Форум » Спортивный интернат. » Пороховая банда. Расплата.(Окончание ветки"Урок прикладной математики") » Ответить
Пороховая банда. Расплата.(Окончание ветки"Урок прикладной математики")
Жорка Киселев:
Владимир Николаевич: День был долгим. После оставшихся трех уроков был долгий и трудный педсовет. Учителя высказывали свое мнение, спорили. Но в одном они были едины. Сегодняшние подрывники, сорвавшие урок не только в своем классе , но и у всей школы, заслуживают хорошей трепки. Наказание слишком публичным решили не делать. Ограничиться максимальной поркой в цугундере. Мальчишки были предупреждены, а в субботу, после общешкольной линейки, на которой учителя бурно высказывали свое негодование по данному инциденту, все трое, Киселев, Разумов , во главе с зачинщиком Кочубеем, были приглашены в цугундер. Владимир Николаевич и Евгений Павлович ждали их там.
Жорка Киселев: И вот эта злополучная суббота. Не сказать, чтоб Кисель ее очень ждал. Наоборот, хотелось, чтоб она никогда не наступила. Но время неумолимо двигалось вперед. Жизнь - штука фиговая. И в этом Кисель был уверен. Сегодня. На общешкольной линейке, где при всех их ругали за срыв урока Жорка хоть и делал вид, что ему все по барабану, но на душе все же скребли кошки. Пацанам - друзьям по несчастью, видимо, тоже было не сладко. Кисель не спеша переодевался, поглядывая на часы. Как бы не хотелось, а время неумолимо двигалось вперед, приближая час Х. Захлопнув за собой свою дверь Кисель толкнул дверь Разума. - Арсень! - крикнул он в открывшийся проем.
Арсений Разумов: Жорка Киселев писал: - Арсень! - крикнул он в открывшийся проем. - Да иду, иду я,- отозвался Арсений. Блин, куда спешит? Не на праздник же собираемся. Хотя сердить и без того разъяренных преподов не стоит. Так что лучше не опаздывать. Сенька еще минут пять назад, снял трусы. Нафиг их, потом напяливать, на поротый зад не айс. Надел на голый зад свободные трико. Приготовился типа блин. Сидел ждал пацанов. Дождался... Хотя он бы еще часик подождал, с большим удовольствием, чем сейчас, вместе с ними тащиться в цугундер. Арсений вышел из комнаты, захлопнул дверь. - А Кочубей где,- оглядываясь по сторонам спросил он. -Или уже того, поспешил...
Жорка Киселев: Арсений Разумов пишет: - Да иду, иду я, - Идет он, - буркнул себе под нос Жорка так, чтоб Разум не слышал. Настроение просто фиговое. Ни Арсень ни Славка в этом не виноваты. Как и не виноваты были в том, что их в общем - то маленькая безобидная шутка вылилась в громадные неприятности для всех участниках феерического шоу. Все же взрослые - зануды и мозго...еды! Арсений Разумов пишет: - А Кочубей где,- оглядываясь по сторонам спросил он. -Или уже того, поспешил... - Да х.... его знает! - кивая на овощ, который знает все, недовольным тоном ответил Кисель. - Не видал я Славку. Сейчас посмотрим! - кинув быстрый взгляд на лестничную площадку, по которой протопали девчонки (хорошо, что мимо их этажа) Жорка в несколько шагов придвинулся к двери Кочубея. - Славка! - стараясь не орать во всю глотку, чтобы не привлекать ненужного к ним внимания позвал друга Кисель. Обычно дверь Кочубей не запирал и Кисель об этом знал, оставляя за собой право врываться в комнату друганов без предупреждения, с размаха. И сегодняшний случай исключением не был.
Кочубей: - А, уже собрались? - Славка тоже был готов. На нем были надеты только легкие тренировочные шорты и футболка на голое тело.
Жорка Киселев: Кочубей пишет: - А, уже собрались? - Да что там собираться -то? - снова пробурчал Жорка, не в силах справиться в плохим своим настроением. - Подтянули штаны, да и все! - определенно его красноречие сегодня подводило. Шуточки были плоские, сводящиеся все к одному. - Потопали что ли? - оглянувшись попеременно на Славку и Разума спросил их Кисель, будто от их ответа сейчас зависело направление выбираемого ими маршрута.
Евгений Павлович: Евген мерил шагами комнату, остановился у окна, поправил жалюзи, которые немного отошли от своего привычного положения. Не хватало еще кому-нибудь с улицы засунуть в окно свой любопытный нос во время воспитательного процесса. Дальше взгляд скользнул по "вазе" с розгами и историк в очередной раз удивился, дизайнерскому вкусу. Надо же! Такие нелицеприятные штучки эти розги, а вот стоят словно солдатики в красивой ажурной подставке и создают ощущения "праздничности". Икебана, мать ее, природу нашу! - Работали бы мы с тобой, Вовка, в обычной школе, - чтобы нарушить тягостное молчание начал историк. - Шли бы сейчас домой. В худшем случае. В лучшем - ехали бы ресторанчик. С подружками. Отметить нелегкую трудовую недельку, - размечтался Евген.
Владимир Николаевич: Евгений Павлович пишет: - Шли бы сейчас домой. В худшем случае. В лучшем - ехали бы ресторанчик. С подружками. Отметить нелегкую трудовую недельку, - размечтался Евген. - Не Палыч,- хохотнул Владимир. - Работай мы в обычной школе, нам бы не только на ресторанчик не хватило, но и на столовку),- парировал математик. - И вообще, не больно- то мне нравиться терпеть, когда малолетнее хамло наглеет, а ты в ответ глазами хлопаешь не зная как более педагогично обьяснить, что так делать не хорошо. Не правильно это. Да и вообще, я своей работой доволен. Результат виден. Владимир прошелся по кабинету, взглянул еще раз на часы и наконец сел на стул. - Жень, ну вот что бы ты стал делать, случись такое ЧП в обычной школе, - предложил Володя тему для спора. Такие дискусии случались между друзьями частенько. Евгений Палыч обычно отстаивал свою точку зрения, что без физических наказаний воспитывать детей вполне возможно. Владимир настаивал на своем. Что сечь надо. И чем чаще - тем лучше.
Евгений Павлович: На Вовкин ответ о размере их зарплаты историк лишь хмыкнул. Материалист Володька! ну понятно почему - математик! Владимир Николаевич пишет: - И вообще, не больно- то мне нравиться терпеть, когда малолетнее хамло наглеет, а ты в ответ глазами хлопаешь не зная как более педагогично обьяснить, что так делать не хорошо. Не правильно это. Да и вообще, я своей работой доволен. Результат виден. Разговор поворачивал в очередной раз в то русло, когда два друга - педагога вели конструктивный спор о "воспитании". Владимир Николаевич пишет: - Жень, ну вот что бы ты стал делать, случись такое ЧП в обычной школе, - предложил Володя тему для спора. - В обычной - да как обычно! - по примеру друга Евген уселся на стул, придвинув его ближе к Володькиному. - Сначала - проработали на педсовете. Сняли бы "педагогическую стружку". Потом, вызвали бы родителей и поставили им на вид недопустимое поведение их сыночков. Затем - почитали бы лекцию соответствующую, - стал перечислять историк. - А дома бы им, подрывникам этим, папаши бы соответствующую лекцию прочитали бы. По соответствующему месту. Такую, какую мы с тобой сейчас и собираемся им прочитать, - кивнул Евген. - Знаю - знаю, что обвинишь меня в сентиментальности, но вот серьезно, Володька! повысил голос Евген абсолютно не боясь, что его могут услышать - звукоизоляция тут была на высоте. - Считаю, что до того, как на заднюю часть виновного опустится подобный прутик, - Евген покивал на розги. - Нужно дать ему шанс услышать то, что ему стараются объяснить словесно. Сначало слово - за ним дело. Не понял - тут уж извините! У вас был шанс, вы его не использовали. Тогда и разговор будет другой. Хотя, это тоже не панацея. К сожалению. Возьми наших. Уж сколько раз влетали по глупости. Крутились тут, на этой кушетке, как ужи на сковородке. А все одно - хулиганят. Эх, - махнул рукой историк.
Владимир Николаевич: - Евгений Павлович ! - Так или иначе, ты все равно, сам же ,свел все к этим пресловутым прутьям. - Ну как не крути, никуда без них! Согласись. Владимир , как бывало в такие моменты начал кипятиться, доказывая свою правоту. Нет, он совсем не сердился на друга , за его либеральный подход к наказаниям. Кто прав, кто не прав - это нигде не написано. Истина обычно где то по середине. И именно спорах она рождается. - Так что, говори, не говори, а пороть надо! Особенно пацанов.
Татка: Татка очень нервничала на сегодняшней линейке. Опять вспоминали тот длинный-предлинный день...С одной стороны понятно, что виновники того взрыва, Кочубей и Разумов должны ответить. Потому что из-за них все тогда пошло-поехало! И Татка мелом кидалась, и задачи мальчишки плохо решали, и Гришка за Татку заступался, а потом пол мыть не хотел...Ну и цугундер тот ужасный в тот день. Славке и Сеньке по справедливости надо бы получить розог...но ведь Жорка-то уже получил, не отходя от кассы, как говорится! И вот его опять! Татка стояла на пороге своей комнаты и смотрела на крыло мальчишек. Жорка Киселев пишет: - Арсень! - крикнул он в открывшийся проем. Арсений Разумов пишет: - Да иду, иду я,- отозвался Арсений. Кочубей пишет: - А, уже собрались? - Славка тоже был готов. Жорка Киселев пишет: - Потопали что ли? - оглянувшись попеременно на Славку и Разума спросил их Кисель, будто от их ответа сейчас зависело направление выбираемого ими маршрута. - Ребят, я за вас кулаки держать буду...или молиться...Жор, за тебя особенно, ты ж недавно оттуда! - Слав, ты мазь какую-нибудь заготовил на потом, а? Давай, проинструктируй меня, может я что-нибудь сделаю пока, чтоб вам страдания облегчить...? - тихим сочувствующим голосом произнесла девочка. Коленки еще саднили после того прыжка, но это казалось мелочью по сравнению с тем, что предстояло ребятам.
