившись от страха, побрел в направлении выстрела. Матрёна пишет: - Ваня, осторожно, родной! Себя сбереги! - А мы с вами тихонько тут полежим и отца подождем! - сама Матрена уселась на землю, отодвинув ноги вбок. Детям же велела лежать. Лизка вжалась в землю. Она видела охотничьи ружья, как дорогие господские, так и простых охотников и слышала выстрелы, (отец любил в добрые годы поохотиться неподалеку от города и иногда брал с собой Лизку, пока мама сидела с маленьким Максимкой) но чуткое девчоночье ухо уловило, что это не выстрел из ружья и она тихонько сказала: - Матушка, это не ружжо, у ружжа выстрел не такой. Этот потише и "сухой" какой-то...
Гриша: Гриша испугался выстрела.Он слышал много сказок про лесных разбойников и в воображении определил, что это они.Он прильнул к Матрене и стал прислушиваться к любому шороху.Охотников он также не любил, потому что жалел зверюшек, и от этих опасений стало очень тревожно. Лизка пишет: - Матушка, это не ружжо, у ружжа выстрел не такой. Этот потише и "сухой" какой-то... От Лизкиных предположений ему стало веселей. -Раз не ружье, то и опасности нет,-рассудил он, но почему-то еще крепче прижался к матери.
Подпоручик: Иван пишет: И Иван, сгорбившись от страха, побрел в направлении выстрела. Подпоручик, разрядив в воздух револьвер, стоял, прислушиваясь. У него остался один патрон, который военная жизнь приучила держать "для себя". Хмель от свежего воздуха и волнения (а вдруг зря истратил предпоследний патрон и никто не отзовётся) быстро сошла на нет. "Вроде кто-то идёт - подумал он - надеюсь, это не разбойники в самом деле, как сказал мальчишка", но рука невольно убрала револьвер в кобуру и легла на эфес сабли.
Иван: Иван медленно продирался через кусты. Внезапно ветви расступились и перед ним открылась небольшая поляна с заимкой (охотничьей избушкой). Возле домика стоял молодой барин грозного вида, державший руку на рукояти сабли. Последнее обстоятельство не придало Ивану храбрости и он бухнулся господину в ноги. - Доброго Вам здоровьичка, барин! Сынишку я ищу! Мальчонку малого! Не видали?
Подпоручик: Иван пишет: - Доброго Вам здоровьичка, барин! Сынишку я ищу! Мальчонку малого! Не видали? - Здорово, братец! - по военному ответил подпоручик и добавил: - Да приютил тут меня малец какой-то. Твой, наверное. Не полками же люди здесь у вас теряются, хватит нас с ним двоих (подпоручик усмехнулся). Вставай, покажу - в избушке сидит.
Иван: - Благодарствуйте, барин! - Иван поднялся с земли, сдернул шапку и поклонился барину, а затем пошел вслед за ним к домику.
Максимка: Иван пишет: - Благодарствуйте, барин! - Иван поднялся с земли, сдернул шапку и поклонился барину, а затем пошел вслед за ним к домику. Когда Максимка услышал голос Ивана - человека, заменившего ему отца, то два чувства вспыхнули в нём одновременно: радость, что его наконец нашли и страх наказания за то, что он ударил Гришку и Лизку... Но победило всё-таки первое и он выскочил из домика с криком: - Тятя!
Иван: Когда Иван увидел ребенка, на сердце у него отлегло. - Иди ка сюды сынок! - он прижал к себе Максимку, еще раз поклонился в пояс незнакомцу. - Вечно за Вас Бога молить буду. Прощевайте, барин! - и отец с сыном отправились к другим членам семьи. - Нашелся наш Максимка! Матрена, Лизка, Гришка, пошли домой. А ты, Гришутка, все же смотри внимательнее по сторонам. Авось увидишь свою корзинку.
Матрёна: Матрена напряженно ждала, чем все закончится. Молилась вначале про себя, потом вслух, и велела детям повторять за ней хором молитву. И когда уже почти успокоилась, раздался долгожданный голос Ивана: Иван пишет: - Нашелся наш Максимка! Матрена, Лизка, Гришка, пошли домой. А ты, Гришутка, все же смотри внимательнее по сторонам. Авось увидишь свою корзинку. - Господи ИИсусе, слава тебе и ныне и присно и вовеки веков!!! - Матрена вскочила на ноги и кинулась к мужу - Ваня! Родной! Слава Богу! Живой! И мальчик живой! Ох счастье-то какое! ой, радость-то какая! - обнимая и целуя мужа, причитала баба. Потом переключилась на мальчика: - Максимушка, родной, как мы волновались о тебе! разве ж можно так, а? - поцеловала мальчонку, а потом прижалась к мужу, положила голову ему на плечо. Немного помолчав, спросила: - Ваня, а кто стрелял-то? А меня тут Лизка успокоила! Грит, не боись маманя, это не страшное оружье...я-то, правда, все равно ничё не поняла...ну слава Богу, все закончилось!
Иван: Матрёна пишет: Ваня! Родной! Слава Богу! Живой! И мальчик живой! Ох счастье-то какое! ой, радость-то какая!- Господь уберег. Матрёна пишет: Ваня, а кто стрелял-то?- Да бог его знает. Барин какой то молодой, непонятный. Кажись, ахвицер. Я не спрашивал. Наше дело мужичье, маленькое. Да и от бар нам лучше держаться подалее. Ну все, пошли. Вечеряет ужо.
Подпоручик: Иван пишет: поклонился в пояс незнакомцу. - Вечно за Вас Бога молить буду. Прощевайте, барин! - и отец с сыном отправились к другим членам семьи. Подпоручик вначале стоял улыбаясь, что воссоединилась семья, (офицеры тоже люди всё-таки были) Но когда Иван с Максимкой начали удаляться вдруг крикнул: - Эй, мужик! Как тебя там? А что же мне тут посреди леса в этой развалюхе одному ночевать? Ты в деревню то свою выведи. Там у вас найдётся где переночевать? И лошадь у кого-нибудь купить можно? Мою разбойники убили.
Иван: Иван опять слегка вздрогнул, на сей раз от громкого начальственного голоса. Как он только что сказал Матрене, от господ он предпочитал держаться подальше. Ничего хорошего мужик от них не ожидал. А ведь у него жена красавица. Лизка, конечно, еще слишком мала, чтобы привлечь чей то нескромный взгляд, но все же ... . Да и не было у него ни места в избе, чтобы привечать незнакомца ни, тем более, еды, чтобы кормить лишний рот! Несколько секунд он постоял в нерешительности, подумывая, а не послать ли куда подальше господина офицера, ведь не будет же он стрелять или догонять и рубить шашкой! Однако долг благодарности все же взял верх. - Ладно, постойте тут. - буркнул Иван и нехотя пошел назад к молодому господину. - Простите, барин, мужика неблагодарного и неотесанного! Просим пожаловать в нашу убогую избенку, откушать, что Бог послал. Окажите милость! Лошади то у нас есть, да лишних нет, да и что то за лошади - мужицкие клячи, к седлу не приучены. На такую барину и сесть зазорно. Переночуйте у нас, а с утра мы Вас в город свезем. Совсем не было у Ивана времени везти барина в город!!! Как говорится, летом день год кормит!!! Да что уж теперь поделаешь! Назвался груздем - полезай в кузов. Да, ... кузов. Кузов свой Гришутка посеял. Надо будет напомнить ему о бережливости, а также о том, что с сестрой и братом не надо драться, тем более что это привело к таким неприятным последствиям для отца!
Подпоручик: Иван пишет: - Простите, барин, мужика неблагодарного и неотесанного! Просим пожаловать в нашу убогую избенку, откушать, что Бог послал. Окажите милость! Лошади то у нас есть, да лишних нет, да и что то за лошади - мужицкие клячи, к седлу не приучены. На такую барину и сесть зазорно. Переночуйте у нас, а с утра мы Вас в город свезем. Да мне много не надо : охапку сена дашь, да и всё, я на войне привык к походным условиям. А провизия у меня кое-какая имеется с собой... И в город мне не надо, мне бы до поместья матушки моей - княгини Ржевской ( ) добраться... Я заплачу - и он вынул из кошеля, с таким трудом убережённого от разбойников, пару монет.
Гриша: Вид благородного барина в красивой форме заворожил Гришутку.Он забыл обо всех неприятностях, о ссоре и с восхищением рассматривал блестящие сапоги этого военного.Это был предмет мечтаний Гришки.На ярмарке он подолгу торчал у лавки с обувью, рассматривал разные сапоги и туфли, пытался покрутить их в руках, вдохнуть запах свежевыделанной кожи, даже однажды хотел примерить туфли, но лавочник его отогнал из-за его грязных босых ног. Гришка помнил о своем лукошке, оглядывался по сторонам, но мысли его были далеко от этой деревенской жизни, от их скромного быта, он был поглощен мечтами о том, что когда-нибудь так же оденет нарядную одежду, кожаную обувь и будет кому-то приказывать. Но на знакомой просеке он узрел среди травы свое лукошко, и тут же вспомнил о произошедшем, только сейчас почувствовал радость от того, что вся семья снова вместе, что его брат нашелся и что скоро они будут у себя дома. -Вот мое лукошко! Не гневайся, батюшка, вот оно!-Гришка подкинул его вверх и ловко поймал.
Максимка: Подпоручик пишет: мне бы до поместья матушки моей - княгини Ржевской добраться... Я заплачу - и он вынул из кошеля, с таким трудом убережённого от разбойников, пару монет. Максимка чувствовал себя на седьмом небе: (хотя вряд ли он знал такое выражение ) Ведь это именно он первым познакомился с офицером, который оказался сыном княгини и принёс в дом доход. О том, что случилось до этого и из за чего он заблудился, Максимка быстро забыл, ему даже в голову не приходило, что его могут за это наказать.
Лизка: Гриша пишет: Вид благородного барина в красивой форме заворожил Гришутку.Он забыл обо всех неприятностях, о ссоре и с восхищением рассматривал блестящие сапоги этого военного.Это был предмет мечтаний Гришки. Гриша пишет: мысли его были далеко от этой деревенской жизни, от их скромного быта, он был поглощен мечтами о том, что когда-нибудь так же оденет нарядную одежду, кожаную обувь и будет кому-то приказывать. Максимка пишет: Максимка чувствовал себя на седьмом небе: Ведь это именно он первым познакомился с офицером, который оказался сыном княгини и принёс в дом доход. О том, что случилось до этого и из за чего он заблудился, Максимка быстро забыл Только Лизка, как более старшая, понимала, что расплата за их поступки близка, она шла молча понурив голову.
Иван: Подпоручик пишет: Да мне много не надо : охапку сена дашь, да и всё, я на войне привык к походным условиям. А провизия у меня кое-какая имеется с собой... И в город мне не надо, мне бы до поместья матушки моей - княгини Ржевской добраться... - Это уж как Вашей милости будет угодно. Подпоручик пишет: Я заплачу - и он вынул из кошеля, с таким трудом убережённого от разбойников, пару монет. - Премного благодарен.
Матрёна: Подпоручик пишет: - Эй, мужик! Как тебя там? А что же мне тут посреди леса в этой развалюхе одному ночевать? Ты в деревню то свою выведи. Там у вас найдётся где переночевать? И лошадь у кого-нибудь купить можно? Мою разбойники убили. Матрена шибко заробела. "Как это, в нашу избу барина такого приглашать? Ну что же, раз негде ему! Тем паче, он мальчонку нашел нам...Надо ведь быть благодарну ему! непременно надобно его волю исполнить!" С большим интересом глянула Матрена на монеты, выданные Ивану. Баба ласково улыбнулась мужу и молча пошла за ним, думая что постелить на постель такому важному гостю: перебирала в голове вышитые простыни, и рушники, стеганое одеяло, которое матушка положила ей в приданое, но Мотя его очень берегла.
Иван: Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Но, тем не менее, через некоторое время процессия вернулась домой. - Ну, Матрена, накрывай дорогому гостю на стол.
Матрёна: Матрена засуетилась. Послала Лизку с Максимкой в погреб, достать грибочков соленых да яблок моченых, да квасу. Достала из сундука красивую вышитую скатерть, застелила стол. Нарезала свежий хлеб, испеченный утречком, благо, не весь каравай съели. Нашла на полке красивыю крашеную миску, сполоснула её от пыли и поставила для дорогого гостя на стол. Не будет же он из общей хлебать! Когда все было готово, поклонилась в пояс барину со словами: - Примите, любезный гость, наше скромное угощение! И тихонько детишкам: - А вы марш на печку и тута чтоб не слышно вас было!
Лизка: Матрёна пишет: И тихонько детишкам: - А вы марш на печку и тута чтоб не слышно вас было! - Да, матушка - ответила Лизка и ещё тише шепнула мальчикам: - Идёмте, идёмте... ещё не хватало, чтобы при ахвицере высекли...
Гриша: Гришутка ловко вскарабкался на печку вслед за братом и сестрой.На печке прижался к Лизке-такая она была теплая, несмотря на свою худобу. Но ее последние слова очень напугали мальчика.Он совершенно не думал ни о каком наказании.Гриша дернул Лизку за рукав и прошептал: -Лизонька, так за что же нас сечь должны? Мы же ничего плохого не сделали...Ты не говори, что я тебя ударил...Не говори...А я больше не буду...
Лизка: Гриша пишет: -Лизонька, так за что же нас сечь должны? Мы же ничего плохого не сделали...Ты не говори, что я тебя ударил...Не говори...А я больше не буду... - Ничего плохого?.. Всего лишь вместо того, чтобы домой грибов да ягод принести передрались да растерялись?.. Да ещё Максимку пришлось искать, хорошо хоть ахвицер ентот стрельнул, сигнал дал, а то бы, может, и доси (доси - ударение на о, "до сих пор", то есть, часто встречается доси (извините за каламбур) среди казачества) искали... прошептала Лизка и,вздохнув, добавила: - Всем достанется, небось... И тебе, что первым вредничать да задираться начал, и Максиму, что в лес побёг и мне, что за вами не уследила...
Иван: - Милости просим, барин к нашему убогому столу. - Иван, поклонившись, указал жестом на лавку, и замер в нерешительности, ожидая, пока гость сядет. Вежливость требовала развлечь его разговором, но несчастный мужик совершенно не представлял, о чем ему беседовать с представителем совершенно другой социальной страты, совершенно другой культуры, который и одевается и говорит по другому, по другому проводит свое время и живет в совершенно другой обстановке. Да и не был он уверен, что смеет раскрывать рот в присутствии такого блистательного господина.
Максимка: Лизка пишет: - Ничего плохого?.. Всего лишь вместо того, чтобы домой грибов да ягод принести передрались да растерялись?.. Да ещё Максимку пришлось искать, хорошо хоть ахвицер ентот стрельнул, сигнал дал, а то бы, может, и доси искали... прошептала Лизка и,вздохнув, добавила: - Всем достанется, небось... И тебе, что первым вредничать да задираться начал, и Максиму, что в лес побёг и мне, что за вами не уследила... Эти слова сестры спустили Максима с "седьмого неба", где в он находился в своих мыслях. "А ведь и взаправду, из-за меня сорвался день у всей семьи" - подумал он и тихонько спросил у сестры: - Лиз, а этим веником, как Гришу, очень больно?.. (напомню, что Максима до этого отец и сестра наказывали только ремнём)
Подпоручик: Матрёна пишет: Матрена засуетилась. Послала Лизку с Максимкой в погреб, достать грибочков соленых да яблок моченых, да квасу. Достала из сундука красивую вышитую скатерть, застелила стол. Нарезала свежий хлеб, испеченный утречком, благо, не весь каравай съели. Нашла на полке красивыю крашеную миску, сполоснула её от пыли и поставила для дорогого гостя на стол. Не будет же он из общей хлебать! Когда все было готово, поклонилась в пояс барину со словами: - Примите, любезный гость, наше скромное угощение! Подпоручик, как и положено дворянину в общении с простолюдинами, скромностью отличаться не стал. Он вытряхнул на стол из своего вещмешка остатки сала и хлеба («всё равно завтра уже дома буду») и уселся на почётном месте. Потом достал походную флягу, встряхнул её (чтобы на слух определить количество оставшегося содержимого) и сказал Ивану: - Что, братец, примешь чарочку за счастливое спасение боевого офицера, которого на войне то пули облетали, от разбойничьего отребья…
Лизка: Максимка пишет: - Лиз, а этим веником, как Гришу, очень больно? - Вот у него и спроси, только тихо... - не без некоторой злости, буркнула Лиза, а про себя подумала с некоторой тревогой: "получишь - узнаешь"
Гриша: Гришка прекрасно слышал о чем говорили брат с сестрой, ведь они лежали совсем рядом. Он поспешил удовлетворить любопытство брата. -Нет, Максимка, веником, как тогда в бане, не очень больно, так, немного.А вот хворостиной-это жуть! Это еще как больно! Я-то знаю, а вот ты не знаешь...-Гришка о чем-то задумался. -Поэтому, вот что я придумал,-тон Гришки стал заговорческим.-Ты, Максимка, скажи, что я ни в чем не виноват, я-то уже знаю, что это такое, а ты -нет.Вот тебя и будет батюшка сечь, а меня нет. В этой своей хитрости мальчик не видел никакой логики, но его предложение ему показалось очень разумным и правильным.