Жорка Киселев: Татка пишет: - Ребят, я за вас кулаки держать буду...или молиться...Жор, за тебя особенно, ты ж недавно оттуда! Опс! Кисель как-то отвлекся от мысли, что кто-то из одноклассников может им встретиться по дороге. И тем более - одноклассниц. Для всей школы не было секретом, что они - тройка подрывников сегодня направятся в "веселую комнатку". Но лучше бы туда и тем более обратно пройти не всеми замеченными. Чтоб не пришлось делать вид что им пофиг - в первом случае, и не скрывать красные мокрые лица - во втором. Татка пишет: Слав, ты мазь какую-нибудь заготовил на потом, а? Давай, проинструктируй меня, может я что-нибудь сделаю пока, чтоб вам страдания облегчить...? - Спасибо, Татка, - только и ответил Кисель и посмотрел на Славку. Что он про мазь Татке ответит?
Кочубей: Жорка Киселев пишет: - Потопали что ли? - Ну тогда потопали. - Славка вышел из своей комнаты, прикрыв ногой дверь. Татка пишет: - Слав, ты мазь какую-нибудь заготовил на потом, а? Давай, проинструктируй меня, может я что-нибудь сделаю пока, чтоб вам страдания облегчить...? - Мазь всегда есть. - ответил Славка Татке. - А ты хочешь нас ею помазать? Чур я первый. - хохотнул пацан, как буд-то бы ничего ему не предстояло в ближайшее время.
Татка: Кочубей пишет: - Мазь всегда есть. - ответил Славка Татке. - А ты хочешь нас ею помазать? Чур я первый, - хохотнул пацан, как будто бы ничего ему не предстояло в ближайшее время. Татке было даже не смешно. Слишком свежи в памяти были и свист розог, и стоны мальчишек, и их крики. - Ой, Славка, не смешно это всё совсем! Хорошо, что есть у тебя мазь, ты молодец. Раз она твоя, то могу тебя и первого...Ты уж только сознание не теряй в этот раз.... - Жорка, держись! Все закончится когда-нибудь все равно! - Сеня, ты тоже...счастливо, ребята! - Вы там не пререкайтесь особо! Быстрей начнется - быстрей закончится! Им же тоже вас ...жалко наверное! - В общем, все будет хорошо! Если что - я с вами сердцем и душой! - Татка даже немного улыбнулась.
Арсений Разумов: До цугундера топали молча. Шутить как- то не особо хотелось. Каждый думал о чем то своем. В то же время, мысли, далеко от комнатки в подвальчике, не ускользали. Возле двери все трое встали, не решаясь войти. Наконец, выдохнув, Сенька постучал в дверь. - Ну пацаны, не пуха нам, не пера!
Евгений Павлович: Владимир Николаевич пишет: - Так что, говори, не говори, а пороть надо! Особенно пацанов. Спор, как всегда зашел в тот тоннель, из которого два приятеля всегда выбирались с трудом. Евген был готов уже заново завести свою "гуманную пластинку", но его прервал раздавшийся стук в дверь. Пришлось встать, хмыкнуть и кинуть Вовке фразочку по поводу того, что "такое оказываем паршивцам уважение, еще и двери для них распахиваем" Евген двинулся к этим самым дверям. За дверями оказалась та самая "пороховая банда", которою они собственно и ожидали. - Явились, голуби? - поинтересовался Евген, наблюдая всех троих - Киселева, Разумова и кочубея. - Входите. Все сразу! - и распахнул пошире дверь цугундера.
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Явились, голуби? - поинтересовался Евген, наблюдая всех троих - Киселева, Разумова и кочубея. - Входите. Все сразу! - и распахнул пошире дверь цугундера. Сенька первым переступил порог кабинета. - Че сразу " явились"! Че ругаться - то. - То ли мы когда -то не являлись, если говорили,- недовольно ворчал Сенька, отходя в сторону, освобождая проход остальным друзьям по несчастью.
Кочубей: - А где Кирилл Петрович? - сразу же, только войдя в цугундер и обвев помещение взглядом, задал вопрос Кочубей.
Жорка Киселев: Евгений Павлович пишет: - Явились, голуби? - поинтересовался Евген, наблюдая всех троих - Киселева, Разумова и Кочубея. - Входите. Все сразу! Жорка ввалился за друганами, мысленно чертыхаясь. Что за дела то? На кой впихивать в эту комнатку-"чудесницу" всех разом. Нельзя что ли по - очереди? Сначала один, потом второй... Кисель б ы и возбухнул, но пацаны уже зашли в цугундер и Жорке ничего не осталось, как вломиться за ними. - Голуби не являются, - очень вежливо пояснил Кисель в никуда. - Это не их..прерогатива. Сзади захлопнулась дверь цугундера.
Владимир Николаевич: Арсений Разумов писал: - Че сразу " явились"! Че ругаться - то. - То ли мы когда -то не являлись, если говорили,- недовольно ворчал Сенька, отходя в сторону, освобождая проход остальным друзьям по несчастью. - Разумов! Рот закрой! - Хватит уже наше терпение испытывать,- заругался Владимир, поражаясь наглость входящих. Ни капли раскаяния, ни грамма страха. Как будто все происходящее их вовсе и не касается. - Все вам шуточки, игрушечки. Доигрались! Кочубей писал: - А где Кирилл Петрович? - сразу же, только войдя в цугундер и обвев помещение взглядом, задал вопрос Кочубей. - У Кирила Петровича свои дела. Он тебе не нянька, бегать за тобой, воспитанием твоим заниматься. У него своя работа,- отбрил еще одного наглеца Владимир. - И даже не расчитывай, Слава, что тебе снова удасться провести учителей. Больше с медитацией и трансом фокус у тебя не пройдет, даже не надейся! Жорка Киселев писал: - Голуби не являются, - очень вежливо пояснил Кисель в никуда. - Это не их..прерогатива. Сзади захлопнулась дверь цугундера. - Киселев! Совсем обнаглел! - Сейчас первый на лавку явишься! Допросишься у меня!
Евгений Павлович: Как обычно это и бывало, каждый "голубь" (особенно из 6-ого "А") входил в эту комнату либо с комментариями, либо с претензиями. Правда, сейчас эта троица разделилась во мнениях и к претензии Разумова, и комментарию Киселева добавился еще и вопрос Кочубея. Закрыв дверь цугундера на ключ Евген обошел вошедших и встал перед ними. Володька уже отреагировал на все реплики пацанов. И Евген поспешил поддержать друга. - Разумов, я лишь выразил радость от того, что дождался тебя и что у тебя хватило сейчас ума и смелости не убегать от наказания, а прийти сюда с достоинством. - Кочубей, мы знаем о твоих моральных принципах, которые ты выдвигал однажды относительно того, что наказывать тебя может лишь Кирилл Петрович, но сегодня тебя будем наказывать мы - я и Владимир Николаевич. ты ученик нашего интерната и обязан подчиняться правилам. Тебе однажды пошли на уступки, теперь поступаться твоими принципами твоя очередь. - Ки - се - лев! Твое остроумие несомненно мы оценим, но увы! - сейчас оно не к месту. Так что,прибереги его для другого раза. - Итак. Даю вам шанс решить между собой, кто из вас будет первым. Ровно через минуту первый должен оказаться на кушетке в подобающем виде, остальные - будут стоять носами в угол. Минута пошла, - глянул на часы Евген. - Если не решите добровольно, кто первый, второй и третий, то через минуту оставляю за собой право назвать первого претендента сам! Евген замолчал, чтоб не мешать пацанам решать заданную им задачку.
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Разумов, я лишь выразил радость от того, что дождался тебя и что у тебя хватило сейчас ума и смелости не убегать от наказания, а прийти сюда с достоинством. Не!! Этот Евген вообще обнаглел - А когда я убегал,- возмутившись заорал Арсений. - Че врете! - Совсем преподы ох....амели. - Если штаны перед каждым спустить не тороплюсь, так че, и трусом сразу обзывать надо? А может я считаю что наказание несправедливое! Сформулируй нормально, в чем я виноват и мотивируй почему я наказание заслужил, так разве я что против буду иметь? - Заработал - получи. И фиг ли тут бегать. - А если преподу в голову взбрело тебя высечь просто так. Ну на.. уй. Это не ко мне. это вон к Одувану можно,- развыступался Арсений видя такую несправедливость.
Кочубей: Владимир Николаевич пишет: - У Кирила Петровича свои дела. Он тебе не нянька, бегать за тобой, воспитанием твоим заниматься. У него своя работа - Без Кирилла Петровича никакого разговора не будет. Это вопрос религии. - очень спокойно ответил Славка. Владимир Николаевич пишет: - И даже не расчитывай, Слава, что тебе снова удасться провести учителей. Больше с медитацией и трансом фокус у тебя не пройдет, даже не надейся! - Вы ничего не понимаете в медитациях и трансах, Владимир Николаевич. Не вам судить, кто кого провел. А мне, например, интересно, как вы провели педсовет?
Владимир Николаевич: Кочубей писал: - Без Кирилла Петровича никакого разговора не будет. Это вопрос религии. - очень спокойно ответил Славка. - Никто с тобой разговаривать и не собирается. Все что нужно было, вам уже сказали и вас выслушали. - Вопрос религии решай с администрацией. Мы решаем вопросы воспитания. И нам дали четкие указания, не смотря на твою религию. Для начальства этот вопрос не нов. - Моя религия , Слава, дисциплина. И ты, как воин, должен ее понимать. Кочубей писал: - Вы ничего не понимаете в медитациях и трансах, Владимир Николаевич. Не вам судить, кто кого провел. А мне, например, интересно, как вы провели педсовет? - Рот закрой и марш в угол, - указал на пустой угол Владимир. Посмотри на них! Разговорились тут. Будет он мне условия еще ставить. - Ты бы сам лучше понимал что творишь, когда взрывы в классе устраивал. - Интересно ему,- ворчал Владимир, поднимаясь со стула, собираясь помочь Славе встать туда, куда ему указали.
Жорка Киселев: Кисель стоял молча. Ему не давали вставить слово, поэтому он думал. Размышлял. Угол сразу стал грозить тем, что Жорка окажется первым на лавке. Историк предложил самим решать, кто будет первым. Разум возбухнул на несправедливое к нему отношение. Славка опять завел свою пластинку про религию и ее каноны. А Кисель откровенно затосковал... Во-первых, место было такое. Особенное. Ну никак оно к веселому настроению не располагало. Во-вторых, Кисель вдруг поймал себя на мысли о том, а смог бы он сейчас сказать - пацаны, а давайте я буду первый! Или стоял бы и ждал, что скажут остальные. И третья мысль была еще более удручающая. Кисель вдруг подумал о том, что его преследовал какой-то злой рок, неизменно повторяющий один и тот же цикл - с самого первого дня пребывания в этом интернате Кисель уже не единожды нарывался на расплату за свои прегрешения, но еще ни разу ему не выпадало оказаться тут, в цугундере один на один с преподом. Получалось, что он был или с кем -то, или его драли публично. Как однажды, на педсовете. Вот она - несправедливость жизни! Жорка прислонился спиной к стенке и пока историк дискутировал с Разумом, а Угол со Славкой Жорка откровенно грустил.
Кочубей: Владимир Николаевич пишет: - Никто с тобой разговаривать и не собирается. Все что нужно было, вам уже сказали и вас выслушали. - Ага, а как же, только на педсовет пригласить забыли. - продолжал бубнить Славка. Владимир Николаевич пишет: - Моя религия , Слава, дисциплина. И ты, как воин, должен ее понимать. - Дисциплина не может быть религией. Дисциплина всего лиш свод правил, свой в каждом социуме, потому она субъективна. А религия едина для всех верующих, потому всегда универсальна. Владимир Николаевич пишет: - Рот закрой и марш в угол, - указал на пустой угол Владимир. Посмотри на них! Разговорились тут. Будет он мне условия еще ставить. - В угол я стану и даже подожду там Кирилла петровича. - Славка стал, куда ему сказали. - А рот вы мне, Владимир Николаевич, пожалуйста, не затыкайте. Не хотели на педсовете слушать, тогда слушайте тут. Ваша администрация, так же как и вы лично, очень эмоционально и отрицательно относитесь к чужим правилам в угоду своим. И не утруждаете себя подумать о последсвтиях. А они обязательно будут. Я соглашусь, что вы со своим преимуществом в весе и росте таки сможете меня заломать и выпороть. Только вот, я без боя не сдамся. Причина в религии. Вы не можете быть мне учителем. Преподавателем математики да, но не учителем. По этой причине, если я допущу, что вы меня выпорете, я потеряю статус кшатрия и стану неприкасаемым до тех пор, пока не убью своего обидчика, то есть вас. Да, кстати, на счет правил. А кто вам давал право, Владимир Николаевич, обращаться ко мне на ты? Разве вы мне близкий родственник или друг? Впредь попрошу больее мне не тыкать. У вас был шанс стать не просто преподавателем математики, а еще учителем и другом. Но вы его упустили. Когда повели себя так, как повели после одного единственного взрыва малюсенькой петарды. Раздули все до масштабов теракта, сам сорвали свой же урок, да еще и пацанов обвинили в том, чего они никогда не делали. Отпустите Киселева и Разумова, и позовите сюда Кирилла Петровича.
Евгений Павлович: Как только Разумов стал через чур эмоционально высказывать свою точку зрения, реагируя на слова Евгена, историк придвинулся поближе к Арсению и молча, не перебивая выслушал все до конца. - Разумов, я не собираюсь вести тут с тобой переговоры и не намерен выслушивать сейчас от тебя претензии. Тебе все было уже сказано на педсовете. И ты согласился с тем, что был виноват. Вот теперь и получишь, - повторил историк слова ученика. - А раз ты не трус, то первый на кушетку и отправляйся! Уважь уж, Евгения Павловича! - кивнул историк на кушетку. Если не оборвать Сеньку в его красноречии, то спорить с ним можно до вечера. Но тут между Кочубеем и Володькой пошел разговор еще круче их с Сеней. - Слава! - Евген вынужнен был вмешаться. С этим мальчиком всегда так непросто! Он другой, и очень тяжело вникал и вживался в существующие порядки. - Как это мы тебя на педсовет не пригласили? - у историка полезли брови вверх. - Опять транс и потеря памяти. Хорошо. Не будем заострять на этом внимания. - Тебе уже не раз говорили, что раз ты приехал в эту страну, то по нашим законам ты считаешься несовершеннолетним и ответственность за тебя несут те, на кого она и возложена. И любой учитель нашей гимназии в равной мере с Кириллом Петровичем имеет право тебя наказать. Когда ты приехал сюда учиться тебе был выдан "Устав.." и ты его читал. И прекрасно видел, что там написано. А еще раньше, твои родители, те без чьего согласия ты бы не смог поступить сюда, подписали все бумаги, отдавая все права на твое воспитание в этом интернате. Более того, ты предпринял попытку побега из интернате, в самом начале учебы. Почему тогда, ты не предъявил все свои религиозные претензии? Надо было решить их раз и навсегда и не остаться здесь учиться, раз наши правила не соответствуют твои религиозным представлениям. - Слава, все уже пройдено. Ваша вина доказана и вынесено решение о вашем наказании. Кирилла Петровича сейчас нет. И нравиться тебе это или нет, но наказывать тебя будем мы с Владимиром Николаевичем. У нас тоже есть свои принципы и обязанности. Каждый выполняет свои. Потом - если считаешь, что ДОЛЖЕН нас убить с Владимиром Николаевичем - можешь это сделать. Закон есть закон. Наши же законы не запрещают нам, с Владимиром Николаевичем выпороть тебя. А вот твое сопротивление и твои угрозы есть не что иное - как нарушение наших государственных законов. Тебе придется доказывать в суде, что действовал по закону, когда меня и Владимира Николаевича. - А теперь, встань, пожалуйста в угол, вместе с Киселевым. И подумай еще раз. У тебя пока что есть время. - Разумов - первый, Киселев - второй, Кочубей..будешь третьим, - больше Евген говорить ничего был не намерен. Они итак развели болтологию. Ненужную. - Разумов - на лавку!
Арсений Разумов: Ну Кочубей жжет! В другой бы ситуации Сенька обязательно бы поржал. Наехать на математика и на классного!! Самоубийца блин. Инстинкт самосохранения напрочь отсутствует, совсем плохой. Можно на пенсию сдавать. Но сейчас не слишком то смеялось. Евген опять завел свое бла бла бла. Ничего не оставалось как слушать молча. И так по ходу довыступался, первым на кушетку залетел. Выбрал блин, себе очередь... Хотя, кто знает, может оно и к лучшему...Хуже нет стоять в углу и ждать своей участи. Евгений Павлович писал: - Разумов - первый, Киселев - второй, Кочубей..будешь третьим, - больше Евген говорить ничего был не намерен. Они итак развели болтологию. Ненужную. - Разумов - на лавку! Проводив взглядом по углам друзей ,Арсений, не выдержав , все же решил по клоуничать. Как был, в одежде плюхнулся на кушетку. А че? не сказали же раздеваться!
Кочубей: Евгений Павлович пишет: - Тебе уже не раз говорили, что раз ты приехал в эту страну, то по нашим законам... Да уж Евген наговорил... - Я говорил о своей религии. Это было одним из условий моего возвращения в интернат. И не шутите так больше. Не ставьте меня перед ТАКИМ выбором. Зовите Кирилла Петровича и точка. Евгений Павлович пишет: - Разумов - на лавку! И тут Славка кое-что вспомнил из старинных законов, как ему не потерять лицо. - Стойте! - крикнул пацан. - По сколько розг вы собираетесь нам всыпать?
Евгений Павлович: Кочубей пишет: - Я говорил о своей религии. Это было одним из условий моего возвращения в интернат. И не шутите так больше. Не ставьте меня перед ТАКИМ выбором. Зовите Кирилла Петровича и точка. Евген лишь посмотрел на Славу. И тут же перевел взгляд на клоунаду, устроенную Разумовым. Выпендреж присущ любому пацану в его возрасте, особенно. Переходный. Но стоит ли так уж этот выпендреж явно выставлять напоказ? Хочет перед приятелями показать, что крут. Ну - ну, Арсений! Евген стал расстегивать рукава, вынимая из манжет запонки. Надо было стразу это сделать, когда пиджак снимал, ожидая своих "красавчиков". Кочубей пишет: - Стойте! - крикнул пацан. - По сколько розг вы собираетесь нам всыпать? - Слава, что за вопросы? Сколько каждому из вас причитается, столько каждый и получит, - ответил историк, оборачиваясь вновь к Кочубею. - Ты у нас последний на очереди. Успеешь получить ответ на свой вопрос, - решив, что дал Славке полный ответ историк подошел к розгам. - Арсений, ты, я вижу, позабыл правила, существующие в интернате, - вынул прут из вазы Евген. - Придется тебе напомнить. Лежать на кушетке ты сейчас должен с обнаженным задом. Снимай штаны, - пропустив розгу через кулак Евген рассек ею воздух.
Арсений Разумов: Евгений Павлович - Арсений, ты, я вижу, позабыл правила, существующие в интернате, - вынул прут из вазы Евген. - Придется тебе напомнить. Лежать на кушетке ты сейчас должен с обнаженным задом. Снимай штаны, - пропустив розгу через кулак Евген рассек ею воздух. - Сами сказали ложись,- поднимаясь с кушетки заворчал Сенька, - про штаны разговора не было! Больно я знаю, надо снимать или вам так пороть вздумалось. Свист розги неприятно осрамил слух Арсения. Хых.. хорошо что появился повод оттянуть порку, хоть на пару минут. Получать прямо сейчас как то не хотелось, да и вообще получать, честно говоря, не хотелось. Арсений постояв на кушетке на коленях, слез с нее с обратной стороны, не спеша обошел кругом. Подошел к стулу, с которого минуту назад слез математик. - Че, тут раздеваться надо?- поинтересовался он на всякий случай. - А вы что, на меня пялиться будете? Отвернулись хоть бы , что- ли,- посетовал он, скорее не от смущения, а от безысходности. Ну хоть чем нибудь насолить надо этим преподам!