Иван: Подпоручик пишет: - Что, братец, примешь чарочку за счастливое спасение боевого офицера, которого на войне то пули облетали, от разбойничьего отребья… - Премного благодарствую, барин! Это мы завсегда рады. Да вот только мне много то принимать сейчас нельзя. Нужно еще деток посечь, как бы их с пьяну не зашибить. Разве что одну только чарочку, за здоровье дорогого гостя, и за счастливое избавление его живота от лихих людей. Да только откуда то у нас здесь лихие люди? Вроде народ вокруг смирный.
Лизка: Иван пишет: Премного благодарствую, барин! Это мы завсегда рады. Да вот только мне много то принимать сейчас нельзя. Нужно еще деток посечь, как бы их с пьяну не зашибить. - Вот сейчас и узнаешь, больно ли это - зло прошипела Лизка Максимке...
Подпоручик: Иван пишет: Премного благодарствую, барин! Это мы завсегда рады. Да вот только мне много то принимать сейчас нельзя. Нужно еще деток посечь, как бы их с пьяну не зашибить. Разве что одну только чарочку, за здоровье дорогого гостя, и за счастливое избавление его живота от лихих людей. Да только откуда то у нас здесь лихие люди? Вроде народ вокруг смирный. - Да выпей уж. Ничего твоим детям не сделается, если одну чарку опрокинешь. Раз виноваты, надо сечь. Думаешь, меня в детстве не секли? - к подпоручику вернулась хмель. Видно, он успел по дороге ещё "заправиться". - А разбойники? Да, кто ж их знает, откуда сия мразь берётся. Не хотят мирно жить, мерзавцы! Приходится прямо, как с басурманами сражаться...
Иван: - Разве что за знакомство, барин. Как вас звать величать то? Я Ивашка, Матвеев сын. Угощайтесь, чем бог послал.
Подпоручик: Иван пишет: - Разве что за знакомство, барин. Как вас звать величать то? Я Ивашка, Матвеев сын. Угощайтесь, чем бог послал. Подпоручик ответил по-военному: - Гвардии N-ского полка Его Императорского Величества подпоручик Ржевский Григорий Иванович! И тут же поправился: - Зови меня просто Григорий Иванович, ты же не военный.
Иван: - За Ваше здоровьице, барин! - Иван опрокинул чарку и приятное тепло растеклось у него по жилам. - Закусите грибочком солененьким. Хлебушка нашего домашнего отведайте, не побрезгуйте, кашки. Давай, Матрена, присоединяйся, выпей тоже за здоровье Григория Ивановича. - Значит, барских детишек тоже секут? И сильно?
Матрёна: Иван пишет: Давай, Матрена, присоединяйся, выпей тоже за здоровье Григория Ивановича. Матрена ещё раз поклонилась гостю, затем мужу, и степенно так пригубила чарочку. - Будьте здоровы, ваше высокородие! И чтобы семье вашей, матушке, да супруге да детишкам всего самого доброго и благополучного Бог послал!
Иван: - А у меня сынишка меньшой как раз Гришутка. Тоже Григорий Иванович. Вы уж меня простите, барин. Хочет грамоте выучится, в люди выбиться. Уж я эту дурь то из него выбью! Всяк должон знать свое место! Не мужичье это дело в баре лезть.
Гриша: Гришутка , услышав слова отца, весь сжался, просто вдавился в одеяло, покрывающее печку, как будто хотел исчезнуть совсем. " Ну почему, почему меня батюшка назвал? А эти?"-он покосился на брата с сестрой. Потом вдруг двинул Лизку локтем. -Ты слышала? Нет, ты слышала, Лиза? Вот все из-за вас...А ты скажи, что я не виноват, скажи , Лиза... Мысли его путались, он уже не знал, кого и о чем попросить.Страх переполнил сознание и он почти затрясся от неизбежности наказания.
Матрёна: Иван пишет: Хочет грамоте выучится, в люди выбиться. Уж я эту дурь то из него выбью! Всяк должон знать свое место! Не мужичье это дело в баре лезть. Затрепетало материнское сердце Матрены. Зашлося, прям-таки! И белого свету в глазах не видно стало! И не могла она молчать, а как сказать и что - не знала она своим коротким бабьим умом! И чуть не разрыдалася Мотя от такой сложной задачи, как вдруг Бог послал ей такие слова, которые сами и вырвались: - Иван Матвеич, а Вы спросите у их высокородия Григорья Иваныча, правда ли, что барских детишек секут не только за непослушание родителям, а ещё и за леность к учебе, ежели по книге они мало учатся? А то мне Фекла рассказывала, она в няньках служила у господ...хотя кто знает, може врала она...
Иван: - А что, барин, может таки разрешить сынку грамоте учиться? Может в приказчики при лавке выбьется? Каков будет Ваш совет?
Подпоручик: Иван пишет: - Значит, барских детишек тоже секут? И сильно? Матрёна пишет: - Иван Матвеич, а Вы спросите у их высокородия Григорья Иваныча, правда ли, что барских детишек секут не только за непослушание родителям, а ещё и за леность к учебе, ежели по книге они мало учатся? А то мне Фекла рассказывала, она в няньках служила у господ...хотя кто знает, може врала она... Подпоручик уже изрядно охмелев, (он ведь и до того принимал) разоткровенничался: - Секут, как же сечь то? Пока малой был - матушка секла, потом в училище розог получал. И за лень тоже, конечно, случалось. А насчёт учёбы? Так наш великий полководец, граф Александр Васильевич Суворов, царствие небесное ему (тут подпоручик свершил "крестное знамение"), говаривал: "каждый солдат должен понимать свой манёвр", а для этого ему надобно грамотным быть. Пусть не шибко, но читать, писать, считать то надо уметь и солда... то бишь крестьянину. (ну, передовых взглядов подпоручик попался )
Лизка: Максимка пишет: - Лиз, а этим веником, как Гришу, очень больно?.. Гриша пишет: -Ты слышала? Нет, ты слышала, Лиза? Вот все из-за вас...А ты скажи, что я не виноват, скажи , Лиза... Лизка старалась прислушаться к разговору родителей с офицером, а тут ещё эти со своими вопросами... - Да помолчите вы сегодня или нет? - как кошка зашипела Лизка на братьев: - Я пытаюсь понять: будут нас сегодня драть или до завтра отложэт, а вы со своими глупостями лезете...
Матрёна: Матрене очень хотелось, чтобы гость откушал и прилег бы почивать-отдыхать. А они бы с Иваном в бане посекли бы детей. Но как этого достичь, она не знала. Не хотела, чтобы барин видел порку и Лизы и Гришеньки. А вот Максима можно бы и при офицере посечь, кстати!!!!
Подпоручик: Подпоручик, который провёл на ногах весь день, отбивался от разбойников, да ещё и прилично выпил, вдруг почувствовал усталость. - Ну что, Иван, крестьянский сын? Куда спать то положишь, а то что-то сморился я сегодня...
Лизка: Лизка пишет: Лизка старалась прислушаться к разговору родителей с офицером, а тут ещё эти со своими вопросами... Лизке, конечно, не хотелось получать розог (она была с ними знакома по школе), но ещё меньше ей хотелось этого в присутствии мальчишек, и уж совсем не хотелось дёргаться от ударов и кричать на глазах у офицера.
Иван: Ивану уже надоела эта тягомотина, он хотел поскорее наказать детей и, наконец, лечь спать. Подождав несколько секунд, отец семейства с укоризной посмотрел на упорно молчащую супругу. По его мнению, размещение гостя на постой было именно ее заботой, но Матрена не хотела проявлять инициативу. Подпоручик пишет:- Ну что, Иван, крестьянский сын? Куда спать то положишь, а то что-то сморился я сегодня...А это куда вашей милости будет угодно. Можно дорогого гостя на главную лавку уложить почивать, или на полати, но тут у нас жестко да неудобно. На лавке узко, а полати высоко - неудобно залазить, да и свалиться можно. Лучше уж пройдемте на сеновал. Сейчас там тепло, мягко, дух хороший, а в избе у нас смрадно, особливо под утро. Иван проводил дорогого гостя на сеновал и вернулся в дом, с удовлетворением кинув взгляд в угол, где в кадке мок небольшой запас прутьев. По правде говоря, он спровадил гостя на сеновал не без задней мысли: так отпала необходимость вести детей в баню, где было сложно размахнуться розгой из-за недостатка пространства и низкого потолка. Да и должное освещение было проще организовать в доме. - Ну что, Матрена, давай совет держать. Что с детишками то делать будем? Давайте, детки, идите ка сюда.
Лизка: Иван пишет: Давайте, детки, идите ка сюда. - Что, доигрались? - задала братьям вопрос, на который ответ не требовался, (слова "риторический"она, конечно, не знала) Лизка и начала слезать с печки. Ох, как ей не хотелось этого делать, но трусить перед "мелкими" было очень уж стыдно.
Гриша: Гриша , услышав батюшкин наказ, совсем скис.Ему не верилось, что наказание может быть на самом деле.Да и за что? Все дома, все уже, вроде как, помирились.Неужели Батюшка действительно посечет? Эти страхи запрыгали трусливыми зайчатами в душе, которая постепенно уходили в пятки, и он, пытаясь оттянуть момент расправы как можно надольше, решил прикинуться спящим. Когда Лизка стала неуклюже сползать с печки, он только тихонько шепнул:"Если что-скажи, что я сплю". И сам положил голову на согнутые руки, отчего стало еще страшнее, так как именно в этот момент он представил себе, как вот уже лежит на лавке со сжатыми голыми телесами, а отец ковыряется в жбане с водой, чтобы выбрать подходящий прут.
Матрёна: Матрена тяжело вздохнула. Лизка уже слезает с печи! Молодец, девка! Умная, все же! - Максим и Гриша, и вы слезайте с печи. Надобно нам сейчас уже при всех все припомнить, что там и как вас было в лесу, потом надо чтобы вы поняли и запомнили - КАК НЕЛЬЗЯ! И КАК НАДОБНО!!! - Ну а потом....потом наказание будет вам, как отец скажет! - Матрена сдержала тяжелый вздох, но постаралась овладеть собой, потому что по-другому она не представляла воспитание детей.
Максимка: Иван пишет: Давайте, детки, идите ка сюда. Гриша пишет: Когда Лизка стала неуклюже сползать с печки, он только тихонько шепнул:"Если что-скажи, что я сплю". И сам положил голову на согнутые руки "А что? Может и мне "заснуть" - подумал Максим... Матрёна пишет: - Максим и Гриша, и вы слезайте с печи. Надобно нам сейчас уже при всех все припомнить, что там и как вас было в лесу, потом надо чтобы вы поняли и запомнили - КАК НЕЛЬЗЯ! И КАК НАДОБНО!!! - Ну а потом....потом наказание будет вам, как отец скажет! Тут Максимке, ещё не знакомому с розгами, стало вдруг совсем страшно и он просто замер, в надежде, что всё это ему только снится...
Иван: - Ну, Гришка и Максимка, чего вы там мешкаете? Спите? Ну тогда конечно, отдыхайте. Мешать вам не буду. Умаялись ведь бедные. За вас обоих Лизку посеку. То то она вам благодарна будет за такое дружеское и братское отношение. - Все, слезайте! Поздно уже! Не досуг нам с матерью вас ждать! - и он по очереди дернул мальчишек за ноги. Матрёна пишет: - Ну а потом....потом наказание будет вам, как отец скажет!- Оно конечно отец в доме голова, но и ты, мать тоже выскажись.
Максимка: Иван пишет: - Ну, Гришка и Максимка, чего вы там мешкаете? Спите? Ну тогда конечно, отдыхайте. Мешать вам не буду. Умаялись ведь бедные. За вас обоих Лизку посеку. То то она вам благодарна будет за такое дружеское и братское отношение. "Это сон. Всего лишь сон..." Иван пишет: - Все, слезайте! Поздно уже! Не досуг нам с матерью вас ждать! - и он по очереди дернул мальчишек за ноги. "Не сон? Когда что-то снится, то за ноги не дёргают... Неужели прямо сейчас?.. Нет, я не хочу... А, наверное, будут пороть Гришку за то, что он Лизку первый ударил... и Лизку, как старшую... А я должен буду смотреть для науки - что будет в следующий раз..." Самоуспокоившись таким методом, (прямо аутотренинг ) Максимка быстро спрыгнул с печки...
Гриша: Гришка сквозь свои тягостные думы услышал голос отца. Иван пишет: - Ну, Гришка и Максимка, чего вы там мешкаете? Спите? Ну тогда конечно, отдыхайте. Мешать вам не буду. Умаялись ведь бедные. "Какой тятя у меня хороший"-легли его первые слова бальзамом на душу. Но, когда он услышал про Лизку-как и все дети-воспринял эти слова всерьез.И хоть был Гришутка трусоват по характеру да по малолетству, но жалость и совестливость всегда находили место у его маленьком сердце. Он нехотя спустил ноги с печи и спрыгнул на лавку.Оказавшись на полу, он интуитивно подошел к матери и прильнул к ней, как перед горькой разлукой , сродни которой была неизбежность наказания.
Матрёна: Матрена прижала к себе Гришу и назидательно произнесла: - Сынок, ты у меня смелым будешь! Никогда за чужую спину прятаться не станешь, я уж это знаю! И повернулась к Максиму: - Максим, расскажи нам все по порядку. Лизу я слышала. Гришу тоже. А вот ты у нас потерялся сильнее всех, давай-ка ты сказывай-ка, отчего вы разругались-то в дороге? Чтобы никому обидно не было, надо все по правде рассудить сейчас!
Максимка: Матрёна пишет: - Максим, расскажи нам все по порядку. Лизу я слышала. Гришу тоже. А вот ты у нас потерялся сильнее всех, давай-ка ты сказывай-ка, отчего вы разругались-то в дороге? Чтобы никому обидно не было, надо все по правде рассудить сейчас! Максим уже настроился на роль наблюдателя (ишь, чего захотел ) и вопрос застал его врасплох. Дык... Это... сначала Гришка Лизку слушаться перестал, потом стукнул её, потом... потом... (он вспомнил, что потом сам хорошо треснул Гришку, а затем и Лизку и замялся с ответом)
Матрёна: Вот не зря предполагала Матрена, что старшие дети будут её дорогого Гришеньку ущемлять! Неужто получается, что Гришенька один кругом виноват? - Максим, ты сказал, что Гриша не слушался и Лизу стукнул? И неужели только Гриша один в том виноват, а? Лиза что, совсем Гришу не обижала никак? Я вот от тебя услышать хочу, и скажи мне сейчас правду!
Максимка: О других Максим всё помнил прекрасно: - Ну, это... Лизка Гришке сказала, что она старшая, поэтому он её должен слушаться, а он сказал: "Ты ващще кто такая?", а потом стукнул её по ноге... Она упала... А потом... потом.... ("Тут помню, а тут не помню" - как в "Джентльменах удачи"
Иван: - Ну, давай Максимка, вспоминай, а то Лизку с Гришуткой спросим. У них память, небось, получше будет.
Лизка: Максимка пишет: Дык... Это... сначала Гришка Лизку слушаться перестал, потом стукнул её, потом... потом... (он вспомнил, что потом сам хорошо треснул Гришку, а затем и Лизку и замялся с ответом) Матрёна пишет: Максим, ты сказал, что Гриша не слушался и Лизу стукнул? И неужели только Гриша один в том виноват, а? Лиза что, совсем Гришу не обижала никак? Я вот от тебя услышать хочу, и скажи мне сейчас правду! Максимка пишет: - Ну, это... Лизка Гришке сказала, что она старшая, поэтому он её должен слушаться, а он сказал: "Ты ващще кто такая?", а потом стукнул её по ноге... Она упала... А потом... потом.... Иван пишет: - Ну, давай Максимка, вспоминай, а то Лизку с Гришуткой спросим. У них память, небось, получше будет. Лизка злилась на брата за то, что он её в первый раз в жизни ударил, за то, что он удрал в лес и устроил большой переполох для всех, а теперь ещё и трусит. Она тихо процедила: - Максим, будь мужчиной всё-таки...