Кочубей: Евгений Павлович пишет: - Слава, что за вопросы? Сколько каждому из вас причитается, столько каждый и получит, - ответил историк, оборачиваясь вновь к Кочубею. - Ты у нас последний на очереди. Успеешь получить ответ на свой вопрос, - решив, что дал Славке полный ответ историк подошел к розгам. - Евгений Павлович, так нельзя делать. Ну почему вы не хотите понять? Вы же историк, вспомните, из-за чего началось восстание сипаев? Я ж не просто так спрашиваю. Я может быть способ ищу, как выйти из ситуации, когда вы по какой-то, только вам самим известной причине, не можете позвать Кирилла Петровича? Если вы обещаете, что пацанам выдадите не более трети положенного, я лягу под ваши розги. И возьму их часть на себя. Это будет по закону. В конце концов, это была моя бомба. - Славка был настроен решительно. Если учителя откажут, то пацан решил, что будет биться до последнего. Адреналин в башку уже ударил. В сжатых кулаках уже пульсировала так хорошо знакомая дрожь, как всегда, перед дракой. Мозг был чист от сомнений. Глаза уже определили уязвимые точки.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: Че, тут раздеваться надо?- поинтересовался он на всякий случай. - А вы что, на меня пялиться будете? Отвернулись хоть бы , что- ли,- - Тут -тут! А хочешь - можешь за дверь выйти, - Арсений ерепенился и Евген решил его немного прищучить. Умник выискался! - А есть разница в том, увижу я твой голый зад сейчас или через минуту? - спросил Евген, тем не менее поворачиваясь к Разумову вполоборота. И тут Кочубей отвлек внимание историка на себя. С непроницаемым лицом Евген выслушал всю пламенную речь Кочубея. - Слава, - бросил быстрый взгляд на Володьку Евген продолжил. - Я согласен с твоим предложением. Разумов и Киселев получат по 30 розог. Тебе же, как владельцу бомбы, придется выдать - 90. Вот такой получается расклад - по - твоему! И главным аргументом в принятии этого решения для меня является именно принадлежность бомбы. - А теперь, ты можешь постоять спокойно в углу, как Киселев, - разрешил Евген. - Если ты, конечно, не передумал быть благоразумным. То есть - всем по 30. Опустив розгу вниз Евген смотрел на Кочубея и не забывал поглядывать на Разумова.
Кочубей: Евгений Павлович пишет: - А теперь, ты можешь постоять спокойно в углу, как Киселев, - разрешил Евген. - Если ты, конечно, не передумал быть благоразумным. То есть - всем по 30. Славка глубоко вздохнул и проговорил чуть медленне своего обычного: - Всем по тридцать? Тогда пацанам по 10, мои 70. Это честно. Других вариантов нет. - Дыхание стало реже и глубже. Мышцы напряглись, как у пантеры перед прыжком. На кон была поставлена ЧЕСТЬ. Все остальное для мальчишки уже не имело никакого значения.
Евгений Павлович: Кочубей пишет: - Всем по тридцать? Тогда пацанам по 10, мои 70. Это честно. Других вариантов нет. - - Всем по 30, это если ты проявишь благоразумие, - поправил Кочубея Евген, еще раз озвучивая мальчишке то, что только что сказал. - А так как благоразумие, я вижу, ты не проявляешь, то - Разумову и Киселеву по 30. Тебе 90. Как ты и говорил - пацанам третья часть, тебе - все остальное. Невнимательность Славки Евген списал на волнение.
Кочубей: - Вы че, на испуг меня берете? - презрительно буркнул Славка. - Всем по тридцать, это девяносто. Всего. Откуда взялось два раза по тридцать плюс девяносто? Это сто пятьдесят. Вам так хочется крови? Идет. Я готов взять на себя две трети наказания каждого из пацанов. То есть, им все равно по десять. А я и сто тридцать выдержу. Можете даже не сомневаться.
Евгений Павлович: - Кочубей! - уже повышенным тоном продолжил разговор историк. - Ты не на базаре! И торговаться тут не с кем! И не о чем! Будет так, как я сказал - и точка! Тридцать, тридцать, девяносто! - указывая поочередно на каждого кому и сколько причитается закончил историк. Продолжать бессмысленное препирательство с учеником историк не желал. И так слишком много разговоров и уступок! - Разумов! - тут же под горячую руку досталось и копошившемуся у стула Арсению. - Тебя на лавку за шкирку притащить? - повысив голос спросил Евген, уже злясь на все подряд - на Кочубея, на Разумова, на их выходку, на свою работу, и на все остальное.
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Разумов! - тут же под горячую руку досталось и копошившемуся у стула Арсению. - Тебя на лавку за шкирку притащить? - повысив голос спросил Евген, уже злясь на все подряд - на Кочубея, на Разумова, на их выходку, на свою работу, и на все остальное. - Разумов, Разумов.. Что сразу Разумов!!!! - Чуть что Разумов! - А я что? Я ничего! - Мне сказали раздеваться, я и раздеваюсь,- заорал Сенька видя некую несправедливость. Ну а че Евген на него наезжает! Славка чудит, а виноват он. Хых! Жизнь несправедливая штука,- подумал Арсений тяжко вздохнув и расстегнул пуговичку своих брюк. - Эй, Славка, ты кончай! По тридцать, так по тридцать! Что, жопа то казенная что ли , подставлять за просто так! Сенька покрутил пальчиком у виска, не понимая чудачеств Славика.Однако чтобы Славка что то там получал за него, совесть не позволяла.
Кочубей: - Сень, ты не понимаешь. Ты и вон они, - Славка кивнул в сторону учителей, - думаете, что человек живет только один раз. А я знаю, что душа всегда была и всегда будет, кто один раз родился, обязательно умрет и родится снова. Вся жизнь души, это путь к Кришне. Если я соглашаюсь на то, что они придумали, то это меня только уведет с моего пути. Если они, что хотят сделать, сделают силой, а я им это так оставлю, то моя душа в колесе Сансары отодвинется далеко назад, на множество перерождений. То, что я сам предложил последний раз, отодвинет меня назад только на одно перерождение. Кстати, они тоже нарушают, хотя им и пофиг. Но это их дело. - Славка продолжал говорить об присутствующих учителях в третьем лице. - На одно перерождение я еще согласен. На многие нет. Славка тяжело посмотрел прямо в глаза Евгену: - Хотите войны? Можете продолжать. Будет вам война.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Разумов, Разумов.. Что сразу Разумов!!!! - Чуть что Разумов! - А я что? Я ничего! - Мне сказали раздеваться, я и раздеваюсь, Евген с трудом сдержал и подавил в себе желание, не мудрствуя лукаво, вытянуть Сеньку прутом за его дерзость. Нахаленок! Выпедривается! Видя, что процесс выпрыгивания из штанов двигается, историк решил, что не станет торопить Разумова. И даст ему время столько, сколько тому будет надо. - Кочубей, - уже спокойным тоном обратился он к другому ученику. С этим было еще не проще. - Да, ты прав. Я не понимаю. И понимать не хочу. Сейчас, не хочу. Еще раз тебя спрашиваю - куда смотрели твои родственники? Зачем они отправили тебя сюда если твое пребывание здесь противоречит полностью твоим понятиям? - Лично я воспринимаю сейчас все твои слова, только лишь, как отговорки, чтобы откосить от заслуженного наказания. Но даже принимая во внимание все твои доводы, пытаюсь понять - а честь то у воинов твоей веры есть? Ты значит начудил вместе с пацанами, прекрасно зная, что им за это нагорит, а теперь получается, что мы тебя должны не наказывать лишь по той причине, что тебе претит твоя вера. - А войны, Слава, не будет! Ты для меня ребенок. С детьми я не воюю. И поэтому, будь добр - отвернись к стенке и помолчи, - попросил Евген Кочубея, понимая, что с этим парнем объяснения у него еще впереди. И что в том же духе он продолжать разговор не намерен. Он здесь не для этого сейчас. Историк перевел взгляд на Разумова.
Кочубей: Евгений Павлович пишет: - Кочубей, - уже спокойным тоном обратился он к другому ученику. С этим было еще не проще. - Да, ты прав. Я не понимаю. И понимать не хочу. Сейчас, не хочу. Еще раз тебя спрашиваю - куда смотрели твои родственники? Зачем они отправили тебя сюда если твое пребывание здесь противоречит полностью твоим понятиям? - Спросите у них. Могу набрать номер. Евгений Павлович пишет: - Лично я воспринимаю сейчас все твои слова, только лишь, как отговорки, чтобы откосить от заслуженного наказания. Но даже принимая во внимание все твои доводы, пытаюсь понять - а честь то у воинов твоей веры есть? Ты значит начудил вместе с пацанами, прекрасно зная, что им за это нагорит, а теперь получается, что мы тебя должны не наказывать лишь по той причине, что тебе претит твоя вера. - Мы с вами об этом говорили. Я не предполагал, что все так закончится. И, как раз потому, что честь есть, я прошу отпустить пацанов. Евгений Павлович пишет: - А войны, Слава, не будет! Ты для меня ребенок. С детьми я не воюю. И поэтому, будь добр - отвернись к стенке и помолчи - Нumanum errare est diabolicum est perseverare - Славка отвернулся к стене.
Арсений Разумов: ХА! Молнию заело как раз вовремя! Как ни дергал ее Сенька, честно стараясь ее расстегнуть, а нет... Замок открываться не хотел! - Я не могу штаны снять,- заявил он Евгену, нервно наблюдающему за его потугами. - Мой боженька тоже не дает меня бить! - Так что, Евгений Палыч, придется вам вашу порку отменить, - уверенно заявил Сенька.
Евгений Павлович: Евген хотел уже не обращать внимания на слова Кочубея, о телефонных звонках и выяснять о законах чести тоже ничего не собирался. Но последняя фраза, произнесенная Кочубеем вновь заставила историка к нему повернуться. Кочубей пишет: Нumanum errare est diabolicum est perseverare Звучало необычно. Не совсем так, как привык это слышать Евген. "Errāre hūmānum est, persevērāre autem diabolicum". Человеку свойственно ошибаться, упорствовать в ошибке дьяволу. Но сейчас не время начинать еще и об этом спорить. - De lingua stulta veniunt incommoda multa! - Евген это сказал в пустоту. Но надеясь на то, что Слава все же поймет, о чем ему хотел сказать историк. Арсений Разумов пишет: - Я не могу штаны снять,- заявил он Евгену, нервно наблюдающему за его потугами. - Мой боженька тоже не дает меня бить! - Так что, Евгений Палыч, придется вам вашу порку отменить, - Бедняга! - пожалел Евген Разумова и в два шага оказался возле него. - Пришлось бы тебе, Арсений, в этих штанах находиться везде и постоянно - и когда в столовкой сидишь, и на тренировках, и в бассейне, - усмехнулся Евген. - Если б не я! - нисколько не смущаясь и не обращая никакого внимания на выкрики Разумова историк положив розгу, подтянул к себе ближе Арсения за пояс штанов и сильно и резко потянул молнию вниз. Которая, как по маслу расстегнулась и Сенткины штаны уехали вниз.
Кочубей: Евгений Павлович пишет: - De lingua stulta veniunt incommoda multa! - Decantata fabula - буркнул не поворачиваясь Славка.
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Бедняга! - пожалел Евген Разумова и в два шага оказался возле него. - Пришлось бы тебе, Арсений, в этих штанах находиться везде и постоянно - и когда в столовкой сидишь, и на тренировках, и в бассейне, - усмехнулся Евген. - Если б не я! - Пожалел. Жалостливый бля... Ну и посидел бы в штанах! Все лучше, чем снимать их сейчас,-думал Арсений, пока Евген расстегивал ему ширинку. Эх, ну почему так!! НЕ могла она сломаться на мертво!! вот невезуха... Штаны съехали вниз, и Сеньке ничего не оставалось как вышагнуть из них. Хых((( наверно напрасно он не надел трусы... Был бы повод еще потянуть время. А так... Кинув на стул брюки он снял обувь. Тяни, не тяни, а идти на кушетку придется. - Ложиться, что - ли,- на всякий случай поинтересовался он у Евгена. А то вдруг тот передумал. В свете последнего разговора со Славкой.
Жорка Киселев: Жорка все продолжал пребывать в ореоле своих грустных мыслей, когда в цугундере возникла целая дискуссия. Евген, Славка и Разум развернули такой спор! Хоть время тянут, и то ладно. Хоть какая -то отсрочка.... Хорошо еще Угол молчит. А то бы уж тут пыль до потолка взлетела бы.
Евгений Павлович: Кочубей пишет: Decantata fabula Надоевшая басня. Евген уже не стал обращать на то, что Слава бубнит из своего угла, а лишь сердито молчал, наблюдая крем глаза за Разуовым, который сколько мог тянул волынку. Да это и понятно! Кому хочется на лавку? Никому! Чтобы пацан снова не стал строить из себя "красну девицу", которая стесняется посторонних, историк опять встал так же, как и до этого - вполоборота к Арсению. Арсений Разумов пишет: Ложиться, что - ли, - Ложись! - коротко бросил Евген, тон которого уже не располагал к уговорам.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Ложись! - коротко бросил Евген, тон которого уже не располагал к уговорам. Не спеша, Арсений обошел кушетку кругом. Так же не спеша улегся на нее на бок, подставив под голову руку. Ну точно нежащийся на солнышке курортник, на лазурном берегу. - Можете бить,- объявил он классному. - Если сердца у вас нет и детей совсем не жалко. - Хых, а еще педагоги называются!
Евгений Павлович: Евген хмуро наблюдал за приготовлениями Арсения. В цугундере у историк никогда не было настроения шутить, а вот у некоторых присутсвующих, похоже, все было наоборот. Представление продолжалось. Арсений Разумов пишет: - Можете бить,- объявил он классному. - Если сердца у вас нет и детей совсем не жалко. - Хых, а еще педагоги называются! Мальчик паясничает? Ну ну... - Спасибо, за разрешение! - Евген, не долго думая, проверил на гибкость розгу и хлестнул Разумова по ступне верхней ноги. Не сильно. Но он знал, что даже такой укус прута доставит Разумову неприятные болезненные ощущения.
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Спасибо, за разрешение! - Евген, не долго думая, проверил на гибкость розгу и хлестнул Разумова по ступне верхней ноги. Не сильно. Но он знал, что даже такой укус прута доставит Разумову неприятные болезненные ощущения. Сенькина нога, получив " солнечный ожег" ,непроизвольно дернулась поближе к животу. - Чё по ногам - то,- завопил Арсений! - Больно же! - И не по правилам!- растирал мальчишка обожжённую стопу. - В правилах написано что можно пороть только по попке, да и то не сильно,- качал он свои права, одновременно оттягивая начало порки. Хы.. вот бы подольше зубы по заговаривать. А там глядишь и отпустили бы. Бывало и такое...
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Чё по ногам - то,- завопил Арсений! - Больно же! - И не по правилам!- растирал мальчишка обожжённую стопу. - В правилах написано что можно пороть только по попке, да и то не сильно,- качал он свои права, одновременно оттягивая начало порки. - Порадовал ты меня, Сеня. Порадовал, - пережидая Сенькин вопль Евген похлопывал розгой по своей ладони. - Значит ты правила знаешь? Значит, "Устав..." интерната читал и помнишь, что там написано. Чтож, должен признаться, что в "Уставе..." не учли того, что воспитанник может и не знать, в каком именно положении он должен находиться во время наказания. Учту. И обязательно на очередном педсовете предложу внести такую поправку в "Правила...". Для таких учеников, как ты. - Ляг на живот! - снова посерьезнел Евген. - Будешь выпендриваться дальше - добавлю! Будешь вертеться или соскакивать - привяжу! Это понятно?
Арсений Разумов: Бляха!! Если по ноге так больно, что же будет когда Евген начнет пороть... Не, с этим надо что то делать. Терпеть такую фигню абсолютно невозможно! Евгений Павлович писал: - Значит ты правила знаешь? Значит, "Устав..." интерната читал и помнишь, что там написано. Чтож, должен признаться, что в "Уставе..." не учли того, что воспитанник может и не знать, в каком именно положении он должен находиться во время наказания. Учту. И обязательно на очередном педсовете предложу внести такую поправку в "Правила...". Для таких учеников, как ты. - Вот именно, не знаю!- поддакнул классному Сенька, - Не обязан знать! - А в уставе про это ничего не написано!- согласился он. - Вот , вот, Евгений Павлович, сначала внесите поправку, ознакомьте, а уж потом и требуйте от детей. А то ишь, бить не за что! Евгений Павлович писал: - Ляг на живот! - снова посерьезнел Евген. - Будешь выпендриваться дальше - добавлю! Будешь вертеться или соскакивать - привяжу! Это понятно? - Да я разве выпендривыаюсь? - Арсений сделал большие удивленные глаза. - Сказали лечь - я лег, сказали раздеться - я разделся. А то что в правилах у вас недоработки, я в этом не виноват! - А на живот я лечь никак не могу! Болит он у меня. Наверное что - то не то в столовой съел!
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Вот именно, не знаю!- поддакнул классному Сенька, - Не обязан знать! - А в уставе про это ничего не написано!- согласился он. - Вот , вот, Евгений Павлович, сначала внесите поправку, ознакомьте, а уж потом и требуйте от детей. А то ишь, бить не за что! Сеню по обыкновению понесло. Вперед. - Обязательно, Арсений, - поддакнул Евген с непроницаемым лицом. - Внесем поправку и зачитаем ее на общей линейке, с оговоркой - "специально по требованию Арсения Разумова, учащегося 6"а" класса, который находясь в цугундере испытал трудность при выборе положения на кушетке". Арсений Разумов пишет: - Да я разве выпендривыаюсь? - Арсений сделал большие удивленные глаза. - Сказали лечь - я лег, сказали раздеться - я разделся. А то что в правилах у вас недоработки, я в этом не виноват! - Учту твои замечания, и обязательно доработаю свои недоработки, - пообещал Евген Арсению. - Свои ошибки я поправить всегда готов. Вот, например, я знаю, что твой залет - это моя ошибка. И я сейчас пытаюсь ее поправить . Розга не переставая постукивала по ладони историка. Арсений Разумов пишет: А на живот я лечь никак не могу! Болит он у меня. Наверное что - то не то в столовой съел! - Ой, да что ты? - искренне удивился Евген. - В столовой? бедный мальчик! Сейча я позвоню Денису Викторичу и он придет сюда в клизмой, помочь тебе. Облегчить твои страдания из за живота! - Только я вот думаю, что это не из-за столовой, Сеня. Это из-за страха. Так бывает. Ты же боялся сюда идти? Вот твой живот и отреагировал, - усмехнулся Евген. - Значит так, - Евген в задумчивость поскреб подбородок. - Благодаря тебе вижу еще одну недоработку. Внесем поправку в "Правила..." - прежде чем прийти в цугундер для получения наказания ученик обязан перед этим посетить туалет, чтобы в комнате для наказаний с ним не случался конфуз. И опять тебе, Сеня , вынесем, на общей линейке благодарность за содействие в поправках!
Арсений Разумов: Прут, в руках классного, неприятно постукивала по ладони. Наверное, от этого, Арсению должно быть страшно. Но отчего- то не было.. Напротив, на Сеньку напал истерический смех, наверное от нервного перенапряжения. Мальчишка едва сдерживался, чтобы еще больше не разозлить классного. Евгений Павлович писал: - Обязательно, Арсений, - поддакнул Евген с непроницаемым лицом. - Внесем поправку и зачитаем ее на общей линейке, с оговоркой - "специально по требованию Арсения Разумова, учащегося 6"а" класса, который находясь в цугундере испытал трудность при выборе положения на кушетке". Наверно Евген думал смутить Сеньку, но не тут то было. Чего стесняться , если через цугундер, почти все пацаны прошли и даже девчонки, некоторые... - Обязательно, Евгений Палыч, так и скажите,- дурашливо поддакнул он, уже представляя, как будут ржать на этой линейке. Воображение у всех работает не слабо и представить как Сенька издевался над преподами, требуя внести поправки - сможет любой. Евгений Павлович писал: - Ой, да что ты? - искренне удивился Евген. - В столовой? бедный мальчик! Сейча я позвоню Денису Викторичу и он придет сюда в клизмой, помочь тебе. Облегчить твои страдания из за живота! - Только я вот думаю, что это не из-за столовой, Сеня. Это из-за страха. Так бывает. Ты же боялся сюда идти? Вот твой живот и отреагировал, - усмехнулся Евген. - Значит так, - Евген в задумчивость поскреб подбородок. - Благодаря тебе вижу еще одну недоработку. Внесем поправку в "Правила..." - прежде чем прийти в цугундер для получения наказания ученик обязан перед этим посетить туалет, чтобы в комнате для наказаний с ним не случался конфуз. И опять тебе, Сеня , вынесем, на общей линейке благодарность за содействие в поправках! Не. Евгений Палыч, не от страха,- уверенно заявил Сенька. - От столовой! Точно от нее,- согласился он. - А Жабу не надо, ни к чему он мне, я и сам могу по какать. Может отпустите, а????- поклянчил Сенька. - А то вам же неприятности убирать... Эх, вот бы отпустили... Больше бы его тут никогда никто не увидел. - А поправку внесите, внесите.- снова порекомендовал он Евгену, едва сдерживая смешок.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Обязательно, Евгений Палыч, так и скажите, - Непременно, Арсений, - подтвердил историк. Арсений Разумов пишет: Не. Евгений Палыч, не от страха,- уверенно заявил Сенька. - От столовой! Точно от нее,- согласился он. - А Жабу не надо, ни к чему он мне, я и сам могу по какать. Может отпустите, а????- поклянчил Сенька. - А то вам же неприятности убирать... Эх, вот бы отпустили... Больше бы его тут никогда никто не увидел. - А поправку внесите, внесите.- - А кто такая жаба? - делано удивился Евген. - Не над тебе жабу, которую тебе никто и не предлагает, так не надо?! - Значит, какать хочешь? Вот ведь как, Арсений! Как только в цугундер пришел, так сразу и придавило тебя, бедного! Вот, незадачка -то! - Евген погладил по светлой голове мальчишку. - Придется тебе поверить, Арсений. И проверить. так ли болит у тебя животик, и там ли хочешь туда, куда просишься. - А ну-ка, повернись на спину. Ну, поворачивайся - поворачивайся! Не стесняйся! - историк взял Сеню за плечо и потянул его к телу кушетки, помогая перевернутся так, ка кон и просит.