Максимка: Матрёна пишет: - Максим, ты сказал, что Гриша не слушался и Лизу стукнул? И неужели только Гриша один в том виноват, а? Лиза что, совсем Гришу не обижала никак? Я вот от тебя услышать хочу, и скажи мне сейчас правду! Иван пишет: - Ну, давай Максимка, вспоминай, а то Лизку с Гришуткой спросим. У них память, небось, получше будет. Лизка пишет: - Максим, будь мужчиной всё-таки... При этих словах сестры Максим покраснел и почувствовал, что в глазах у него появились слёзы от стыда и страха. Он вдруг вспомнил, как «давным-давно» (года два назад) стащил из буфета леденцы, приготовленные к празднику, и слопал их. Пропажа обнаружилась на следующий день. Он тогда пытался всё отрицать и намекал, что леденцы стащить мог и «кто-то другой». Вот тогда он и услышал от Лизки эту фразу, но всё равно не признался. Отец сказал: «Пусть решает «Божий суд»», зажал в руке две щепки и объявил, что виновным будет объявлен тот, кто вытащит короткую. Он тогда побоялся тянуть первым и Лизка, презрительно фыркнув, вытащила длинную (подлинная история из детства прадеда моего автора, у которого правда было несколько братьев и сестёр, но короткую почему-то всегда вытаскивал действительно виновный). Отец просунул Максимку головой промеж ног и выпорол так, что он несколько дней не мог сидеть, приговаривая после каждого удара: «Это тебе за леденцы… это тебе за то, что хотел свою вину на сестру свалить… это тебе за трусость…» - Потом… потом… я стукнул Гришу, а Лизка хотела меня удержать… ну, я и её тоже стукнул… и убёг… - промямлил Максим сквозь навернувшиеся слёзы…
Иван: Максимка пишет: Максим покраснел и почувствовал, что в глазах у него появились слёзы от стыда и страха. Максимка пишет: Потом… потом… я стукнул Гришу, а Лизка хотела меня удержать… ну, я и её тоже стукнул… и убёг…Иван был растроган честностью мальчика. Он притянул его к себе и обнял. - Молодец, Максимка. Хорошо, что правду сказал, запираться не стал. Настоящим мужиком растешь! Но наказать тебя все равно придется. А то, если все время по головке гладить, так и не научишься, что нельзя руки распускать и убегать, и что старших нужно слушаться. - и, чуть чуть подумав, поспешно добавил: - А если бы не признался, то больше получил! - Ну, а у тебя, Лизка, есть что добавить?
Максимка: Иван пишет: Иван был растроган честностью мальчика. Он притянул его к себе и обнял. - Молодец, Максимка. Хорошо, что правду сказал, запираться не стал. Настоящим мужиком растешь! У Максимки отлегло на душе: раз тятя похвалил, значит он будет зрителем... Иван пишет: Но наказать тебя все равно придется. А то, если все время по головке гладить, так и не научишься, что нельзя руки распускать и убегать, и что старших нужно слушаться. - и, чуть чуть подумав, поспешно добавил: - А если бы не признался, то больше получил! Душа у Максимки ушла в пятки, он остался растерянно стоять и молчать...
Лизка: Иван пишет: - Ну, а у тебя, Лизка, есть что добавить? - Дык, я, тятя, вроде ужё всё сказала... Зря вы с матушкой меня старшей назначили... не справилась я... - тихо пролепетала Лизка...
Матрёна: Картина вырисовывалась довольно ясно. Но один момент Матрене покоя не давал. Максимка пишет: - Ну, это... Лизка Гришке сказала, что она старшая, поэтому он её должен слушаться, а он сказал: "Ты ващще кто такая?", а потом стукнул её по ноге... - Я поняла так, что драку начал Гриша. Но я хочу, чтобы вы все точно припомнили: Гриша Лизу ударил после того, как она ему велела слушаться себя? Или ещё что-то, обидное для Гриши, ты Лиза ему сказала? - Каждый пусть подумает, не глядя на других, и скажет, кто что вспомнил.Сейчас все закрывают глаза ладошками и молча вспоминают. Прошло короткое время и Матрена сказала: - Гриша, что ты вспомнил? Гриша говорит, остальные молчат! В этот момент Матрена повела себя так, как поступала обычно её бабушка. Она умела разобраться в детских ссорах и драках, и даже довольно часто не доводила их до сведения родителей, и порки не было! Но это случалось тогда, когда бабушка убеждалась, что дети все правильно поняли и больше так поступать не станут, а если уж повторят ошибку - то бабушка обязательно сообщит отцу и порка неизбежно произойдет.
Гриша: При матушкиных словах о том , что именно он начал драку, Гришку охватил холодок.Ведь, значит она считает его виноватым.А драка-это очень плохо.Чем именно, он не особо понимал, но то, что плохо-усвоил из наказов родителей. Матрёна пишет: - Каждый пусть подумает, не глядя на других, и скажет, кто что вспомнил.Сейчас все закрывают глаза ладошками и молча вспоминают. Да что тут вспоминать?Хронологию событий Гришка и в спокойном состоянии не мог восстановить, а сейчас, закрыв ладошками лицо, ему хотелось все стереть из своей памяти, стереть , как будто ничего и не было.И поверить в это, что никто не дрался, что они не ссорились и значит, никому ничто не грозит. И вот пришло время отвечать.Мальчик оторвал ручки от лица и , как спросоня пролепетал: -Маменька...Лизка мне про корзинку сказала, а я не помню, что потом...Но я ее ударил, и Максимка меня тоже...А она пролила молоко, а потом, а потом... Ему было абсолютно все равно, что он говорит, слезы застлали его глаза-не от страха, а от этого дурацкого положения, в которые они все попали...Вместо того, чтобы принести грибов и порадовать родителей, они сейчас стоят, как на суде , и ждут, что решат батюшка и матушка. -Но мы больше так не будем...-поспешил пообещать за всех Гришка в надежде на прощение.
Матрёна: Как захотелось обнять и прижать к себе младшенького своего, но Матрена сдержалась. "не помнит он уже, конечно, малОй ведь, сколько всего потом случилося...." - Лиза, за что Гриша ударил тебя? Что ты сказала или сделала ему, что он в драку полез? - Матрена очень старалась говорить спокойно, чтобы не выдать своего волнения. Все-таки, дети не родные, но ведь надо и с ними все по правде рассудить...
Лизка: Матрёна пишет: Лиза, за что Гриша ударил тебя? Что ты сказала или сделала ему, что он в драку полез? - Матрена очень старалась говорить спокойно, чтобы не выдать своего волнения. Лизка, в силу своего юного возраста, провалами памяти не страдала. (в отличие от её не юной авторши, которой пришлось "перелопатить" всю ветку в поисках того, что же она сказала ) Она сразу же вспомнила: "Гриша пишет: цитата: -Ну, вот смотри, Максимка...Вот вы с Лизкой увидите ягоды: чернику или землянику или голубику-зовите меня, я ее сорву сам. -А увидите грибы, то рвите сами и кладите в корзинку.А если грибок очень красивый, то зовите меня-так всегда тятя делал, чтобы я сам посмотрел, а потом сорвал. Все поняли?-мальчик как-то неожиданно для самого себя выпрямился и строго посмотрел на брата. Наверное, сильный лесной аромат ударил ему в голову, и отсутствие родителей повлияло на его странное поведение.Не понятно отчего он стал распаляться пуще прежнего: - И вообще, ты, Лизка, ты стереги молоко и воду, а то все расплещешь...И смотри тут у меня... Смысл последней фразы он не понял сам, но так часто говаривал батя, и Гришке тоже захотелось ее произнести.А кому-только сестрице. Лизка при всём своём долготерпении, невольно вздрогнула от таких "начальственных речей" и вдруг сказала просто елейно-ласковым голосом: - Гришенька, а что это ты так разраспоряжался?.. Вроде бы тебя старшим батя с матушкой не назначали, да и по возрасту не вышел ещё... " Она тихо пересказала разговор... В голосе её звучало понимание неотвратимости строго наказания...
Матрёна: Матрена внутренне усмехнулась, и поняла, что теперь вся картинка происшедшего в лесу ей вырисовалась ясно и понятно! Ох как Гришенька её похож на её брата Никифора! То же вот так любил командовать, где надо и где не надо! И даже там, где все постарше и поумнее будут! - Сынок! Ты у меня и разумный и понятливый, - почему-то все равно хотелось сыночка приласкать , но ведь Лизавета тебе старшая сестра! И потому командовать, особливо в дороге, да еще в лесу, где заблудиться можно, да и зверя какого встретить опасного - так то совсем не годится! Ты ж своим зазанайством Лизавету из терпения вывел! И она тебе все по справедливости сказала, не смей, мол, меня здесь поучать! А ты, вместо того, чтобы послушаться её, еще и драку затеял! Ох Гриша, не след так поступать! Надобно было сказать, на Лизино замечание: Да, мол, сестричка, я больше не стану распоряжаться!!! - строго посмотрела мать на сына, и опять ей захотелось рассмеяться, ибо понимала она прекрасно, что не скажет так её сын ни за что!!! Она приобняла Гришеньку за плечи: - Или бы промолчал, тоже неплохо, молчание-то - оно золото!!! И стал бы спокойно собирать грибы-ягоды. - А то ведь как нехорошо вышло, и теперь всем грустно и обидно! Лизку наказывать Матрене не хотелось уже. Потому что она сама в такой ситуации бывала не раз, когда младшие ссорились, а Мотька не могла их примирить. - В общем, Гриша руки распустил, Максим руки распустил, -наказать их надобно, конечно! - А вот Лиза...что-то её мне Иван Матвеич жальче всех! Она ж и не била никого, и не обзывала дурными словами! Может, простим на первый раз?
Гриша: Гриша терпеливо и внимательно слушал матушку, ведь для него всегда все ее слова были правильными и разумными.Он верил, что она , несмотря ни на какие шалости, его любит больше других, а сейчас просто объясняет , как надо вести себя в лесу. Гриша кивал в такт Матрениным словам.Больше всего ему хотелось получить прощение, но когда он услышал , как она, его маменька , сама вынесла приговор о его и Максимкином наказании, еще и готова простить Лизку, он не выдержал и вспылил: -Да как же это, маменька! Это за что же? Это Лизка первая начала! Она меня задирала, она всегда такая!Никогда со мной не соглашается! Почему тебе ее жальче всех? !
Иван: - Ничего, она тебя не задирала, Гришутка. Мать правильно говорит: ее назначили старшей, и ты был должен ее слушаться. И ее нам жалко. и тебя, и Максимку, все вы наши дети. Но порядок есть порядок, на нем земля стоит. Младшие должны слушаться старших, и уважать их, а не бить. Наоборот - можно и даже должно, иначе порядка не будет. Все, хватит разговаривать. Так мы, пожалуй, до утра проговорим. Давай, сымай портки и ложись. - с этими словами Иван отодвинул скамейку от стены. - А Лизка молодец, все правильно сделала, во всем сама призналась и ответ нести готова, хотя с вами, огольцами, ничего поделать не могла. - Иван приобнял девочку и погладил ее по голове. - Ее и наказывать то пока не за что. Наоборот, поблагодарить надо. - Матрена, у тебя где то оставался сахар? Дай ка ей кусок. И пусть посмотрит, что мы делаем с ослушниками. - А ты, Максимка, следующий. Хоть Гришутка и мой родной сын, но ты правильно сделал. что сестру от него защищал. Но ее то зачем бить? Зачем убегать? Так что тоже розог получишь, хоть и меньше, чем Гришутка, не смотря на то, что ты старше. - А Лизка пусть сахар ест и на ваши голые красные задницы посмотрит, на то как вы под розгою визжите да вертитесь, слезам своих обидчиков порадуется. - Кстати, Матрена, чтобы времен не пропадало, насыпь ка на пол гороху. Пусть пока я Гришутку секу, Максимка голыми коленками на горох станет, лицом к скамейке, тоже посмотрит. А потом они оба станут, лицом угол, задами к нам. Постоят немного и спать уже, наконец, ляжем. Без ужина они, наверное, обойдутся. Не заслужили. Но это, как ты скажешь. Горох потом соберем, помоем, и в кашу пойдет. - Ты, Максимка, тоже сразу портки снимай, и оба заверните рубашки до пояса.
Матрёна: Иван пишет: - Матрена, у тебя где то оставался сахар? Дай ка ей кусок. И пусть посмотрит, что мы делаем с ослушниками - Сахарку-то конечно я ей дам, а уж смотреть или не смотреть - это как сама пожелает, а Вань? Она же все-таки девка, хоть и малая! - просящим голосом сказала Матрена. За сахаром она полезла в дальний угол, потому что хранить его надо было хорошенько припрятав. - Вот тебе, Лизанька, не кручинься! А вот горох-то был близко...Да уж больно жалко было детишек! И как это без ужина? Без ужина никак нельзя. Баба насыпала горох так же, как насыпала её бабушка обычно. А потом все же сказала тихонько так: - Иван Матвеевич, поужинать-то надобно детям все равно ж! Как они голодные после наказания спать-то лягут? Хватит с них розог и гороха. - хотела добавить, что у неё в семье ужином всех кормили, и поротых тоже, да смолчала. Иван тоже здешний, может, захочет как у них в семье принято..."Ох-хо-хо-х, грехи наши тяжкия! "- и перекрестилась на икону. Потом перекрестила Гришеньку, и тут же Максима.
Гриша: Гришка до последнего надеялся, что наказания удастся избежать.Ведь виноваты вроде все, и все понемногу, так значит, и нет ослушания серьезного. Но когда он увидел, как отец отодвигает скамейку, шарахнулся в дальний угол. Еще и он первый! И первому страшно, а смотреть еще страшнее... Все поплыло перед его глазами, все выглядело непривычно-странным: Лизка с сахарком, мама, сыпавшая горох в угол, растерянный Максимка, отец, дающий какие-то странные распоряжения. -Так, батюшка...А мы...а мы-то уже помирились...Правда ведь, Лизка? И с Максимкой тоже... Иван пишет: Так что тоже розог получишь, хоть и меньше, чем Гришутка, не смотря на то, что ты старше. -Нет, а мне тоже меньше, я тоже хочу поменьше,-Гришутка уже со всхлипами скулил, глядя на решительные приготовления батюшки. -Мамочка, ..а зачем горох-то? Я не хочууу!-тут Гришка совсем раскис, потеряв надежду на материно заступничество. Деваться было некуда.Ему совсем не хотелось выглядеть трусом перед братом и сестрой, и он робко приподнял свою длинную рубашку и попытался развязать веревочку на штанах. Пальцы не слушались, вместо развязки он затянул узел, стало еще обидней.Что делать, как только обратиться за помощью, он не знал. -Маменька...У меня тут...У меня ...помоги мне...-ему очень хотелось, чтобы мама подошла к нему, обняла его, сказала бы что-то ласковое.
Максимка: Иван пишет: - Матрена, у тебя где то оставался сахар? Дай ка ей кусок. Максимка успел немного придти в себя и порадовался за сестру: "ей и так от Гришки досталось (про то, что сам тоже её ударил, он "почему-то" забыл) Иван пишет: - А ты, Максимка, следующий. Хоть Гришутка и мой родной сын, но ты правильно сделал. что сестру от него защищал. Но ее то зачем бить? Зачем убегать? Так что тоже розог получишь, хоть и меньше, чем Гришутка, не смотря на то, что ты старше. Душа снова "убежала куда-то в пятки"... Иван пишет: - Кстати, Матрена, чтобы времен не пропадало, насыпь ка на пол гороху. Пусть пока я Гришутку секу, Максимка голыми коленками на горох станет, лицом к скамейке, тоже посмотрит. А потом они оба станут, лицом угол, задами к нам. Постоят немного и спать уже, наконец, ляжем. " Его пороть, а меня на горох... А потом?.. Ааааай, не хочу на лавку... Хотя, это потом будет... может и не так уж больно это?.. Ой... (неожиданно вспомнил отцовский ремень)...наверняка розгами тоже больно... Иван пишет: - Ты, Максимка, тоже сразу портки снимай, и оба заверните рубашки до пояса. "Как уже?.. Так ещё Гришку не пороли?.. А, это на горохе стоять надо будет без штанов... Ладно..." С такими мыслями, Максимка протянул руки к завязке штанов, но пальцы плохо слушались его... Гриша пишет: Деваться было некуда.Ему совсем не хотелось выглядеть трусом перед братом и сестрой, и он робко приподнял свою длинную рубашку и попытался развязать веревочку на штанах. Пальцы не слушались, вместо развязки он затянул узел, стало еще обидней.Что делать, как только обратиться за помощью, он не знал. -Маменька...У меня тут...У меня ...помоги мне... "Что это Гришка время тянет?.. А я куда тороплюсь..." и руки Максима замерли на шнурке штанов...
Матрёна: Гриша пишет: -Нет, а мне тоже меньше, я тоже хочу поменьше,-Гришутка уже со всхлипами скулил, глядя на решительные приготовления батюшки. - Иван, а разве Гриша больше виноват, чем Максим? Максим убежал неизвестно куда, заблудился, вместо того, чтобы как старший всех к примирению склонить! - Нет Иван, это не по-справедливости, что маленький Гришенька будет шибче всех наказан! - всполошилась баба, так как выполняя поручения мужа про сахар и горох, она что-то прослушала назначенные меры наказания мальчикам.