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Придется тебе поверить, Арсений. И проверить. так ли болит у тебя животик, и там ли хочешь туда, куда просишься. - А ну-ка, повернись на спину. Ну, поворачивайся - поворачивайся! Не стесняйся! - историк взял Сеню за плечо и потянул его к телу кушетки, помогая перевернутся так, ка кон и просит. - А это еще зачем,- возмутился Арсений, но при помощи препода повернуться все же пришлось. Благо форменная рубашка чуть ли не до колен, да и Евген не баба. Фиг ли стесняться. - ААА!! Насилуют!!! - продолжал дурачится он, завопив на весь цугундер, как только оказался на спине. - Помогите!
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - А это еще зачем, Уложив Сеньку на спину Евген отложил прут, который сейчас ему немного мешал. Недалеко. Так, чтоб в случае чего - сразу дотянутся. - Надо! - коротко ответил историк и не сдержал ухмылки, когда Разумов, завопил. Арсений Разумов пишет: - ААА!! Насилуют!!! - продолжал дурачится он, завопив на весь цугундер, как только оказался на спине. - Помогите! - Не валяй дурака! - хлопнув пацана по лбу, не столько с воспитательной целью, сколько помочь ему замолчать Евген поддернул вверх рубашку Арсения, обнажив ему живот. - Не трепыхайся! - предупредил историк и не обращая на Сенькины выкрутасы нажал Арсению на бок. Сначала на один, потом на другой. - Так больно? - спросил он пацана с серьезным видом.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Не валяй дурака! - хлопнув пацана по лбу, не столько с воспитательной целью, сколько помочь ему замолчать - Че деретесь,- тут же отреагировал Сенька, на хлопок учителя.- Не имеете права! Потом классный вообще офигел и стал задирать рубашку на Сенькином животе, обнажив при этом... Ну в общем все обнажив. Сенька уж собрался сигануть, от греха подальше с этой кушетки и попытаться удрать от историка, но тот видимо решил поиграть в доктора. Евгений Павлович пишет: - Так больно? - спросил он пацана с серьезным видом. Вот тут Сенька и понял, что это его шанс избежать порки. - Ой больнаааа!! - завопил он, как только историк придавил ему бочину. - А тут ваще сильнаааа баааалит,- заорал он, как только рука Евгена переместилась в другую сторону. - Пустите меня!! Мне в туалет надо!
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Че деретесь,- тут же отреагировал Сенька, на хлопок учителя.- Не имеете права! Права еще качает! Правда, на возглас Сеньки Евген никак не отреагировал. Арсений Разумов пишет: - Ой больнаааа!! - завопил он, как только историк придавил ему бочину. - А тут ваще сильнаааа баааалит,- заорал он, как только рука Евгена переместилась в другую сторону. - Пустите меня!! Мне в туалет надо! - Да, да, да! - согласился историк, придерживая пацана, не давая ему соскочить лавки. - Я знаю, ЧТО тебе надо, Арсений! И сейчас я тебе помогу, - конечно же, Арсений блефовал. - Во, первых, никуда ты не хочешь. Ты хочешь слинять отсюда, - уверенно заявил историк. - Во, - вторых, ничего у тебя сейчас не болит. Ни живот, ни твоя совесть. Думаю, читать тебе мораль про совесть уже позновато, а медицинскую лекцию о вздутиях живота, когда ребенок хочет в туалет, - Евген невольно усмехнулся. - Нецелесообразно. Момент неподходящий. - Но я могу тебе немного помочь, - протянув руки Евген открыл створки шкафа и вытащил оттуда небольшую кожаную подушку. - Вот, - подал он ее Сеньке. - Положи на нее свой больной живот. Чтоб ему мягче лежать было.
Арсений Разумов: Ну в общем, как убедительно Сенька не старался орать, номер все равно не прошел. Евген не повелся, а обидно... Вместо этого стал читать мораль про совесть, про вздутие живота. Хых, конечно , это благодатная почва развести дискуссию, и не воспользоваться такой возможностью Арсений просто не мог! - Эх, вы, Евгений, Палыч,- начал мальчишка, тяжко вздохнув.- Что вы можете знать, про мою совесть! Может она мне жить спокойно не дает, уже целую неделю мучит, после того самого урока, когда мы бабахнули. - Я можно сказать, ни ел, ни пил, все переживал! А ВЫ!!! - Может от этого у меня живот и болит. Мне к доктору может надо. - А вы что, доктор? НЕт вы не доктор! Значит не можете диагноз мне поставить. Вот вы говорите не болит у меня живот, а я говорю болит! Вот кому из нас более известно болит он у меня или не болит. Мне известно, а вы никак не можете знать. Потому как вы учитель, а не доктор и живот не ваш, а мой. Евгений Павлович писал: - Но я могу тебе немного помочь, - протянув руки Евген открыл створки шкафа и вытащил оттуда небольшую кожаную подушку. - Вот, - подал он ее Сеньке. - Положи на нее свой больной живот. Чтоб ему мягче лежать было. - Думаете поможет?- включил дурака Сеня. -ВЫ же не доктор, не знаете как надо лечить. Однако, одернув рубаху, подушку на живот положил, так и оставшись лежать на спине, с подушкой на животе.
Евгений Павлович: Евген считал, что и так был слишком терпелив с этим мальчишкой. Он молча выслушал все "завывания" Разумова по поводу и без повода и все сильней в эту минуту убеждался в том, что прав его друг-Вовка. Сто раз прав. Пороть чаще вот таких засранцев надо! Арсений Разумов пишет: - Думаете поможет?- включил дурака Сеня. -ВЫ же не доктор, не знаете как надо лечить. Однако, одернув рубаху, подушку на живот положил, так и оставшись лежать на спине, с подушкой на животе. - Непременно поможет! - подтвердил свое медицинское заключение Евген. - Ну, что ж Разумов, раз ты, отлично зная все правила, нарушаешь их, то я возьму с тебя пример и нарушу их тоже. Прут снова возник в руках Евгена. - Если ты отказываешься поворачиваться, как положено и как нужно по правилам, то мне придется использовать для наказания другую часть твоего тела. Ведь оставить тебя безнаказанным я не могу. Не имею право. Евген шагнул к концу кушетки, где торчали голые Сенькины пятки.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Ну, что ж Разумов, раз ты, отлично зная все правила, нарушаешь их, то я возьму с тебя пример и нарушу их тоже. - Ниче я не нарушаю!- в очередной раз возмутился Арсений. - И вы не имеете права правила нарушать! ВЫ нам пример показывать должны! - А какой вы нам пример показываете, если сами правила нарушаете? -Плохой! А потом еще от нас что то требуете! Евгений Павлович пишет: - Если ты отказываешься поворачиваться, как положено и как нужно по правилам, то мне придется использовать для наказания другую часть твоего тела. Ведь оставить тебя безнаказанным я не могу. Не имею право. Евген шагнул к концу кушетки, где торчали голые Сенькины пятки. - Че это отказываюсь? Я не отказываюсь! - Сами же сказали подушку на живот положить и лежать! Я так и сделал. - А теперь деретесь!- заорал Сенька, но ноги, на всякий случай согнул в коленях, прижав стопы к кушетке.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Ниче я не нарушаю!- в очередной раз возмутился Арсений. - И вы не имеете права правила нарушать! ВЫ нам пример показывать должны! - А какой вы нам пример показываете, если сами правила нарушаете? - Плохой! А потом еще от нас что то требуете! Арсению только речи с трибуны толкать. - Так ты и мои права знаешь? - обрадовался Евген. - Значит, хороший пример я должен показать тебе? Хорошо! В правилах написано, что если ученик, то есть ты, оказывает сопротивление при наказании или отказывается выполнить требования, предъявляемые к нему педагогом, то есть мною, то наказание может быть увеличено. Вот сейчас я тебе положительный пример и приведу - прекрати дурачится, перевернись на живот и положи под него подушку. Вот это мои к тебе требования. Не выполнишь их - я объявлю тебе о дополнительных розгах. Арсений Разумов пишет: Че это отказываюсь? Я не отказываюсь! - Сами же сказали подушку на живот положить и лежать! Я так и сделал. - А теперь деретесь! - Вот и посмотрим сейчас, как ты не откажешься, - историк не спешил. С Разумовым всегда было так, "как на войне", с каждым разом он откалывал все новые номера.
Арсений Разумов: Блин, сам попался на свой крючок... Вот засада! Сколько время не тяни, а порку вряд ли Евген отменит. И Сенька это прекрасно знал. Вот сейчас наступил тот самый момент, когда все доводы закончились, все уловки исчерпаны, да и бежать некуда. Хых, как не печально, но придется поворачиваться. Надеюсь Кисель и Кочубей в углу, оценили те пол часа без порки, которые подарил им Арсений. Дальше уж сами... Евгений Павлович пишет: - Вот и посмотрим сейчас, как ты не откажешься, - историк не спешил. - Да я когда отказывался! Я ведь всегда слушаюсь, Евгений Палыч,- продолжал балагурить Сенька, хотя все его нутро бурно протестовало против предстоящего наказания, судорожно выискивая пути отступления. Мальчишка, борясь с неприятным страхом, медленно слез с кушетки, тщательно пристроил подушечку, раз пять поправляя ее и лишь потом плюхнулся на нее животом. Хых, кажись удачно. Поясница наверху. Попка, которой предстояло быть побитой, спряталась где-то там, пониже.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: Да я когда отказывался! Я ведь всегда слушаюсь, Евгений Палыч,- Евген лишь немного отступил от кушетки, чтобы не мешать Сеньке устраиваться с комфортом на кушетке. Вот так - то лучше. Хотя, это спорный вопрос. Наверное, каждый на его месте не спешил бы подставлять под прутья или ремень свою многострадальную "пятую точку". Поэтому, историк не торопил Разумова, дав ему столько времени на укладывание сколько ему будет нужно. До бесконечности возиться он не будет. Когда-то и этому придет конец. Арсений Разумов пишет: Поясница наверху. Попка, которой предстояло быть побитой, спряталась где-то там, пониже. Сеня наивно полагал, что он что-то выгадал для себя и занял удачное положение. Эх, парень! Как ни юли, а зад твой сейчас представляет отличную мишень для упругой и хлесткой розги. Евген отступил на шаг назад, примерился, замахнулся. И не стал томить парня ожиданиями. Раздался кроткий свист разряженного воздуха и прут вычертил точно посередине обоих Сенькиным ягодиц розовую тонкую линию.