Лизка: Матрёна пишет: Сахарку-то конечно я ей дам, а уж смотреть или не смотреть - это как сама пожелает, а Вань? Она же все-таки девка, хоть и малая! - просящим голосом сказала Матрена. Матрёна пишет: - Вот тебе, Лизанька, не кручинься! - Спасибо, матушка... хрум... можно я на печку полезу? (Лизка не испытывала большого желания смотреть на наказание братьев, злость уже прошла)... хрум... хрум...
Матрёна: Гриша пишет: -Маменька...У меня тут...У меня ...помоги мне...-ему очень хотелось, чтобы мама подошла к нему, обняла его, сказала бы что-то ласковое. -Сыночек, сейчас родной, сейчас мой голубочек, мама поможет тебе, конечно поможет, - Матрена начала нервничать от предстоящего, подбежала к сыночку, обняла его. маленького, теплого такого, ох бедненький, дрожит аж! Лизка пишет: - Спасибо, матушка... хрум... можно я на печку полезу? - Ой, да по мне-то, конечно, лезла бы на печь, да вот токо что отец скажет! - скоро так брякнула она девчонке. Как хотелось Моте унести своего голубка и спрятать на печке, туда где Лизка! Да ведь нельзя, нельзя, господи ты наш Свете тихий -Святый крепкий... - Миленький, родной мой, я тебе сейчас узел этот противный развяжу! - Матрена резко потянула тесемки, и узел развязался сразу! Ну вот! теперь раздевать малыша Слезы лились в душе, но снаружи она держалась крепко. -Ну вот и справились мы с узелком-то! Вот и не мешает он теперь! Все, скидываем портки, ну их! не надобно их нам сейчас! - голос стал решительный, будто что-то радостное затевалось. Мать сама спустила штанишки Гришеньке, ласково провела руками по ножкам. - Переступай сынок и ложись на лавочку, - легонько подтолкнула мальчика рукой по голой попке, -ложись родной, потому что отец велит! Потерпишь немного, а потом все пройдет!- не удержалась и поцеловала сынишку в щечку.
Иван: - Ну, лезь на печку, Лизка, если хочешь. Сверху посмотришь. Матрена, ты сама все понимаешь. Гришутка первый драку начал. А ты, Максимка, тоже портки снимай, и рубашки закасайте оба, как я сказал, или совсем снимайте. Потом Максимка становись коленками на горох, а Гришутка - ложись на лавку.
Гриша: Нежные прикосновения матери вселили лучик надежды в Гришуткину душу, которая залегла от страха куда-то совсем глубоко и дрожала одновременно с местом , предназначенным для наказания.Но сейчас на миг показалось, что все нет так и плохо, что будет очень больно, но потом все пройдет, и дни снова станут веселыми и беззаботными. Гришка вцепился в матушкины плечики, пока она помогала расправиться со штанишками и в такт ее увещеваниям монотонно что-то мычал: -Да-аа, маменька...Хорошоооо, маменька... Ему представилось, что мама по обыкновению снимает с него одежку, чтобы искупать в корытце или переодеть перед сном.Он послушно переступил из штанин, и только слова о лавочке отрезвили его, и он ухватился за Матренин сарафан: -Ну, а ты-ы, а я не хочу-уу!.. Разумеется, неизбежность наказания он понимал, но хотелось потянуть время, отсрочить хоть на минутку этот жуткий контакт с деревянной лавкой. ...Еще эта заноза с печки пялится...Чтоб ее...Ей -то сахарок...А мне-то сейчас... Гришка набрался смелости и погрозил Лизке своим маленьким кулачком. От неловкости перед Лизкой, Гришка старался как можно ниже натянуть свою рубашонку.Про горох он не очень понял, так как это наказание к нему никогда не применялось, но все-таки с интересом стал наблюдать за Максимкой-что он почувствует.
Максимка: Иван пишет: А ты, Максимка, тоже портки снимай, и рубашки закасайте оба, как я сказал, или совсем снимайте. Потом Максимка становись коленками на горох, а Гришутка - ложись на лавку. Гриша пишет: Про горох он не очень понял, так как это наказание к нему никогда не применялось, но все-таки с интересом стал наблюдать за Максимкой-что он почувствует. А Максимка продолжал стоять столбом с руками на шнурке штанов и раскрытым ртом. (Сам он, конечно, своего рта не видел, но автор догадывается)
Иван: - Опять не слушаемся!? Хотите добавки получить и до утра на горохе простоять!? - Иван подошел к Максимке, развязал поясок и стащил с мальчика рубашку, а потом, встав на одно колено, развязал завязку на портках, сдернул их до пола, и силой поставил ребенка на горох, лицом в направлении лавки, затем окончательно стащил штаны. - В следующий раз, когда не будешь сам портки снимать, получишь вдвое больше. Стой на коленях прямо, на зад не садись, держи руки за головой. И, смотри, не зли меня больше! - Тебе тоже помочь, Гришутка? - с этим словами отец стащил рубашку и с него и сильно шлепнул голого мальчика по заду. - Давай, ложись наконец!
Максимка: Иван пишет: Опять не слушаемся!? Хотите добавки получить и до утра на горохе простоять!? - Иван подошел к Максимке, развязал поясок и стащил с мальчика рубашку, а потом, встав на одно колено, развязал завязку на портках, сдернул их до пола, и силой поставил ребенка на горох, лицом в направлении лавки, затем окончательно стащил штаны. - В следующий раз, когда не будешь сам портки снимать, получишь вдвое больше. Стой на коленях прямо, на зад не садись, держи руки за головой. И, смотри, не зли меня больше! Максим от обуявшего его ужаса не проявлял ни содействия, ни сопротивления. Он, как бы "заснул" в той позе, в которой его поставили и уставился невидящим взором на лавку... Особой боли от гороха, вонзившегося в его колени он пока ещё не ощутил... Надеюсь, мой автор прав: его на горох не ставили
Гриша: Иван пишет: - Тебе тоже помочь, Гришутка? - с этим словами отец стащил рубашку и с него и сильно шлепнул голого мальчика по заду. - Давай, ложись наконец! Такой грубый жест окончательно вывел Гришутку из равновесия.От очередного прилива этого гнусного чувства-чувства страха-Гришка в голос заныл. -Аийай! Так холодно будет, тятя! Полное обнажение дало ощущение полнейшей беспомощности и стыда перед Лизкой да и перед матушкой. Сзади так прижарило от крепкой отцовой ладони, что он взвизгнул и поспешил ничком улечься на скамью.Только сейчас он вспомнил, что ему предстоит вынести, и снова жалобно запричитал: -Тятечка, тятечка...Ну только не надо очень сильно... Вцепившись руками в край лавки, он хотел зажмурить мокрые глаза, но любопытство взяло верх. Что там Максимка чувствует? Вроде стоит спокойно...Значит, это не очень больно...
Иван: Гриша пишет: -Аийай! Так холодно будет, тятя! На это Иван не мог ничего ответить, кроме сакраментальной фразы: - Ничего потерпи, сынок. Скоро согреешься! На сей раз он решил в качестве эксперимента привязать Гришутку по всем правилам, как привязывали родители его самого и как в старые времена привязывали провинившихся парней и девок на барском дворе: обмотал лодыжки ребенка сложенным в несколько раз полотенцем и привязал их к скамейке, а потом то же сделал с руками, оторвав их от скамейки и вытянув мальчика на манер рыбки. Иван, вытащил из кадки прут и пару раз взмахнул им в воздухе, пробуя на гибкость и заодно отряхивая от воды. Прут приятно пропел. Приглядываясь к сжатому в страдальческой гримаске заплаканному личику малыша, он спросил: - Понимаешь ли ты, за что тебя наказываю?
Максимка: Максимка пишет: как бы "заснул" в той позе, в которой его поставили и уставился невидящим взором на лавку... Особой боли от гороха, вонзившегося в его колени он пока ещё не ощутил... Иван пишет: На сей раз он решил в качестве эксперимента привязать Гришутку по всем правилам, как привязывали родители его самого и как в старые времена привязывали провинившихся парней и девок на барском дворе: обмотал лодыжки ребенка сложенным в несколько раз полотенцем и привязал их к скамейке, а потом то же сделал с руками, оторвав их от скамейки и вытянув мальчика на манер рыбки. Иван, вытащил из кадки прут и пару раз взмахнул им в воздухе, пробуя на гибкость и заодно отряхивая от воды. Прут приятно пропел. Приглядываясь к сжатому в страдальческой гримаске заплаканному личику малыша, он спросил: - Понимаешь ли ты, за что тебя наказываю? Максим немного пришёл в себя от испуга и с интересом наблюдал за тем, как Иван привязывает Гришу. "Правильно, так его, чтобы не убежал" - пронеслась у него злорадная мысль. О том, что ему скорее всего предстоит тоже самое, Максим не задумывался. Мешало смотреть только небольшое неудобство в горошинах впившихся в колени. И, пользуясь тем, что внимание всех было обращено в сторону лавки, Максим автоматичеки опустил правую руку, и чуть приподняв правое колено, осторожно выковырнул из под него несколько горошин. Быстро вернул руку на место за головой...
Гриша: Ощутив знакомую возню с его ножками, Гришутка сжался еще больше.Значит, вот-вот сейчас все начнется!Очередной этап традиционных приготовлений..Тихо подвывая, он уткнул личико в кулачки, как бы желая спрятаться от всего предстоящего ужаса. Но что это?!Сильные руки отца захватили его ручонки и вытянули вперед! Лицо от этого оказалось на жесткой лавке, а Гришутку охватила паника. -Аааййй!Зачем это, тятя?!!-когда его ладошки оказались так далеко от него, очередной прилив дрожи прокатился от макушки до пяточек. Он почувствовал себя беспомощно-распятым, а главный страх был в том, что потом все уйдут, а он, такой маленький и несчастный, так и останется лежать на этой лавке. Плечики и лопатки были напряжены из-за такой растяжки, Гришка вовсю хлюпал носом, который удавалось утирать об обнаженное плечо.Голову он мог поворачивать, дабы напоследок поймать печально-ласковый взгляд матери, мысленно получить ее благословение, а значит и силу вытерпеть наказание. Максимка что-то копошился в углу, Лизка свесила любопытную мордашку с печки. Ууу, уставились...Ничего-ничего, я тут не последний...Я то привыкший...А они узнают еще...-какое-то непонятное злобствование проворчала внутри. Услышав свист хворостины да и еще вопрос отца, у Гришки непроизвольно сжались ягодички, хотя он прекрасно знал по советам самого же отца, что нужно расслабиться. Иван пишет: - Понимаешь ли ты, за что тебя наказываю? -Я не знаюууу, тятечка-а-а! Мы просто поссо-о-о-рили-и-ись!Я не хоте-эл ничего тако-о-ого! Что кто хотел, сейчас, на лавке, уже не имело значение.Гришка по опыту это знал. Ой, хоть бы не слишком шибко...И не очень много. Ожидание казалось мучительно- бесконечным.....
Иван: Иван еще раз окинул взглядом изящное обнаженное тельце его сына и некоторое время не мог отвести глаза, залюбовавшись этим зрелищем. Как и несколько недель назад, когда он решился впервые взять в руки розгу не потому, что ребенок был действительно виноват, а потому, что считал это необходимым для правильного воспитания и не хотел упускать время, Ивану было немного страшно и неловко причинять любимому ребенку боль и оставлять на его нежной коже ужасные следы, но одновременно приятно чувство власть и исполненного долга. С течением времени первое постепенно слабело, а второе усиливалось. Гриша пишет: -Я не знаюууу, тятечка-а-а! Мы просто поссо-о-о-рили-и-ись!Я не хоте-эл ничего тако-о-ого!Ну конечно. Сейчас он от страха не может не о чем думать, но нужно все равно повторить его вину, чтобы это закрепилось в его памяти. - За то наказываю, что старших не слушаешься и руки распускаешь. Все, Гришутка, держись. - и резко размахнувшись розгой, с силой опустил ее на нижнюю часть сжавшихся детских ягодичек, хотя и не так сильно, как позволяли его окрепшие от тяжелой работы мускулы. - Вжик!
Гриша: То, что он будет всегда-всегда впредь слушаться старших, и даже Лизку, Гришутка уже мысленно себе пообещал, но знал, что найдутся еще бесконечные провинности, за которые он не раз будет лежать на этой жесткой лавке, потому что его и отец, и мать были людьми добропорядочными, но так же получали в детстве подобные наказания, и это было неотъемлемой частью их быта, их жизни, и ничего изменить было нельзя, так как порка была старой традицией, передававшейся из поколения в поколение. Последние слова отца послужили подтверждением тому и даже вместе с предвкушением сильной боли внушили чувство принадлежности к этой системе семейных ценностей, так как страха перед батюшкой не было, не было ненависти, а оставалась только жалость к себе и досада за произошедшую ссору. Первый удар сильно обжег тело, и Гришка , дернувшись , взвизгнул. -Аийяйий!Бо-ольно!Тя-а-тя! Тут же брызнули слезы, растекаясь по всему лицу, тело непроизвольно задергалось, но ребенок понимал, что ускользнуть от последующих ударов никак не удастся.
Максимка: Гриша пишет: - Я не знаюууу, тятечка-а-а! Мы просто поссо-о-о-рили-и-ись!Я не хоте-эл ничего тако-о-ого! "Вот Гришка-трусишка" - подумал Максимка, совершенно забыв, как сам умолял покойного отца простить его, когда тот просовывал его головой между своих ног. Что-то другой ноге тоже стало неуютно и Максим незаметно выковырнул из под левого колена несколько горошин левой рукой... Гриша пишет: Гришка , дернувшись , взвизгнул. -Аийяйий!Бо-ольно!Тя-а-тя! Тут же брызнули слезы, растекаясь по всему лицу, тело непроизвольно задергалось "Ой, а как он орёт то противно, вот я бы на его месте молчал" - Максим уже почти гордился собой. Он "почему-то" не помнил, что сам ревел не только от отцовского, но даже от сравнительно слабого Лизкиного ремня...
Иван: Гриша пишет: -Аийяйий!Бо-ольно!Тя-а-тя! - Так и должно быть больно. Будеш знать, как не слушаться! Умел озоровать, умей и ответ держать! - Иван не был уверен, стоит ли привязывать мальчика еще и за талию, но, поскольку тот не переворачивался, он решил, что это было не обязательно. - Вжик, вхик, вжик, вжик - отец нанес еще несколько ударов и перешел на другую сторону скамьи.
Матрёна: Матрена стояла у печки ни жива ни мертва. Слезы катились по её щекам. В этот раз муж не привлек её помогать учить детей. А она ругала себя, что не смогла отвести своего маленького сыночка от сурового наказания. Понимая, что изменить уже ничего нельзя - наказание началось, Мотя молилась "господи, пошли разума рабу твоему Ивану, а также рабу твоему Григорию, И еще рабу твоему Максиму, и Лизавете то ж. Ну мне, грешной бабе неразумной Матрене, Господи, пошли разума и терпения!"
Иван: Перейдя на другую сторону лавки, Иван увидел плачущую Матрену, ранее находившуюся у него за спиной и это зрелище его несколько смутило. - Ну, ты чего, Мотька? Возьми себя в руки. Сама же знаешь, что детей учить необходимо. Давай лучше за Максимкой посмотри. Правильно ли он стоит, не выковыривает ли из под себя горох, как это мы делали. Если да, то скажешь мне, мы ему добавим, и получат они с Гришуткой одинаково. А потом они у нас прямо стоя на коленках поедет, чтобы зря времени не терять. Давай давай.
Максимка: Иван пишет: Давай лучше за Максимкой посмотри. Правильно ли он стоит, не выковыривает ли из под себя горох, как это мы делали. При этих словах Максиму вновь стало страшно, но возвращать горошины на место под взглядом матушки, он не решился.
Гриша: От ожидаемых посыпавшихся ударов Гришка протяжно завыл.Хлесткие отцовские стежки вылились горячим поток на нежную кожицу мальчика. -Ауай!Не на-аа-до-о!-только и мог протянуть Гришутка, но рыдания перекрыли всю возможность о чем-то просить , да и не к чему все это было. Вроде небольшая передышка...Какие-то шаги вокруг скамейки.Значит, еще не конец. Гришка приподнял голову:Максимка копошился на горохе, матушка стояла, будто окаменевшая... Неловко было сильно кричать при брате и сестрице. Им-то хорошо, а я тут, бедный- несчастный...И все из-за них...Нет, чтоб меня слушаться.. .Очень хотелось , пользуясь передышкой, потереть горячую попку, но руки были связаны и находились где-то далеко, как будто чужие совсем.. .-Сейчас, тятечка, погоди немножко...-зачем-то проскулил Гришка , но очень хотелось казаться смелым перед старшим братом, и он, зарылся лицом между вытянутых рук и сжал губы. Все, буду молча терпеть...Не буду сильно кричать...Как и Максимка...Он же молча стоит... Продолжая всхлипывать, Гришка приготовился к новой волне боли.
Матрёна: Иван пишет: - Ну, ты чего, Мотька? Возьми себя в руки. Сама же знаешь, что детей учить необходимо. Давай лучше за Максимкой посмотри. Правильно ли он стоит, не выковыривает ли из под себя горох, как это мы делали. Если да, то скажешь мне, мы ему добавим, и получат они с Гришуткой одинаково. Матрена шмыгнула носом, кивнула и повернулась к Максимке. Мальчик подозрительно ёрзал на горохе и одну руку как будто резко поднес к голове. - Максимушка, сынок, тят велит ровно стоять и руки не опускать! Ты уж так и стой, иначе ведь нельзя! А Гришенька кричал от боли! Как бы горлышко не сорвал! Гриша пишет: .-Сейчас, тятечка, погоди немножко...-зачем-то проскулил Гришка А эти слова Матрену немного успокоили. Она и сама так в детстве иной раз просила передышки. И вот же, выросла какая здоровая да крепкая! А Гришенька её богатырем станет! - Терпи Гришенька, терпи родной мой! Это только для твоей пользы тятенька старается! - немного дрожащим голосом сказала мать.
Иван: - Конечно потерпит, куда он денется. Мы с тобой терпели, мать, а он, что, лучше что ли? Пусть тоже терпит. Будет в другой раз знать, как старшую сестру бить. Зайдя с другой стороны скамейки, Иван продолжил наказание, продолжая с силой (хотя и не так сильно как мог бы) опускать розгу на уже покрасневшие детские ягодички, покрытые сеткой слегка вспухших красных полосок, опускаясь все ниже и ниже к складке в том месте, откуда растут ноги. Малыш истошно визжал и ревел, выкрикивал что-то нечленораздельное, пытался дрыгать ножками, но полотенце держало крепко. От сильной боли Гришутка уже начал пытаться перевернуться, хотя это и было затруднительно в вытянутом положении. Так что Ивану пришлось его слегка придержать за спинку. Теперь свобода передвижения у ребенка оказалась совсем ограничена, ему удавалось только немного извиваться ужом под отцовской ладонью, вздрагивать и сжимать пальчики на руках и ногах. - Вжик, вжик, вжик, вжик, вжик. Кончик розни обломился, и отец семейства отбросил испорченное орудие, выбрал из кадки новый прут отряхнул его от воды и снова зашел с другой стороны скамейки.
Максимка: Матрёна пишет: - Максимушка, сынок, тят велит ровно стоять и руки не опускать! Ты уж так и стой, иначе ведь нельзя! Максим под пристальным взглядом матушки замер, да и наиболее противные горошины он успел отковырнуть, но от неудобной позы уже начали немного ныть ноги и спина...
Гриша: То , что ничего не остается, кроме как терпеть-это и маленькому Гришке было понятно. Слова отца вселили больше уверенности.Ведь раз они, его обожаемые родители, все это терпели, значит и он просто обязан.А матушкины ласковые речи помогли поверить, как и всегда верится во все, что говорит мать, что это наказание для его пользы. Ведь такие же слова она всегда говорит, когда кормит его с ложки тем, что ему не очень нравится, поит с утра парным молоком, и внушения о некой пользе очень действуют на него. Он даже по-обыкновению хотел промычать :"Хорошо, маменька", но новые жгучие стежки обдали его попку словно кипятком, а вместо слов вырвался душераздирающий вопль, перешедший в рыдания. Ягодички непроизвольно сжимались, дергались, пальчики рук производили хватающие движения, как бы ища невидимую соломинку, за которую можно было бы ухваться, но ее не было да и быть не могло. Ощутив на себе твердую отцовскую ладонь, Гришка оказался совсем прижатым к лавке, но некое чувство защищенности все же слегка облегчило его страдания, напоминая, что тут , над ним его близкий человек, который любит его и значит эта экзекуция скоро закончится. -Ну, не на-а-до больше! Тя-а-тя-а!-только и мог взмолиться Гришка, увидев отца с новой розгой. -Ну я больше не бу-ду!-мальчик с трудом приподнял голову, вглядываясь в лицо отца своими умоляющими заплаканными глазами.
Иван: Гриша пишет: -Ну, не на-а-до больше! Тя-а-тя-а!-только и мог взмолиться Гришка, увидев отца с новой розгой. -Ну я больше не бу-ду!-мальчик с трудом приподнял голову, вглядываясь в лицо отца своими умоляющими заплаканными глазами.- Конечно, больше не будешь, если не хочешь еще розг получить. Но сейчас тебя все равно надобно наказать, за то что ты уже сделал. Иначе ничего не запомнишь. Наука, она не просто дается, особливо детям! Через уши то у них трудно входит, приходится ум вгонять через задние ворота. - Ну и чего ты больше не будешь? Cкажи ка, что ты понял из сегодняшнего урока? А то, если ничего не понял, еще долго учить придется. - сказал Иван, потряхивая розгой в воздухе.
Гриша: Сперва в словах отца Гришка углядел лучик надежды, что вот прямо сейчас его отвяжут . Но следующая фраза о том, что все равно надобно наказать, легла тяжелым камнем в сознание, и мальчик нарочито громко завыл. Иван пишет: Ну и чего ты больше не будешь? Cкажи ка, что ты понял из сегодняшнего урока? Гришка понял, что розги-это очень больно, и что его наказать могут всегда, когда его поступки сочтут неправильными, но попытался уверить родителя в том, что он будет самым хорошим и добрым сыном. -Я ничего не буду-у, ничего плохо-о-го!Я поня-ал, тятечка, прости-и!.. От отчаяния слова перешли в протяжный рев, но убедить батюшку в том, что хватит его сечь, очень хотелось. -Ну не на-а-до бо-ольше! Бо-ольно, тя-тя!
Иван: - Ничего ты не понял! А я ведь все ясно сказал. Надо бы тебе еще вдвое всыпать для понятливости да для памяти. Ну да ладно, я сегодня добрый. - очевидно ребенок от боли окончательно потерял способность рассуждать, хотя это не было заметно за ним и раньше. Приходится разжевывать все самому. - Запомни твердо: нужно уважать и слушаться во всем. Лизка тебя старше по возрасту и мы с матерью ее еще главной назначили. Ты должен был делать все что она скажет, а не изображать из себя начальника и уж тем более не бить ее. Так что потерпи еще немного. Скоро уже все закончится. Зато тебе наука будет. Может хоть что то запомнишь. И Иван снова стал сечь беззащитного распростертого на лавке малыша. Придерживать ребенка за спинку было не удобно так как это мешало размахнуться длинной розгой. Поэтому сейчас мужик не стал этого делать. Удары стали сильнее, а у Гришутки появилось немного больше свободы движения. В результате усилились не только крики, но корчи и теперь ребенку удавалось даже немного повернуться. Поэтому иногда кончик розги захлестывал на боковую поверхность бедра, оставляя там безобразные припухлости и небольшие ссадины. В эти моменты Гришутка визжал особенно истошно. Вжик, вжик, вжик, вжик, вжик, вжик, вжик, вжик. Розга прошлась вниз до бедер и снова начала подниматься вверх. Иногда новые полоски пересекали старые и в этих местах оставались тоже не очень красивые следы. Наконец, Иван отбросил розгу, погладил по рыдающего мальчика по взмокшим волосам и начал его отвязывать. - Все Гришутка, оттерпелся. Можешь вставать. Кто у нас следующий на очереди? Готовься, Максимка. Тоже вставай и иди сюда.
Максимка: Иван пишет: - Все Гришутка, оттерпелся. Можешь вставать. Кто у нас следующий на очереди? "А кто у нас следующий? Лизку же не будут пороть..." - подумал Максим Иван пишет: Готовься, Максимка. Тоже вставай и иди сюда. "К чему готовиться?" - Максим неуклюже поднялся с колен на слегка ноющие от неудобной позы ноги и сделал несколько неуверенных шагов к Ивану...
Гриша: Ревущий Гришка пытался внимать всем словам отца, но единая цепочка размышлений никак не складывалась:вроде он сегодня добрый, а что же так больно сечет, слушаться надо-так он считал, что всегда слушается, Лизка вдруг почему-то главная, хотя он здесь всегда жил, а она просто пришла сюда, а про начальников он и не думал, просто дал некие указания сестрице. Но он старался поддакивать батюшке в надежде на прекращение порки. -Ыымм, да-аа, я по-оня-ал, я запо-о-мню-у! Но как только свежий хлесткий стежок обжег его уже и так горящую попу, все нравоучения и обещания отошли на задний план, а в ушах зазвенели собственные верещания.Гришутка инстинктивно пытался увертываться от ударов, но все попытки были тщетны, и только из-за неумения и физической невозможности лежать ровно розга попадала на бока, что вызывало еще бОльшую боль. Несмотря на худосощность Гришка от боли и страха весь взмок, сердечко бешено колотилось, и когда он почувствовал, как его ноги и руки освобождаются от пут, заревел еще громче от какой-то непонятной радости, как иногда дети, которых сильно ругают, отводят глаза и еле сдерживают себя от пререканий, но получив прощение и ласку, пускают слезы от стыда , раскаяния и нежности к родителям. Почувствовав свободу рук, Гришутка не собирался сразу вставать, а первым делом стал растирать горящую напоротую попку, хоть как-то пытаясь успокоить боль своими влажными ладошками.
Матрёна: Матрена слышала поучения Ивана и причитания Гриши, и старалась убедить себя, что так и должно быть, так было и будет всегда. И Ваня её в детстве так терпел, и братья Мотины тоже, да и сама Мотя, поэтому и с Гришенькой ничего ужасного не произойдет, только будет мальчик умнее и здоровее. А порка уже подошла к концу. Иван отвязал ребенка, не забыв приголубить. - Благодарствую, Иван Матвеич, - сказала баба, почтительно обратившись к мужу, и быстро опустив глаза, ибо опасалась, что расслышит супруг в её словах лукавство, ибо благодарила она его скорее за то, что порка прекратилась. Мотя бросилась к сыночку. - Сейчас полегче будет, родной, пройдет постепенно! - мать осыпала поцелуями заплаканное личико мальчонки, пригладила растрепанные волосики, а потом сама прикоснулась нежной ладошкой к горящей попке, стала гладить, и приговаривать шепотом: "мамины руки боль успокоят, мамины руки сыночка вылечат" Иван пишет: Кто у нас следующий на очереди? Готовься, Максимка. Тоже вставай и иди сюда. - Гришенька, вставай родной, я тебе помогу, Максимушке надо место освободить! Тятенька теперь его учить будет, - последняя фраза была произнесена погромче. Помогая Грише встать и уводя его от лавки, Матрена спокойным ровным ласковым голосом приговаривала: - Гришенька у нас уже свое получил, теперь ты, Максим, дорогой наш сыночек, должон отцову науку принять! Отец тебя любит, заботится о тебе, поэтому хоть и устал, а сейчас и тебя посечет, потому что это непременно надобно сделать, родной ты наш! - Матрена была совершенно искренна, ибо ведь не виноват малец, что родной отец его помер, нельзя же ему непоротым расти! И необходимо разъяснить племяннику, что все делается от любви к нему и токмо для его пользы.
Максимка: Матрёна пишет: - Гришенька у нас уже свое получил, теперь ты, Максим, дорогой наш сыночек, должон отцову науку принять! Отец тебя любит, заботится о тебе, поэтому хоть и устал, а сейчас и тебя посечет, потому что это непременно надобно сделать, родной ты наш! "Как теперь я?.. Я не хочу..." - подумал Максим, но тут же представил, как сейчас услышит с печки Лизкино "Максим, будь мужчиной". "Ладно, не больнее же ремня в конце концов " - подумал он (простим его наивность, ведь его розгами ещё не пороли) и начал механически искать на животе шнурок от штанов, совершенно забыв, что штаны он уже давно снял...
Иван: - Ну давай, Максимка, ложись быстрее, нечего время тянуть. - Иван звонко шлепнул второго сына по заду. - Нечего время тянуть. ночь уже на дворе. быстрее начнем, быстрее кончим. Все равно ты никуда от своего наказания не уйдешь. - И тут взгляд отца упал на рассыпанный по полу горох, на котором отчетливо были видны две прогалины. - Ах вот как ты отца слушаешься! Обманывать вздумал! Все, допрыгался ты у меня. братец! За этакие дела получишь добавку. Хотел наказать тебя полегче, чем Гришутку, но не бывать этому! - и он толкнул Максимку за спину в направлении давки. - Ложись, а то еще хуже будет! - А ты, Матрена, не почитаешь своего мужа. Ведь я наказывал тебе проверить, как Максимка стоит! Разровняй теперь горох и поставь на него Гришутку коленками. Пусть постоит. подумает о своем поведении. - Гришутка, стой на горохе ровно, спинку держи прямо, ручки за головой. Станешь халявить, как Максимка, подниму, снова уложу на лавку и еще пяток розг дам! Мне в твоем возрасте и так гораздо больше давали! Да, подумал Иван, не зря же бабы говорят, "Бьет, значит любит." Вот он в ни разу в жизни не поднял руки на свою обожаемую супругу, поэтому то она, наверное, и не чувствует его любовь, а поэтому, в свою очередь, не ценит его и не слушается его наказов. Неужели он вел себя по отношению к ней неправильно? Вроде бы, еще не поздно все изменить, но тогда ему придется перешагнуть свои наклонности, пересилить себя. Ему и так то стоило огромного труда заставить себя причинять боль беззащитным, нежным и любимым детям. Но уж без этого то точно никак нельзя было обойтись! Где это было видано, чтобы детей не пороли! Он не хотел их испортить и поломать им всю жизнь! Хотя, если быть уж совсем честным, он постепенно даже начал чувствовать некоторый азарт. С одной стороны, ему было безумно жаль своих сыновей, но, с другой, даже немного приятно видеть их слезы, слышать их плачь. и ощущать свою безраздельную власть над ними.
Максимка: Иван пишет: - Ну давай, Максимка, ложись быстрее, нечего время тянуть. - Иван звонко шлепнул второго сына по заду. - Ай! - невольно вскрикнул Максимка, когда шлепок Ивана бросил его в сторону лавки. Иван пишет: - Ах вот как ты отца слушаешься! Обманывать вздумал! Все, допрыгался ты у меня. братец! За этакие дела получишь добавку. Хотел наказать тебя полегче, чем Гришутку, но не бывать этому! - и он толкнул Максимку за спину в направлении давки. - Ложись, а то еще хуже будет! -Ай! - снова повторил Максимка, а слова Ивана привели его в неописуемый ужас. "Что же будет? Неужели и я буду орать, также противно, как Гришка?" - думал он, медленно укладываясь на лавку. Руки и ноги плохо слушались, но ослушаться он уже не рискнул...
Иван: - Молодец, Максимка, лег таки сам. Сейчас будем грехи искупать и душу очищать. Отучишься у меня убегать и драться. Думаешь мы с матерью не переживали за тебя? Не страшно нам было, сердце не болело? Повезло еще тебе, что такой хороший барин встретился. А если бы душегуб какой? Есть, говорят, люди, которые маленьких детей крадут, а потом тех детей никто не видит. Да и не лучше было бы если вовсе никого не встретил: заблудился бы и помер от голоду, или где нибудь упал и шею свернул. Уже были у нас в деревне такие случаи. Так что ты уж лучше сейчас поплачь и покричи, сем мы с матерью потом плакать будем. С этими словами иван привязал Максимку за вытянутые ручки и ножки, также как и Гришутку, после чего подошел к кадке и стал с задумчивым видом вытаскивать оттуда прутья и сравнивать их между собой прикладывая друг к другу. Наконец, остановив выбор на трех хворостинах, он выравнял их, отломав лишние кончики, и сжав их рукой и стал размахивать ими в воздухе, стряхивая капельки соленой воды. Розги издавали музыкальный свист. - Кстати, Матрена, я тебя никогда не спрашивал, как тебя в детстве секли: одним прутом, несколькими, или и так и эдак? Интересно, как больнее выходит? меня то всегда одним.