Арсений Разумов: Эх, что же так скоро - то!! Сенька даже не успел настроится, сжать попу в один тугой монолит, как прут обжег его. Ой ё@@@, бляха, как больно! А это только начало! Что дальше - то будет? Хотелось заорать, взвыть.. Но фиг! Не доставит он такого удовольствия преподам, да и перед пацанами стыдно. Мальчишка ухватился покрепче в край кушетки, словно Евген, прутом, мог свалить его оттуда. - Ай!! Евгений Палыч, че так больно- то!! - завопил он. Хых. Пока есть силы сопротивляться, пока сопли и предательские слезы не мешают вопить, он не будет молчать. Пусть это еще больше бесит преподов, но зато сам себя Арсений за это будет уважать. Хоть как то подпортить жизнь палачам, лучше, чем безропотно терпеть позорную , хоть и заслуженную порку.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Ай!! Евгений Палыч, че так больно- то!! - Заслужил - терпи! Обычно Евген первый удар выдавал не в полную силу, давая провинившемуся почувствовать его, притерпеться. Но Арсений сегодня исчерпал весь "лимит для подготовки" . Поэтому, историк не стал придерживать руки и второй раз прут полоснула по Сенькиной заднице не легче, чем в первый раз.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Заслужил - терпи! - Нет в вас, айй...., Евгений Палыч никакой жалости к детям. А вы ведь педагог, вспомните об этом! Вот ведь гад, " терпи"! Нет чтобы пожалеть... Сенька сильнее стиснул край кушетки после второго такого же кусачего удара и крутанулся чуть набок, чтобы спрятать хоть часть ягодиц от прута.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Нет в вас, айй...., Евгений Палыч никакой жалости к детям. А вы ведь педагог, вспомните об этом! - Жалость - унижает мужчин! *Вжик* - продолжая честно исполнять часть своей работы историк продолжал дискутировать с Сенькой. - А о том, что я педагог! *Вжик* я и не забываю! *Вжик*! - розга продолжала прочерчивать на Сенькином заду свежие полосы. - Такие мОлодцы, как Разумов ...*Вжик* Не дают мне забыть об этом*Вжик*. - Ну и я в свою очередь делаю ответный ход, и не даю забывать, что нарушение дисциплины приводит к неприятным последствиям, - Евген решил дать небольшую передышку Арсению и последнюю фразу уже говорил не под свист розги, а приопустив ее на зад Арсения.
Арсений Разумов: Арсений крутился с бока на бок, пытаясь увернуться от кусачих прутиков, которые зачастили по его попе. Однако, они каждый раз достигали своей цели и мальчишке, только и оставалось, что ойкать и сильнее сжимать край кушетки. - Вести дискуссию, сразу , прямо резко, расхотелось. И Сенька лишь изредка огрызался. - Жалость - унижает мужчин! *Вжик* - ААЙЙ... мы еще дети... начал было философствовать Арсений. но следующий удар отбил всякое желание. - А о том, что я педагог! *Вжик* - Нельзя... АЙЙЙ... я и не забываю! *Вжик*! - ...бить детЕЙЙЙЙ... фух.. Такие мОлодцы, как Разумов ...*Вжик* Непедагогично!! АЙЙЙ!!!! Не дают мне забыть об этом*Вжик*. АЙЙ!! Макаренко читайте! Арсений уже приготовился к следующему удару. Но его не последовало. Может Евген , вразумленный Сенькиными речами передумал бить? Или это только передышка? В любом случае, возможность пожалеть, свою многострадальную, истерзанную попу Сенька не упустит! Тут же, обе ладошки отцепившись от края лавки, прикрыли рифленые ягодицы. - Евгений Палыч! Смотрите что вы наделали! Как теперь ребенку с такой попой на уроках сидеть! Никакой гуманности!
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: АЙЙ!! Макаренко читайте! - Макаренко, говоришь, - Арсения видимо, уже припекало и Евген решил немного изменить темп порки. - А ты сам то Макаренко читал? - руки пацана тут же прилипли к ягодицам, потирая их. Да, прут "режет" тело. Особенно вот такой - соленый, моченый и длинный. Евген внимательно глянул на его кончик. Не размахрился еще. Можно продолжать пороть им. Арсений Разумов пишет: - Евгений Палыч! Смотрите что вы наделали! Как теперь ребенку с такой попой на уроках сидеть! Никакой гуманности! - На это и рассчитано, Сеня, - прут легко постучал по тыльным сторонам мальчишеских ладошек. - Если голова не думает, что твоя попа, в тот момент когда ты на ее будешь присаживаться с легким выдохом, напомнит тебе, что сначала нужно включить голову, а уж потом - совершать поступки, за которые расплачивается именно она, вот эта твоя часть тела. Прут дотронулся теперь до ягодицы Разумова. - Руки убирай, - проговорил Евген и предупредил. - Еще раз отцепишь руки от края кушетки - привяжу!
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Макаренко, говоришь, - Арсения видимо, уже припекало и Евген решил немного изменить темп порки. - А ты сам то Макаренко читал? - А мне что его читать! Я же не педагог! Сразу же поняв свою выгоду, Сенька ухватился за спасительную мысль. Чем дольше он заговаривает Евгену зубы, тем дольше его попа отдыхает! - Я кино смотрел,- с уверенностью заявил Арсений. - Хотите расскажу! Хых, кино, конечно же он не смотрел. Там такая мутотня беспросветная, про каких то бомжей. В общем Сенька начал смотреть и бросил. Но насочинять он горазд. Поэтому не слишком боялся того, что Евген попросит его пересказать. Конце концов, может же у человека быть свое видение мира! Ну.. скажем, не очень близкое к оригиналу). Евгений Павлович писал: - Руки убирай, - проговорил Евген и предупредил. - Еще раз отцепишь руки от края кушетки - привяжу! - Так давайте все же, я вам расскажу кино. Убедитесь сами, что детей пороть нельзя! Послушно убирая руки с попы, Сенька приподнялся, развернулся полубоком на кушетке , подложив под себя руки , приготовившись рассказывать.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - А мне что его читать! Я же не педагог! - Я кино смотрел,- с уверенностью заявил Арсений. - Хотите расскажу! - Сеня, кино, снятое по книге проигрывает в содержательности по сравнению с той же книгой, - Арсений продолжает свое шоу. Ну - ну, парень! Посмотрим, надолго ли тебя хватит! - А расскажешь ты мне все это на уроке. И не только мне. Считай, что задание на дом ты получил. Через урок предоставишь доклад на тему: "Макаренко. Педагогические взгляды и идеи". Арсений Разумов пишет: - Так давайте все же, я вам расскажу кино. Убедитесь сами, что детей пороть нельзя! Послушно убирая руки с попы, Сенька приподнялся, развернулся полубоком на кушетке , подложив под себя руки , приготовившись рассказывать. Евген не ответил. Он обошел к Арсению со стороны головы. - Руки вытяни вперед! Обе!
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - А расскажешь ты мне все это на уроке. И не только мне. Считай, что задание на дом ты получил. Через урок предоставишь доклад на тему: "Макаренко. Педагогические взгляды и идеи". Да что за невезуха такая! Хотел потянуть время, отложить порку, а ухватил дополнительное домашнее задание. Хотя, иной раз насочинять, приврав, Сеньке просто в кайф. Однако, как не крути, обидно что Евген не повелся и продолжения порки кажется не избежать. Евгений Павлович пишет: - Руки вытяни вперед! Обе! Ну вперед, так вперед, Сенька так и сделал! Лежа на боку протянул ручки вперед. Правда не очень ловко лежать, ну чего не сделаешь, чтобы выполнить просьбу любимого учителя! - Только вы не очень лупите, Евгений Палыч,- предупредил он. - Больно же!
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: Ну вперед, так вперед, Сенька так и сделал! Лежа на боку протянул ручки вперед. Правда не очень ловко лежать, ну чего не сделаешь, чтобы выполнить просьбу любимого учителя! - Только вы не очень лупите, Евгений Палыч,- предупредил он. - Больно же! - Твое наказание соразмерно содеянному, - отрезал Евген и помог пацану улечься на кушетке так, как он лежал до этого, заботливо при этом поправив подушку у того под животом. - Да! Чуть не забыл тебя предупредить! - закрепив одну руку Арсения пристежками Евген посмотрел прямо в лицо Арсению. - Зная твою "любовь" к докладам и разным выходкам, я требую, чтобы ты подготовил серьезный исторический материал, со ссылками на источники. Если ты опять вздумаешь устроить из урока цирк, паясничая и выдавая всякую ересь за истину, то получишь две двойки и после занятий мы с тобой снова встретимся здесь, - пристегнув вторую Сенькину руку историк перешел на шаг и перехватил широким ремнем Арсения за поясницу. - Ну, вот, - выпрямился он. - Другое дело. И отошел к вазе за новой розгой.
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Твое наказание соразмерно содеянному, - отрезал Евген и помог пацану улечься на кушетке так, как он лежал до этого, заботливо при этом поправив подушку у того под животом. Хых. На боку Сенька лежал не долго. Евгений Палыч, заботливо, резким движением вернул его на живот, да еще и подсунул подушку так, что теперь Сенькины ягодицы, торчали как гора Эверест. Сенька пробовал возмущаться и вопить, однако, кроме того, что Евген, совладав с оказанным сопротивлением, пристегнул его руки , ничего не добился. - Евгений Палыч, за что!! Я же слушаюсь,- вопил пацан.- Вы же обещали!!! - Владимир Николаевич, скажите ему!!- возвал мальчишка к другому преподу. Однако его вопли не были услышаны. Евгений Павлович пишет: - Да! Чуть не забыл тебя предупредить! - закрепив одну руку Арсения пристежками Евген посмотрел прямо в лицо Арсению. - Зная твою "любовь" к докладам и разным выходкам, я требую, чтобы ты подготовил серьезный исторический материал, со ссылками на источники. Если ты опять вздумаешь устроить из урока цирк, паясничая и выдавая всякую ересь за истину, то получишь две двойки и после занятий мы с тобой снова встретимся здесь, - А когда это я без научных доказательств доклады писал?? Я всегда все научными фактами подтверждаю! Выдержками, народными мудростями! - вспыхнул Арсений. - Так что, Евгений Палыч, опять вы на меня напраслину гоните! Не переживайте. Все на высшем уровне будет, комар носа не подточит! Настроение было изрядно подпорчено привязными ремнями. Спорить, когда твоя голая жопа торчит кверху, а сам ты спутан по рукам и ногам- не очень сподручно. Однако и молчать Сенька не мог. Евгений Павлович писал: - Ну, вот, - выпрямился он. - Другое дело. И отошел к вазе за новой розгой. Бля! Еще и розга новая! А значит болючая - приболючая, хлесткая - прихлесткая. Хых, ну что за невезуха...