Матрёна: Иван пишет: - А ты, Матрена, не почитаешь своего мужа. Ведь я наказывал тебе проверить, как Максимка стоит! Разровняй теперь горох и поставь на него Гришутку коленками. Пусть постоит. подумает о своем поведении. Сердце Матрены екнуло от этих справедливых слов. Ведь и вправду, виновата она, потатчица-грешница! - Прости меня, Иван Матвеич, прости бабу глупую, твоя правда, недоглядела я! - у Мотьки аж зазудело что-то сзади и внизу так знакомо, как в детстве, когда батюшка родной её за что-то упрекал. Матрена скорым ловким движением выровняла горох и серьезно приказала Грише: - Гриша, вот тебе сейчас надобно сюда коленками встать. Спинку держать ровно и руки за головой. Отец велит и ты выполнишь, Григорий! - неизвестно откуда и в Матрене взялась строгость. ( А может оттого, что муж припугнул бабу?) - Гриша, это неприятно, на горохе стоять, но ты выдержишь, потому что и я, и тятенька твой выдерживали, а ты наш сын! Поставив Гришу на горох и дав ему напутствия, мать повернулась к лавке. Не такой уж и большой, и пока еще непоротый розгой мальчик был вытянут на лавке, готовый принять наказание. Круглая попка наивно белела навстречу болезненным хлестким ударам. "Ой, сердешный мой! Ведь не знаешь еще, что это такое-то!" Иван пишет: - Кстати, Матрена, я тебя никогда не спрашивал, как тебя в детстве секли: одним прутом, несколькими, или и так и эдак? Интересно, как больнее выходит? меня то всегда одним. - Иван Матвеевич, меня тятя мой, дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни, всегда пучком розог наказывал! - почтительно ответила Матрена, чтобы более мужа не гневить, и затем поспешно добавила: - И за то я ему очень благодарна, только на пользу такая наука идет, деточки мои, вот и ты Максимушка сейчас это и узнаешь, чтобы жизнь твоя далее счастливо протекала, это надобно испытать!
Гриша: Гришка все это время стоял , прижавшись к матушке, и продолжал реветь, уткнувшись в ее сарафан.Боль не унималась, продолжала пульсировать, но было уже легко и спокойно.Все позади, а маменька пожалеет и утешит. Отец отчитывал Максимку, потом привязал его так же , как и его самого.Любопытство дало о себе знать, и Гришка изучающе стал разглядывать, как брат улегся на скамью, как полотенце обвили его ноги и руки, как батюшка выбирал из кадки прут. Стало снова страшно.Ведь сейчас вновь изба наполниться криком, свистом розги, новыми слезами. Матрёна пишет: Матрена скорым ловким движением выровняла горох и серьезно приказала Грише: - Гриша, вот тебе сейчас надобно сюда коленками встать. Спинку держать ровно и руки за головой. Отец велит и ты выполнишь, Григорий! - неизвестно откуда и в Матрене взялась строгость. Гришутка совсем забыл про этот горох, но матушка сама приказала ему встать на него. Мальчик растерялся .Он не представлял, как это сделать и, продолжая все еще всхлипывать и утираться голыми руками, послушно опустился на коленки.Но от неожиданной боли в коленках тут же отпрянул назад. -Нет, маменька, так ножкам больно, я не хочу!-он снова пустился в плач, пытаясь отползти от этой серо-желтой насыпи.
Матрёна: - Гришенька, Гришенька, непременно надобно встать! Тятя велел - значит встанешь и будешь стоять! - увещевала Матрена сына, приводила ему самый главный довод, который только мог воспринять 7-летний мальчик ТЯТЯ ВЕЛЕЛ! - этим все было сказано и невозможно оспорить! Но так как мальчик все же капризничал, мать шепотом на ушко ему напомнила: - Отец обещался опять тебя на лавке посечь, коли на горох скоро не станешь! Так что давай скоренько, давай мой родной! - и поцеловала, точно клюнула, мальца в макушку.
Гриша: Раз тятя велел, и сама матушка говорит об этом-надо стоять.Гришка всегда помнил заповедь-Чти отца своего.А мамины слова были для него всегда лучшим лекарством и от боли и от непослушания.Что-то было в ее голосе, в ее интонациях магическое, что действовало на Гришку завораживающе. -Ну, хорошо, маменька,только ты тоже здесь стой, рядышком,-Гриша влажной ручонкой потянул Матрену за подол, чтобы она никуда не ушла.Хотя уйти далеко в тесной избе было просто физически невозможно. Горошины впились в коленки, Гришка стал жалобно поскуливать, ерзать, от этого боль еще больше усилилась.Но напоминание, что отец может добавить розог все-таки заставило выпрямить спину и даже поднять ручки за голову.
Максимка: Гриша пишет: Отец отчитывал Максимку, потом привязал его так же , как и его самого Иван пишет: - Кстати, Матрена, я тебя никогда не спрашивал, как тебя в детстве секли: одним прутом, несколькими, или и так и эдак? Интересно, как больнее выходит? меня то всегда одним. Матрёна пишет: - Иван Матвеевич, меня тятя мой, дай Бог ему здоровья и долгих лет жизни, всегда пучком розог наказывал! - почтительно ответила Матрена, чтобы более мужа не гневить, и затем поспешно добавила: - И за то я ему очень благодарна, только на пользу такая наука идет, деточки мои, вот и ты Максимушка сейчас это и узнаешь, чтобы жизнь твоя далее счастливо протекала, это надобно испытать! Разговор родителей Максим слушал с неприкрытым ужасом. "Решают, как больнее... Ой!.. Пучком это как?.. Сразу несколькими прутиками что ли?.." Ему захотелось вскочить и бежать, куда глаза глядят, но поздно - он уже был надёжно привязан к лавке. Попытка к бегству вылилась только в дёрганье...
Иван: - Рано, Максимка, дергаешься. Побереги силы, они тебе пригодятся. Сейчас ты у меня и подергаешься и повизжишь, а потом тебе еще снова на горохе стоять. А будешь знать как старших не слушаться! Как драться и убегать! Сейчас то мы тебе в задние ворота постучим, чтобы ты ум туда пустил. Все, терпи! Вжик! Иван размахнулся, и три прута хлестко в печатались в наглухо закрытые врата учености. Немного подержав, он поднял розги обратно, и стало видно. как расходящиеся веерам три белые полоски на нежных детских ягодичках стали постепенно вспухать и наливаться темным цветом, впрочем, не сильно. Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Прутя пели свою песнь, кому веселую, а кому и грустную, под акомпонимент визгов ребенка. извивающаяся попа и верхняя часть бедер малыша уже были покрыты сетью красных полосок. локальные вздутия в местах их пересечения и там, куда попадали кончики розг, были отдаленно похожи на комки каши (отчего, кстати, и пошло выражение "березовая каша"). Вытерев тыльной сотроной ладони пот со лбы, отец отошел от сотрясающегося в рыданиях малыша, чтобы заменить истрепавшиеся прутья на новые. - Пока еще не больно было, а вот сейчас побольнее будет, когда розги по второму кругу пойдут, по напоротым местам. по себе помню. Что поделаешь! Заслужил! Давай, лежи смирно и не вертись! Не пытайся перевернуться и поджать ноги. Хуже будет! С этими словами Иван со свежими прутьями в руке зашел с другой стороны скамейки.
Максимка: Иван пишет: Вжик! Иван размахнулся, и три прута хлестко в печатались в наглухо закрытые врата учености. Немного подержав, он поднял розги обратно, и стало видно. как расходящиеся веерам три белые полоски на нежных детских ягодичках стали постепенно вспухать и наливаться темным цветом, впрочем, не сильно. Максим почувствовал, как словно что-то раскалённое, впилось в его попу и её словно подбросило вверх. Он не закричал, но не потому что стерпел, а потому что у него просто перехватило дыхание от боли, равной которой он ещё не испытвал. (он успел отвыкнуть даже от отцовского ремня, а слабая рука Лизки, даже "вооружённая" ремнём особо сильной боли не вызывала. Иван пишет: Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Прутя пели свою песнь, кому веселую, а кому и грустную - Ааааааааа! Ааааааааай - вырвалось, наконец у Максимки. Теперь каждый удар отмечался громким криком. Попа Максима начала инстинктивно дёргаться в разные стороны, пытаясь уклониться от "нежных и ласковых" прикосновений розог, но привязан он был надёжно... Иван пишет: Вытерев тыльной стороной ладони пот со лбы, отец отошел от сотрясающегося в рыданиях малыша, чтобы заменить истрепавшиеся прутья на новые. Во время небольшой паузы Максим перестал орать, но сбившееся дыхание сотрясало его, от слёз он уже ничего не видел, но услышал страшные слова Ивана: Иван пишет: - Пока еще не больно было, а вот сейчас побольнее будет, когда розги по второму кругу пойдут, по напоротым местам. по себе помню. Что поделаешь! Заслужил! Давай, лежи смирно и не вертись! Не пытайся перевернуться и поджать ноги. Хуже будет! - Не нааааадо,.. тяяяяяяяятя... - протянул мальчик, совершенно забыв о своём намерении "по мужски" держаться во время порки: - На пооооопе костёёёёёр гориииииит...
Иван: - Надо Максимка, надо. Иначе ничему не научишься. Вот тебе! - вжик - Будешь знать, как убегать! - вжик - Как старших не слушаться! - вжик - Как драться! - вжик - Как сестру! - вжик - И брата! - вжик - Бить! - вжик - Будет тебе наука! - вжик, вжик, вжик, вжик! Нанеся последние, особенно сильные удары по уже полностью покрасневшей попке, Иван отвязал Максимку. Все, сынок, можешь вставать и иди достаивай свое в углу.
Максимка: Иван пишет: цитата: - Надо Максимка, надо. Иначе ничему не научишься. Вот тебе! - вжик - Будешь знать, как убегать! - вжик - Как старших не слушаться! - вжик - Как драться! - вжик - Как сестру! - вжик - И брата! - вжик - Бить! - вжик - Будет тебе наука! - вжик, вжик, вжик, вжик! - Аааааай! Бооооооольно! Ааааааааа!!! Иван пишет: цитата: Нанеся последние, особенно сильные удары по уже полностью покрасневшей попке, Иван отвязал Максимку. Все, сынок, можешь вставать и иди достаивай свое в углу. - Аааааауууууу!!! - Как только руки Максима оказались свободными, он сразу же начал потирать свою горящую попу. Так, с рыками на попе, он и встал... - В уууугол, тяяятенька? - сквозь слёзы выдавил он - Тудаааа, где Гриииишка стоииииит? - спорить с Иваном ему "почему-то" совсем не хотелось...
Иван: - Да, становись рядом с Гришуткой, сынок. Постоите немного коленками на горохе, о своем поведении подумаете. Что, не сладка наука то? То то же! Наука, она, никогда сладка не бывает. Мне это сказал это мой автор, а он, по его словам - научный работник, так что ему виднее. С этими словами Иван повернул уже вставшего обнаженного ребенка и за худенькие плечики и бросил взгляд на исполосованную красную попку. - Да, крепко я тебя отделал. Ну, ничего, до следующей твоей провинности заживет. Зато помнить лучше будешь. Вдруголядь дважды подумаешь, прежде чем озоровать. - отец снова повернул ребенка и, продолжая держать его за плечи, посмотрел в заплаканную мордочку. - Держать себя надо в руках, сынок. Ты же мужик, а не баба. Бери пример со своей сестры. Ну, ударил Лизку Гришутка, ты ему ответил, сестру защитил. Молодец, хотя можно было и без этого. Я бы с ним все равно разобрался. Но у тебя все глупо вышло. Сначала защитил ее, а потом сам и ударил. А она то тебя просто удержать хотела. Надо, Максимка, уже научиться самому сдерживаться. Небось, не маленький. Вот будешь совсем большой как я, тогда и будешь своих детей бить, уму разуму учить. Но не сильно, с любовью и в меру, без гнева, только для науки. А пока рано тебе такими то делами заниматься. Пока тебя самого учить надо. А то, скажем, вырастишь, будешь детей своих наказывать в сердцах, как ты на Гришутку с Лизкой сегодня набросился, так ведь и насмерть зашибить можно. Если бы ты сдержался, то и убегать бы не захотелось. А про побег твой - разговор особый. Надеюсь. ты понял, что бы с тобой случиться могло. Иван прижал к себе Максимку, слегка приподняв его над полом, так что ребенок опирался на пол только пальчиками ног, а потом отпустил и слегка подтолкнул в направлении гороха. - Ну все, болезный, иди. Почти отмучился. Постой еще немножко и подумай. А мать вам с Гришуткой пока поесть приготовит. Стоя на коленях и поедите.
Гриша: Гришутка с ужасом в глазах смотрел, как отец взял три хворостины и стал полосовать несчастного Максимку.Он даже трижды перекрестился , когда брат истошно завопил.Слезы остановились сами собой, только в дыхании слышались тихие всхлипывания. Господи, почему его так жестоко? Ведь я же первый все начал. Значит, батюшка меня больше любит и жалеет. Последняя мысль перекрыла маленькой радостью жалость к Максимке.Гриша , пользуясь моментом, опустил руки и привалился на бок, опираясь ладошкой в пол. Нарастающая боль в коленках отступила на задний план, а , услышав про "пожар на попе", Гришка даже привстал, дабы посмотреть, так ли это или нет. И только, когда батюшка все закончил, Гришка снова встал в нужную позу, вспомнив об угрозах повторной порки. Он даже заботливо пододвинул побольше горошка в сторону, куда должен был встать плачущий Максимка.Все-таки вдвоем стоять не так скучно и не так обидно.
Максимка: Иван пишет: - Ну все, болезный, иди. Почти отмучился. Постой еще немножко и подумай. А мать вам с Гришуткой пока поесть приготовит. Стоя на коленях и поедите. Иван пишет: - Да, становись рядом с Гришуткой, сынок. Постоите немного коленками на горохе, о своем поведении подумаете. Что, не сладка наука то? То то же! Наука, она, никогда сладка не бывает. Максимка, держась руками за горящую попу, пошёл в угол, где стоял Гришка. Гриша пишет: Он даже заботливо пододвинул побольше горошка в сторону, куда должен был встать плачущий Максимка Увидев, сквозь слёзы на глазах, такую "заботу" (спасибо, братик ) о себе, Максимка хотел стукнуть Гришку, но попа всё ещё горела "синим пламенем" и продолжения порки, которое явно последовало бы за этим, совсем не хотелось. Максимка, продолжая всхлипывать, осторожно опустился на колени рядом с Гришкой...
Матрёна: Иван стал сечь Максимку. Ребенок плакал и верещал, но на Матренин взгляд, он выдержал наказание довольно стойко для непоротого.Гриша пишет: .Гриша , пользуясь моментом, опустил руки и привалился на бок, опираясь ладошкой в пол. Мотя шикнула на сына, опасаясь, что отец увидит. Но тут уже пришел Максимка и послушно встал на колени. - Умница, Максимушка, еще намного тебе потерпеть осталось, стой ровно. Иван пишет: - Ну все, болезный, иди. Почти отмучился. Постой еще немножко и подумай. А мать вам с Гришуткой пока поесть приготовит. Стоя на коленях и поедите. Матрена скоренько засунула горшок с кашей в печь, чтобы она побыстрей согрелась, чтоб детишек отвлечь едой, глядишь, не так мучительно стоять им будет на коленях-то!
Лизка: Матрёна пишет: Матрена скоренько засунула горшок с кашей в печь, чтобы она побыстрей согрелась, чтоб детишек отвлечь едой, глядишь, не так мучительно стоять им будет на коленях-то! - Матушка, а скоро ужинать будем? - осторожно спросила с печки Лизка, которая уже слопала сахар (им не насытишься) и успела заскучать. ( авторша "в офсайде" тоже )
Гриша: Держать руки за головой Гришутке совсем не хотелось да и тяжеловато это было и поэтому , как только Максимка опустился на коленки рядом с ним, Гриша положил свои ручки на вздрагивающие плечики брата, облокотился на него и сочувственно вопросил: -Ну, что, Максимка...Очень больно было?..Вот видишь, что значит меня забижать...Лизка пишет: - Матушка, а скоро ужинать будем? - осторожно спросила с печки Лизка, которая уже слопала сахар (им не насытишься) и успела заскучать. Вспомнив о Лизке , которая беспечно лежала на печке, Гриша показал ей язык, проворчав: -А тебе вообще не положено, поганка... Но тут же сообразил, что они стоят полностью голые, и завопил: -Матушка, дай рубашку одеть! Я замерз!
Максимка: Гриша пишет: Гриша положил свои ручки на вздрагивающие плечики брата, облокотился на него и сочувственно вопросил: -Ну, что, Максимка...Очень больно было?..Вот видишь, что значит меня забижать... Максимка уже почти открыл рот, чтобы выразить всю "благодарность за заботу" сначала в устной, а потом, возможно, и физической форме. Но попа всё ещё горела и это было хорошим сдерживающим фактором. Максим незаметно отодвинулся подальше от привалившегося к нему брата...
Иван: - Стойте у меня смирно, как положено! Добавки захотели? Сот отстоите, тогда и оденетесь. Наказание еще не закончено.
Лизка: Матрёна пишет: Матрена скоренько засунула горшок с кашей в печь, чтобы она побыстрей согрелась, чтоб детишек отвлечь едой, глядишь, не так мучительно стоять им будет на коленях-то! Лизка пишет: - Матушка, а скоро ужинать будем? - осторожно спросила с печки Лизка, которая уже слопала сахар (им не насытишься) и успела заскучать. Лизка, сидевшая на печи, уже изрядно проголадалась, но второй раз напоминать матушке об этом не решилась. Гриша пишет: Вспомнив о Лизке , которая беспечно лежала на печке, Гриша показал ей язык, проворчав: -А тебе вообще не положено, поганка... Слух у Лизки был очень даже хороший и прошедшая уже злость на братьев и пришедшая даже жалость к ним ("как им влетело бедненьким") начали меняться местами. "Это я же ещё и поганка? За то, что он меня ударил, что ли?" - подумала она, но смолчала... пока...
Матрёна: У Матрены создалось впечатление, что её драгоценный сыночек очень мало вынес из полученного наказания! И рубашку ему понадобилось, и сестру обзывает! И мать уже поставив горшок в печь, подошла к мальчикам и схватила Гришу за ухо, прошипев: - Неужто мало тебе отец всыпал? Не смей канючить и обзываться! такая добавка будет - неделю не сядешь! - а потом легонько хлопнула паршивца по губам! "До чего же память короткая!" И тут же обратилась к Ивану: - Иван Матвеевич, государь мой батюшка, давай я тебе умыться помогу, после трудов праведных! - и схватила с крючка вышитую ширинку, которую достала по случаю визита высокого гостя.
Гриша: Только пришедший в себя Гришутка от такой матушкиной нападки весь затрясся. Он просто рубашку попросил, а его за ухо!А может ему стыдно голым стоять! Слезы вновь хлынули из глаз скорее от обиды, чем от угрозы добавки. Нет, батюшка не решился бы на это! В этом Гришка был уверен. -Ну, пустииии, мамаа!Бооольно!-мальчик рукой схватился за цепкие Матренины пальцы. А когда легкий шлепок пришелся по его губам, причудилось почему-то Грише, что она вообще сейчас его изобьет. Он со всхлипами попятился к стенке, привалился на бок и заголосил: -Ну и иди к своей Лизке! А мне ничего и не надооо! Я вообще есть не буудуу! После таких мучений есть и вправду не хотелось. Только какая-то пустота и одиночество заполнило все его клетки, уступив место и злобе, и жалости к себе, и любви к родителям.
Иван: Матрёна пишет: - Иван Матвеевич, государь мой батюшка, давай я тебе умыться помогу, после трудов праведных! - и схватила с крючка вышитую ширинку, которую достала по случаю визита высокого гостя.- Спасибо, мать. Скоро ли ужин будет? А то замаялись мы все. Спать пора. Завтра тяжелый день, а с утра еще барина в поместье везти, будь он неладен. Гриша пишет: -Ну и иди к своей Лизке! А мне ничего и не надооо! Я вообще есть не буудуу! - Ты как с матерью разговариваешь, паршивец! Мало получил? - и Иван отвесил Гришутке легкий, скорее символический, подзатыльник.
Лизка: Гриша пишет: -Ну и иди к своей Лизке! А мне ничего и не надооо! Я вообще есть не буудуу! Иван пишет: - Ты как с матерью разговариваешь, паршивец! Мало получил? - и Иван отвесил Гришутке легкий, скорее символический, подзатыльник. Проголодавшаяся и начавшая злиться, Лизка буркнула с печки: - Видно мало...
Матрёна: - Лизавета, слезай с печки, вынь горшок, вон ухват возьми, руками не лезь, только! Да ложки сполосни!- приказала Матрена девке, которая тоже уже чуть не забаловала. - Иван Матвеич, садись дорогой, - баба приняла у мужа полотенце, повесила его обратно. - Вот как сейчас вы поедите, потом ребятам горшок поставлю с остатками каши, да и на покой! Ох день тяжелый был нонича! Ну слава тебе, Господи, и он к концу подошел! - Матрена перекрестилась на образа.
Гриша: Еще и подзатыльник прилетел на бедную головушку Гришутки.А что он такого сказал? -Да что я , тятя, я же просто, а вы!..-Гришка продолжал жалобно поскуливать, забившись в самый дальний угол. Вот уйду вообще от них, они меня еще полюбят.Будут искать-где наш Гришенька? А я в город убегу.Вот и посмотрят, как без меня, с этими,-Гришка перебирал в голове знакомые после его обычных обид фразы, пытаясь тихонько пнуть ногой ни в чем не повинного Максимку. Увидев, что матушка их с братом и за стол не сажает, он демонстративно завалился на пол и стал кулачком стучать по бревенчатой стене.Звук был глухим, мальчик размахнулся, ударил со всей силы.От неожиданной боли он еще громче завыл, причитая: -Я не собираюсь остатки есть! Пусть Лизка их и ест!А мне тогда и не надо ничего!
Иван: - Ладно уж! Вставайте и одевайтесь, садитесь к столу. Штаны, я думаю, одевать не обязательно, все равно сейчас спать ляжем.
Максимка: Иван пишет: - Ладно уж! Вставайте и одевайтесь, садитесь к столу. Штаны, я думаю, одевать не обязательно, все равно сейчас спать ляжем. Максим, у которого к горящей попе прибавились ещё и ноющие колени, не заставил себя ждать - быстро встал, накинул рубашку и, шлёпнувшись на скамейку к столу, невольно взвыл: - Ааауууу! - подскочил, а потом уже аккуратно примостил свою потрёпанную розгами попу.
Иван: Максимка пишет: - Ааауууу! - подскочил, а потом уже аккуратно примостил свою потрёпанную розгами попу.- Матрена, может им что-нибудь мягкое подстелить? Вроде наказание уже закончилось. - Ну что, поняли наконец, почему нужно слушаться, а драться и убегать нельзя?
Гриша: Гришка удивился, как Максимка как ни в чем не бывало вскочил и почапал к столу. Вот ему только бы пожрать...Даже не ломается...Оголодал, бедненький... Валяться в одиночестве в углу стало совсем тоскливо, попинать изподтишка стало некого, и Гришка вслед за братом нехотя поднялся.О местонахождении своих вещей он представления не имел и поэтому опять жалобно заскулил: -Ну хоть оденьте меня, что ли...И вообще...Мы поняли, батюшка... Что понял Максимка, Гришка не знал, но поспешил ответить за всех.Он в данный момент понял, что очень хочет, чтобы его одели, аккуратно посадили и покормили, так как сам он был не в состоянии что-то делать самостоятельно. -И полей мне, тятечка, водички, я умыться хочу,-мальчик подошел в корыту, рядом с которым стоял кувшин с водой.
Иван: - Эх, Гришутка, боюсь что не понял ты ничего. Взрослые умнее тебя, и не будешь слушаться - попадешь в большую беду. Например, потеряешься как Максимка и погибнешь. А будешь руки распускать и бить кого ни попадя сгоряча, силы не соизмеряя - либо сам кого убьешь, либо, опять же, убьют тебя. Да и просто старшему очень обидно, когда меньшой тебя не слушается и руку на тебя поднимает. Представь себе, будет у нас с матерью еще один братишка, и будет бить тебя. Приятно ли тебе будет? Ладно. Не понимаешь и не надо. Мал еще. Ты главное запомни: не будешь слушаться и будешь делать то, что не велят - заду больно будет. Запомнишь это - и все будет хорошо. Давай сюда руки. Иван подвел сынишку к тазу и полил ему на руки воды, чтобы тот умылся, а затем еще сам помыл маленькую мордочку и вытер ее полотенцем. - Вот и твоя рубашка валяется. Подними ка ручки ... - Иван надел рубашонку на малыша и подтолкнул его к столу. - Живо садись. Всех нас задерживаешь.
Гриша: Свежая прохладная водичка освежила Гришутку.Он почувствовал, как тяжесть всего произошедшего сошла с него, даже боль на напоротом месте стала отступать, оставляя только еще ощущения жжения , также , как и в коленках небольшой зуд. -Да я понимаю все, тятечка...Я буду все, что велят... и слушаться тоже...-Гришка обхватил руками отца и прижался к нему. -Только не надо нам никого...маленького, а то меня совсем меньше любить вы будете...Не надобно нам,-мальчик провел ручонкой по щетинистому лицу отца. После быстро влез в рубашонку и потопал к столу...
Лизка: Матрёна пишет: - Лизавета, слезай с печки, вынь горшок, вон ухват возьми, руками не лезь, только! Да ложки сполосни!- приказала Матрена Лизка не заставила себя ждать. (Голод- не тётка!)
Матрёна: Матрену беспокоило поведение Гриши. мальчик продолжал капризничать, вместо того, чтобы обрести кротость, как положено после наказания. Она не знала как себя вести с ним. Но, слава Богу, сам Иван стал с Гришей беседовать и спокойно, без гнева! "Какой Ваня все же у меня добрый! Какой сердечный человек, хотя и строгий! Слеза умиления скатилась у бабы по щеке.
Лизка: Лизка пишет: Матрёна пишет: цитата: - Лизавета, слезай с печки, вынь горшок, вон ухват возьми, руками не лезь, только! Да ложки сполосни!- приказала Матрена Лизка не заставила себя ждать. (Голод- не тётка!) Проголодавшаяся Лизка оказалась слишком нетерпеливой. "Какой ухват - это долго. Я и так донесу - подумала она и схватила горшок руками. - Ух, горячо... Ну, ничего, дотащу..." Лизка быстро развернулась с горшком, в надежде успеть поставить его на стол, но пальцы жгло всё сильнее и... "бах" - горшок выскользнул из её рук...
Матрёна: Матрена обернулась на громкий стук и звон. - Ах! Да что это такое? -всплеснула руками Матрена. На полу, разлетевшись в разные стороны валялись осколки горшка. Лизка стояла, дуя на руки. Кошка и котята с жадностью пожирали кашу, рассыпавшуюся по полу... - Ты почему ухват не взяла? Я тебе сказала, ухватом брать горшок из печи надобно! ТЫ ПОЧЕМУ МЕНЯ НЕ ПОСЛУШАЛАСЬ, А? - Все, нет у нас теперь ужина! Высказав свое негодование, Матрена, однако, подлетела с ложкой к месту Лизкиного "преступления". отогнала кошек, успела подхватить ложкой немного каши, оказавшейся в самом верху, сложила добычу в черепок горшка. - Ну вот, все что смогла - то спасла! Остальное пусть кошки доедают! - Ох, Лизанька, отвела я тебя давеча от порки, да видать, напрасно! - назидательно- сочувствующе глянула мать из под бровей на девчонку.
Гриша: Гришка от стука, услышанного где-то за спиной, даже вздрогнул.Он подумал, что опять какие-то побои обрушатся на него. Увидев на полу осколки от горшка, он запричитал от жалости к матушкиным трудам: -Вот видишь, маменька, вот видишь, вот она -твоя любимая Лизка!Она это специально, потому что мы с Максимкой за стол сели! Она специально! Логики в его глупых обвинениях не было никакой, так как сестрица первая начала скулить о своем голоде, но Гришка после всего пережитого был настолько морально истощен, что любое лишнее движение вызывало в нем какую-то болезненную реакцию. -А ты говорила, что только я плохой, а вот и она тоже,-Гриша непонятно с чего вновь заревел и выскочил из-за стола в поисках штанов. Одев найденные на полатьи порточки, он схватил котенка, и начал его гладить, продолжая всхлипывать.
Матрёна: - Гришенька, маленький мой, да разве ж ты плохой? Ты у нас очень хороший, мы тебя с отцом любим, и Максим тебя любит, и Лиза любит! - мать схватила малыша на руки и начала целовать-голубить. - Все прошло, мой золотой-любимый! Никто больше не сердится на тебя, малыш! И голодными я вас не оставлю, сейчас молока налью с хлебушком, поедите и спатеньки ляжете! Расцеловав мальчонку, который продолжал держать в руках котенка, Мотя аккуратно посадила его на лавку за стол. Погладила по голове Максима: - Максимушка, и ты не горюй более! Мы тебя любим, и только добра желаем! - наклонилась и поцеловала его в щеку. - Сейчас молочка налью и вы успокоитесь, и все беды забудутся!
Максимка: Лизка пишет: Лизка быстро развернулась с горшком, в надежде успеть поставить его на стол, но пальцы жгло всё сильнее и... "бах" - горшок выскользнул из её рук... Матрёна пишет: На полу, разлетевшись в разные стороны валялись осколки горшка. Лизка стояла, дуя на руки. Кошка и котята с жадностью пожирали кашу, рассыпавшуюся по полу... Матрёна пишет: Погладила по голове Максима: - Максимушка, и ты не горюй более! Мы тебя любим, и только добра желаем! - наклонилась и поцеловала его в щеку. - Сейчас молочка налью и вы успокоитесь, и все беды забудутся! В проголодавшемся Максимке вдруг проснулся какой-то кровожадный инстинкт и он тихо шепнул Гришке, которому сразу забыл все обиды: - Хоть бы сейчас Лизке за кашу влетело хорошенько... Я видел разок, как её наш батя порол, когда он живой ещё был... Она так орать при мне не хотела, но всё-таки вскрикивала... так забавно...
Иван: - Да, Лизавета Федоровна, спасибо тебе за ужин! Удружила! Ну как, сахарок вкусный то был? А мы вот сахар обычно не едим. Только КАШУ. Он у нас только в награду за особые заслуги идет Вроде как у тебя сейчас! Руки то хоть не обожгла? говорят вам родители, говорят, а вы не слушаетесь! - Ну что, Мать, с Лизкой будем делать? Еще сахару дадим? Не кончился он у нас исчо? Посмотрел Иван на своих маленьких сынков, особенно на кровиночку Гришутку с котенком в руках, и стало ему в очередной раз стыдно. Как он все таки мог, такие милые, нежные, добрые создания, а он их прутьями по задницам! Но ничего не поделаешь. Раз дети не слушаются, их нужно учить розгами. Для их же собственного блага. Чтобы потом им жилось легче. Чтобы на кривую дорожку не ступили. Тяжела родительская доля, но другого пути еще не придумали! А нежность детям потом только мешать будет. И мужикам. и бабам. И Лизку придется поучить. Никуда не денешься. Да чего он сам себя обманывает! Он это сделает с удовольствием. Разозлила его девка, ведь есть то хочется!
Лизка: Собственная неосторожность, приведшая к таким последствиям, привела Лизку в состояние "грогги". Лизка, конечно, не знала этого боксёрского термина, но стояла столбом, потеряв способность не только двигаться, но и думать. Иван пишет: Руки то хоть не обожгла? Эти слова дошли до её сознания, она только отрицательно покачала головой...
Матрёна: Иван пишет: - Ну что, Мать, с Лизкой будем делать? Еще сахару дадим? Не кончился он у нас исчо? - Твоя правда, Иван Матвеич, от баловства это приключилося! Сахару девке выдали, так она от сладкой жизни и ум себе отъела! Решила, что мамку слушать ей не надобно, сама все знает! Вот и схватила горшок руками, материных слов не послушав...Ох, Лиза, хоть и жалко мне тебя, но тут уж ничего поделать я не могу! Вот щас Иван Матвеич отужинает остатками каши, мальцы молока с хлебом испьют...а тебе каши березовой придется выдать, девонька! - Ну страшного уж ничего в этом нет! - Матрена уже начала девчонку успокаивать, - ты же видела, ребята выдержали, и ты выдержишь, это надо, моя ласточка, чтобы ты запомнила и другой раз всегда старших слушала, а то ведь и обжечься недолго этак, и еда пропала, вишь...- Матрена обняла Лизку и прижала к себе. А потом нагнулась и зашептала на ухо: "Милая, у нас на деревне девок всегда вот за такую поспешность секут. Ежели матерей не слушают и второпях что-то попортят. Меня очень часто именно за это и секли дома. И вот, теперь у меня все в руках ладится! И у тебя будет ладиться! Будешь рукодельницей, муж твой будущий не нарадуется на тебя!"
Иван: - Садись уж, Лизка, и ты, мать, садись. Поужинаем, чем бог послал. Потом Гришутка с Максимкой спать пойдут, а мы с Елизаветой дальше поговорим. С сомнением повертев в руках черепок с кашей, Иван подвинул его на середину стола. - Ну, берите ложки. Тут мало, но всем хватит, если брать понемногу. - и отец зачерпнул кашу кончиком ложки.
Гриша: После матушкиных ласк и нежных увещеваний, что все его, Гришку, любят, мальчик успокоился и, чуть заикаясь от всхлипов, промычал: -Да, маменька, и я тоже, и я тоже всех очень люблю. Гришке стало очень жалко Лизку, которая стояла с виноватым видом возле разбитого горшка.Она же не специально, а ее сейчас и посекут еще за эту кашу. Максимка пишет: - Хоть бы сейчас Лизке за кашу влетело хорошенько... Я видел разок, как её наш батя порол, когда он живой ещё был... Она так орать при мне не хотела, но всё-таки вскрикивала... так забавно... -А как это-забавно? Это весело смотреть, как девку секут?-у Гришка аж глаза загорелись от таких слов. Ведь, как порют девок он никогда не видел, как и самих девок без сарафана. Отец приказал взять ложки, но есть кашу с пола и после кошек, которые чудом не обожгли свои шершавые язычки горячей кашей из печки, Гришутке не хотелось.Да и мало ее было.Тогда родители будут голодные. -Я, маменька, молочка просто выпью...Я не очень голодный.И хлебца кусочек съем.
Матрёна: Паршивец! Ты что не видал, как мать ловко чистую кашу подхватить успела, а? Чаво это барчука из себя гнешь??? Гриша пишет: -Я, маменька, молочка просто выпью...Я не очень голодный.И хлебца кусочек съем. -Верно рассуждаешь сынок! Вам с Максимом токмо молочка с хлебом и положено! Матрена выдала детям еду, кашу из черепка переложила в чистую миску и поставила перед мужем. - Я уж тоже только молока выпью...А ты Лиза, сама смотри - или щас молока с хлебом пей, или уж опосля...
Максимка: Гриша пишет: -Я, маменька, молочка просто выпью...Я не очень голодный.И хлебца кусочек съем. - Я тоже, матушка. Гриша пишет: -А как это-забавно? Это весело смотреть, как девку секут? - Забавно было, как она не кричать старалась... Старшая же... Покраснела вся, а только "мычит", как тёлка... - тихо шепнул Максимка
Лизка: Иван пишет: - Садись уж, Лизка, и ты, мать, садись. Поужинаем, чем бог послал. Потом Гришутка с Максимкой спать пойдут, а мы с Елизаветой дальше поговорим. Матрёна пишет: А ты Лиза, сама смотри - или щас молока с хлебом пей, или уж опосля... Лизка прекрасно поняла какой предстоит "разговор". Аппетит сразу пропал. Не смея поднять глаз на родителей и братьев (действительно было очень стыдно, что оставила всех без ужина), она тихо произнесла: - Опосля... и расстроенная отошла подальше от стола в ожидании окончания трапезы...
Иван: Иван не спеша доел кашу, вытер ложку кусочком хлеба, который затем отправил в рот. - Ну что, сынки, поели уже? Тогда идите спать. А ты, Матрена, готовь нашу красавицу к поучению. - с этими словами мужик стал, подошел к кадке, и стал выбирать из нее прут.
Максимка: Иван пишет: - Ну что, сынки, поели уже? Тогда идите спать. А ты, Матрена, готовь нашу красавицу к поучению. - Пошли спать, Гриша, я что-то устал за сегодняшний день! - сказал Максим и шёпотом добавил: - Будем потихоньку подсматривать...
Гриша: Гришка еле проталкивал а себя хлеб с молоком.Предстоящее действо не давало ему думать ни о чем, как только о Лизке, которую сейчас разденут, и она, по словам Максимки, будет мычать , как телка... -Сейчас-то, наверное, заорет...как и мы...Будет знать...Хм... Как визжат девчонки, Гришка слышал-на речке, когда на них брызгаешь холодной водой, в играх, когда их догоняют и хватают за косу, а под розгами?.. -Да, тятенька, спасибо, мы наелись...Нам бы еще по сахарочку...Все-таки мы нонче пострамдамши...Пусть матушка поищет, там, где все припрятано от нас... -Пойдем, Максимка...Только помолимся немного,-Гриша подошел к образцам, перекрестился трижды, пробурчал то, что помнил и завалился рядом с братом на печке.
Матрёна: Просьбу Григория о сахаре Матрена пропустила мимо ушей. Только подумала "А ведь Гришка уже в возраст входит, когда надо бы его почаще сечь!" Баба посмотрела на Лизку. Лица на девке нет, как говорится! Ну что делать - перенесет все, что полагается и крепче станет! Оне ж городские-то хрупкия, ткни - да обломится, а мы уж с Иван Матверичем постараемся и хорошую девку воспитаем! Здоровую, работящую, веселую! Будущий муж радоваться на неё будет и нам "спасибо" скажет! Охваченная столь позитивными мыслями, Матрена подошла к Лизе, приобняла её и тихонько нараспев сказала: - Милая моя, сейчас тятенька тебя посечет, так ты, родненькая, вот на эту лавку сейчас ляжешь, головкой вот туда, а прежде подол сарафана наверх подыми, да и рубашку под ним, чтобы наказательное место полностью заголилось. Чтобы тебе полегше лежалось, так я тебя привяжу повыше пояса и где ножки. Розги - они конечно болючие, но ты расслабься и покорно лежи, все равно ведь закончится когда-то порка, это уж обязательно будет! Ну и кричи, кричи, так легче боль терпеть, милая моя! - проговорив это все, Матрена, словно спохватившись, заговорщицким тоном добавила: - ты и так красавица, а от порки розгами еще краше станешь! Так всегда мне и сестренкам моя бабушка говорила, оно и правда - и девки и бабы у нас все красавицы!
Лизка: Иван пишет: - Ну что, сынки, поели уже? Тогда идите спать. А ты, Матрена, готовь нашу красавицу к поучению. - с этими словами мужик стал, подошел к кадке, и стал выбирать из нее прут. При этих словах Лизка невольно вздрогнула. "Уже? Сейчас? Ой, как не хочется..." (Лизка с розгами была знакома по школе, где несколько раз была ими наказана.) Матрёна пишет: - Милая моя, сейчас тятенька тебя посечет, так ты, родненькая, вот на эту лавку сейчас ляжешь, головкой вот туда, а прежде подол сарафана наверх подыми, да и рубашку под ним, чтобы наказательное место полностью заголилось. Чтобы тебе полегше лежалось, так я тебя привяжу повыше пояса и где ножки. Розги - они конечно болючие, но ты расслабься и покорно лежи, все равно ведь закончится когда-то порка, это уж обязательно будет! Ну и кричи, кричи, так легче боль терпеть, милая моя! - проговорив это все, Матрена, словно спохватившись, заговорщицким тоном добавила: - ты и так красавица, а от порки розгами еще краше станешь! Так всегда мне и сестренкам моя бабушка говорила, оно и правда - и девки и бабы у нас все красавицы! - Я знаю, матушка - тихо произнесла Лизка - меня в школе несколько раз розгами пороли... "Ой, ещё же и эти, наверняка будут подсматривать" - мелькнула мысль. Лизка вдруг вспомнила, что когда её наказывали в школе при всех, было не только больно, но и очень стыдно. Как она тогда старалась не кричать, сжимала зубы и стонала (или, как выразился Максимка - "мычала"), как слёзы сами катились по её щекам... "Но ведь сама же виновата" подумала она и, подойдя к лавке, легла на неё, потом задрала платье и рубашку, оголив попу, которая уже успела немного подзабыть воздействие розог, вытянула вперёд руки и заранее вцепилась в края лавки и закрыла глаза, зная, что будет очень больно.
Матрёна: ""Умница у меня дочка! " - умилилась Матрена на понятливую девчонку, подошла и опоясав полотенцем её талию, привязала к лавке, чтобы подол сарафана и рубашка не опускались вниз, мешая воспитательному действу. Затем привязала лавке девичьи ножки, уже довольно крепенькие. - Ну вот, моя хорошая, ручками держись и кричи! Так легче будет! Отошед на полшага, давая место Иван Матвеичу, Матрена посмотрела на ребят, расположившихся на печке. "Ох хитрецы! глаза зажмурили для виду, а ведь будут смотреть все равно!" - со смешком подумала баба. И заколохнулось её сердце о Гришеньке. Вспомнилось, как жалобно он причитал и плакал, не хотел стоять на горохе. А она его силком ставила, да еще и хлопнула по губам! Как просил сахарку, а Матрена, занятая приготовлением к порке Лизы, не ответила на просьбу..." Вот ведь, сама боюсь, что старшие Гришеньку обидят, а ведь сама из-за них родненького своего вроде как забываю!" Устыдилась баба своей черствости, быстро достала из припрятанного мешка два куска сахару и подошла к мальчикам. первым обняла Гришеньку, расцеловала его в глазки и щечки, прошептала: - Милый мой голубок, как ты нынче смело держался, как я люблю тебя и горжусь тобой! Вот тебе сахарок! Мама не сразу его тебе дала, потому как дела были, а ты умница мой, подождал! Потом обняла Максима и тоже поцеловала его. - максимушка у нас впревые розгу узнал, и очень стойким был, как солдат! И я, и тятя и Гриша тебя крепко любим, а уж Лизанька и подавно! Вот тебе сахарок! - Ребятки, ведь вас у на теперича трое, поэтому надобно, чтобы на всех нашего внимания хватало, так уж вы ждите немного, а мы с тятей никогда про вас не забудем! А глаза ребятишек глядели озорно, Мотя понимала, отчего этот блеск, и сказала детям: - Смотреть на Лизоньку щас и необязательно! такая же попка у неё, как и у вас! Ничего интересного! А потом, чуть строже посмотрев на Максима, добавила: - Максим, помни! Лиза тебе сестра и больше никто! "А Гришенька маленький, у него ж детское любопытство и все!"
Иван: - Молодец, Лизка! Добрая девка растет. Гришка, Максимка, вот как себя надо вести! Сама провинилась - сама и на лавку ложиться не то что вы, которым насильно штаны снимать приходится. А еще мужики называетесь! - Но все равно, Елизавета, немножко посечь тебя надобно. - вжик. - Чтобы - вжик - внимательнее - вжик - и осторожнее - вжик - была! - И родителей - вжик - слушалась! Иван пару секунд полюбовался на свою работу и перешел на другую сторону лавки.
Лизка: Иван пишет: - Но все равно, Елизавета, немножко посечь тебя надобно Лизка постаралась расслабиться. Иван пишет: - вжик. Резкая жгучая боль обрушилась поперёк её попы. - Всссс... ("только бы не заорать") Иван пишет: Чтобы - вжик - внимательнее Ещё раз... - Вссс - Лизка почувствовала, что глаза заполнили слёзы, попа непроизвольно дёрнулась, а руки ещё крепче вцепились в края лавки... Иван пишет: - и осторожнее - вжик - была! - И родителей - вжик - слушалась! - Ааааууууу! - наконец вырвалось у Лизки, но она тут же сжала зубы: - Мммммммм... - Лизка со стыдом поняла, что её попа "сама" виляет, пытаясь уклониться от беспощадной розги, но, к счастью, она была надёжно привязана... Иван пишет: Иван пару секунд полюбовался на свою работу и перешел на другую сторону лавки. Небольшая передышка. Лизка попыталась восстановить нормальное дыхание...
Иван: По хорошему, для воспитательного эффекта, нужно было бы довести девочку до визга и крика, чтобы розга ее хорошенько пробрала, но особой вины за ней не было , поэтому Иван решил сильно не усердствовать. Нанеся, еще пять ударов, он сказал: - Все, красавица, свободна. Отмучилась. Впредь будь внимательнее.
Матрёна: Иван не сильно посек Лизку! Оно и правильно! Тут только острастка нужна была и все! Девка умная, все крепко запомнит! А Матрена в очередной раз открыла для себя все новые достоинства Ивана: "Добрый, он, мой касатик! И справедливый! И баб жалеет, потому как понимает, что бабы нежнее и хрупче мужиков! А то ведь слышала Матрена случаи, как иные девки от жестокой порки и в петлю лезли...не так часто такое было, но, говорят бывало!" - Она будет внимательной, будет! Она умница у нас! - Матрена кинулась к девчонке, первым делом отвязала на поясе, чтоб освободить подол и прикрыть напоротый задик. - Все моя хорошая! Все прошло! - погладила девочку по голове и расцеловала мокрое личико. -Сейчас и ножки отвяжу моей доченьке, моей сладенькой!
Лизка: Иван пишет: - Все, красавица, свободна. Отмучилась. Впредь будь внимательнее. Матрёна пишет: - Она будет внимательной, будет! Она умница у нас! - Матрена кинулась к девчонке, первым делом отвязала на поясе, чтоб освободить подол и прикрыть напоротый задик. - Все моя хорошая! Все прошло! - погладила девочку по голове и расцеловала мокрое личико. -Сейчас и ножки отвяжу моей доченьке, моей сладенькой! - Спасибо, батюшка... спасибо, матушка... - пробормотала Лизка, которая чувствовала свою вину и понимала, что недополучила...
Гриша: Гришка в предвкушении нового зрелища плотнее прижался к Максимке.На задний план отступили и боль, все еще саднящая напоротую попку, и обида.Особенно после того, как матушка дала сахарок и приласкала.Да, после ее рук и нежных слов можно было забыть все.Все неприятности казались ерундой, чем-то неважным в сравнении с ее любовью. -Ну, смотри, Максимка...А она что-штанов не носит? -прошептал Гриша брату, как только увидел голую попу сестрицы, под задранным сарафаном. -Вот сейчас и мычать будет...Как ты говорил...Ой, как сверху смотреть-то интересно...и страшно...-мальчик заговорческим тоном что-то бурчал, покусывая кусочек сахара. Лизка дергалась, и это со стороны казалось смешным .Вообще порка девчонки Гришке представилась как нечто иное...Даже сам не знал, как что, но не просто наказание, а какое-то таинственное действо. -Нет, все-таки заорала, слышь? Значит, ей тоже больно,-такой умный вывод заставил Гришу пожалеть в душе Лизку.
Максимка: Гриша пишет: -Ну, смотри, Максимка...А она что-штанов не носит? -прошептал Гриша брату, как только увидел голую попу сестрицы, под задранным сарафаном. - Нет, конечно, - с видом знатока прошептал Максим - девчонки штанов вообще не носят. Хи-хи... Гриша пишет: -Нет, все-таки заорала, слышь? Значит, ей тоже больно,- - А что ж ты думал, что не больно что ли? Поэтому и орёт, хоть и пытается сдерживаться... Иван пишет: - Все, красавица, свободна. Отмучилась. Впредь будь внимательнее. "Уже? Как быстро развлечение кончилось" - разочарованно подумал Максим.
Матрёна: Лизка пишет: - Спасибо, батюшка... спасибо, матушка... - пробормотала Лизка, которая чувствовала свою вину и понимала, что недополучила... - Ты хорошая девочка, умница, мы тебя крепко любим! - сказала Матрена Лизе. - Вот тебе молочка и хлеба, ешь и спать ложись! Матрена оборотилась к мужу. Все! Наконец-то закончился этот длинный до невозможости день. Столько тревог, хлопот , переживаний ...но все отошло на задний план. Долг перед детьми выполнен. Гость привечен, угощен и уложен спать. И можно теперь, помолясь Богу, отключиться от всего и от всех и видеть тольго его одного - её Ивана, её мужа, опору и надежу, вторую её, Матренину половинку, часть её и и сердце от сердца да и плоть от плоти. "Господи, благодарю тебя, Господи, за то, что он есть у меня! Господи, благодарю тебя денно и нощно, что ты соединил нас! Господи, сбереги его от хворей, от напастей, от лукавого, от дурного глаза и хитроумного посыла, а во всем остальном я его сберегу сама, изо всех моих сил, Господи, которые ты мне даруешь!" - Иван Матвеич, Государь-батюшка, прими квасу! - Матрена поднесла мужу на подносе кружку с квасом, сама присела напротив, любовно разглядывая Ивана. Несмотря на тесноту избы, сопение детей, шуршание мышей и мягкий стук кошачьих прыжков в сердце Матрены царила сейчас спокойная величественная тишина. Весь мир сосредоточился для неё в этом красивом усталом лице, статной сильной фигуре, больших крепких руках, которые всегда смогут сотворить, все, что понадобится, и конечно, его бессмертной душе, загадочно переплетенной с её, Матрениной, душой!! Весь мир принадлежал только им двоим. А впереди была ещё и ночь...
Иван: - Благодарствую, любезная моя супружница! - Иван выпил квас и, поставив кружку на стол, с любовью посмотрел на такое дорогое, милое и знакомое лицо супруги, самого близкого человека, верной помошницы в тяжелом крестьянском труде, матери и воспитательницы его детей, доброй советчицы, к которой всегда можно обратиться в трудную минуту, которая всегда приголубит и пожалеет, хранительницы очага, всегда обеспечивавшей своей семье надежный тыл и домашний уют, насколько это было возможно в их нелегкой жизни. Мужик притянул к себе и, приобняв, поцеловал жену. - Ну, как, Мотька, осталися у тебя силы, аль нет? Думается, у нас сегодня исчо одно дело имеется! И, хитро ухмыльнувшись, стал развязывать завязку на поясе. [pre2] КОНЕЦ, ТОТ КТО СЛУШАЛ - МОЛОДЕЦ [/pre2]
полная версия страницы