Евгений Павлович: Стоя возле розог Евген поймал себя на мысли о том, что все-таки странные штучки - эти прутья. Когда-то давно, первый доисторический человек выломал ветвь с дерева для того, чтобы задать трепку нерадивому отпрыску. И вот с той самой минуты и до сегодняшнего дня розги так и стоят на вооружении воспитателей, как испытанное эффективное средство. Причем, каждая розга приготовлена и потрачена лишь для одного. Вот вам и наглядный пример уважения к личности. Как в медицине - одноразовый шприц. Выбрав прут подлиннее Евген стряхнул с него воду и пропустив розгу через кулак вернулся к кушетке. Арсений Разумов пишет: - А когда это я без научных доказательств доклады писал?? Я всегда все научными фактами подтверждаю! Выдержками, народными мудростями! - вспыхнул Арсений. - Так что, Евгений Палыч, опять вы на меня напраслину гоните! Не переживайте. Все на высшем уровне будет, комар носа не подточит! - Научные факты оставь для физики, а народную мудрость для литературы, - Евген был серьезен. - Вообщем, Разумов - я тебя предупредил. Чтоб не было потом восклицаний - "я все хорошо подготовил, а вы...!" Трезвый доклад - положительная оценка, доклад в стиле"Сенька Разумов" - две двойки и цугундер. У тебя есть выбор. Евген еще раз взмахнул в воздухе розгой. Хорошо свистит. Звучно. - Так на чем мы остановились? - задал он риторический вопрос в пустоту. - Ах да! - вспомнил Евген и тут же прут с треском ударил по заду Арсения. - Сегодня Арсений здесь находится....*Вжик*..почему? - второй удар полоснул по ягодицам мальчишки, вычерчивая на них полоску, пересекающую наискосок прежние ровненькие параллельные.
Арсений Разумов: Пока розга не свистела над Сенькиным задом, мальчишка продолжал, с преспокойной совестью огрызаться, причем весьма и весьма" культурно". Евгений Павлович " Трезвый доклад - положительная оценка, доклад в стиле"Сенька Разумов" - две двойки и цугундер. У тебя есть выбор. - Евгений Палыч! Ну это уже вообще не серьезный разговор! Я не пью!! Какой такой нетрезвый доклад? Когда такое было? Напраслину на меня возводи.... Договорить мальчишка не успел. Свежая розга обожгла многострадальный зад. - УУЙ ёййопс,- выдал очередной всхлип Сеня, решив что пора бы и помолчать. Однако у классного на этот счет было свое мнение. Евгений Павлович пишет: - Сегодня Арсений здесь находится....*Вжик*..почему? - УУУУУУйййй...ссссс Как только первая жгучая боль чуть улеглась, Сеня решился все же ответить на вопрос классного. Ну, во - первых, молчать чревато, а во- вторых, пусть тот не думает, что сможет перевоспитать Сеню. Даже пусть и не надеется! - Потому, что Евгений Палыч, наш классный руководитель, меня не любит и решил выпороть,- выдал он в ответ, виляя не привязанным задом.
Евгений Павлович: Как только розги стали кусаться Сенька прекратил пререкаться и лишь крутился на кушетке выдавая шипящие-свистяшие звуки. Ну, понятно. Историк тут не легкий массаж ему устраивает. Арсений Разумов пишет: - Потому, что Евгений Палыч, наш классный руководитель, меня не любит и решил выпороть, - Сеня, не люблю я много чего. Вжик* - розга продолжала свое дело. - И кого тоже. А порю только лишь тебя одного! А почему? *Вжик , - продолжал допытываться Евген, не переставая наносить удары, с каждым разом все сильнее и сильнее прилагая усилия.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Сеня, не люблю я много чего. Вжик* - УУУЙЙЙ...ссс- лишь сильнее зашипел Арсений, под новыми ударами, обрушившимися на него, стараясь не заорать. - И кого тоже. А порю только лишь тебя одного! А почему? *Вжик - УУУЙЙ....сссс... - Потому что я у вас всегда крайний,- выдвинул очередную свою версию Сеня, как только дар речи вернулся к нему
Евгений Павлович: - Арсений, ты ведешь себя глупо, - Евген не переставая не торопясь взмахивал прутом. Розги продолжали чертить полосы на Сенькином теле. Некоторые из них были еле заметны которые исчезнут очень скоро, уже к вечеру будут совершенно не видны. Другие, наоборот, наливались сочным цветом. Вот они -то будут давать о себе знать долго. - Глупость трудно понять, но можно простить *Вжик* *Вжик* - продолжал говорить историк. - А вот подлость ..*Вжик* ..ее понять можно, но прощать глупо! Объяснить? *Вжик* - очередной стежок и очередная полоска засветилась розовым следком.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Арсений, ты ведешь себя глупо, - УУЙЙ..ссссс... Чего глупо- то! Правду говорю,- вопил Сенька, не от того, что хотелось поспорить, а оттого что было нестерпимо больно. А поорать на Евгена, реальная возможность выпустить пар. Евгений Павлович пишет: - Глупость трудно понять, но можно простить *Вжик* *Вжик* - продолжал говорить историк. - А вот подлость ..*Вжик* ..ее понять можно, но прощать глупо! Объяснить? *Вжик* ААЙЙЙ АААйййУУУУУААААЙ,- вопли Арсения слились в одно большое, практически не прекращающееся"ай" Евген нес какую- то заумную пургу, понимать которую нужен не один час сидения на жопе и размышлений на философские темы. А сейчас Сенькина задница была занята совсем другим делом. Она сжималась и сжималась под градом ударов. - Какая подлость, причем тут подлость,ООЙЙЙ..ссс. Подумаешь, хлопушку бахнули!! Не будем большеее,- орал он. - Хватит уже лупить, Евгений Палыч!
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Какая подлость, причем тут подлость,ООЙЙЙ..ссс. Подумаешь, хлопушку бахнули!! Не будем большеее,- орал он. - Хватит уже лупить, Евгений Палыч! - Орать ты хорошо умеешь, Сеня, - остановился Евен. - Сейчас я это слышу. А вот почему ты молчал, когда Владимир Николаевич общую тревогу объявлял, зная, что никакой угрозы нет. а попросту ваша глупая шалость? - Ваша бомбочка - это была именно глупость, которую можно было простить, если ты сразу признался, что это ваша дурость. А вот то, что ты молчал, когда взрослый по тревоге всю школу поднял, вот это - подлость! и вот за это Сеня, ты сейчас и расплачиваешься! - И лупить я тебя буду до тех пор, пока ты не поймешь, что глупость и подлость - самое дороге удовольствие, за которое надо платить своей шкуркой! *Вжик* *Вжик* *Вжик* *Вжик* *Вжик* - закончив воспитательную беседу Евген принялся подкреплять ее новыми розгами.
Арсений Разумов: Наконец то Евген тормознул и развел свое бла бла бла, на этот раз про глупость и подлость. Вывод Арсений сделал только один: Терпеть ему, эту порку, всю до конца придется. И надеться на жалость препода- бесполезно. Евгений Павлович пишет: - И лупить я тебя буду до тех пор, пока ты не поймешь, что глупость и подлость - самое дороге удовольствие, за которое надо платить своей шкуркой! - Понял я, понял... Надежда,как говориться, умирает последней. И попытаться убедить препода, что он понятливый, стоило.Однако... Розга снова засвстела и Сеня продолжив вопить свое АААЙЙЙЙЙ... Евгений Палыч.АААААААА.... ОООООООЙЙЙ .....ЙЙЙЙЕЕЕАААА. Боль была нестерпимой. Розга раз за разом больно кусала попу. Сеньке казалось, что там, уже одно сплошное кровавое месиво. А Евген все сек и сек. Слезы, непроизвольно подступили еще бы чуть чуть и покатились из глаз, вопреки воле хозяина. Однако, классный остановился, давая Сеньке очередную передышку.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - Понял я, понял... В правдивости Сенькиных слов Евген сейчас не сомневался. Все они, как правило, во время порки становятся понятливыми и послушными. Да вот только ненадолго эта их понятливость! Как только встают с кушетки, натягивают штанишки и немного притупляется боль - сразу их воспитуемое место ищет новых приключений. Арсений Разумов пишет: АААЙЙЙЙЙ... Евгений Палыч.АААААААА.... ОООООООЙЙЙ .....ЙЙЙЙЕЕЕАААА. Арсений вопил на все лады, а непривязанные его ноги отплясывали "классические танцевальные па". - Двадцать, - объявил историк Разумову, отбросил отработанный прут в сторону и и отошел за новым.
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Двадцать, - объявил историк Разумову, отбросил отработанный прут в сторону и и отошел за новым. Как двадцать? Разве еще только двадцать? Сене казалось что больше. Гораздо больше. По крайней мере задница болела и пульсировала не меньше чем с полтинника. Эх, сейчас бы пожалеть ее,несчастную, погладить. Хотя... и дотрагиваться -то страшновато. Кажется, дотронься до этого кровавого месива, еще больнее себе сделаешь. Хых, да и выбора то особого нет. Евген накрепко примотал его руки. Однако Сенька все же проверил ремни на прочность, дернув пару раз руками. ЭХ, мечтатель... Все же паузу Сеня решил использовать с пользой для себя. Коль уж нет никакой возможности унять боль, так хоть покапать Евгену на мозги. Авось выторгует чего нибудь. - Евгений Палыч, хватит уже. Я же понял все. Отпустите меня, - поклянчил Сеня, не шибко - то надеясь на успех.- Не буду я больше питарды в школе взрывать, не дурак же.
Кочубей: Славка все еще не терял надежды достучаться до благоразумия учителей. Он уже некоторое время, как отвернулся от стены и наблюдал экзекуцию. Но сочувствие к Сене у пацана возникло только на уровне сознания, а не чувств. Вид воспитуемого места и сам процесс наказания эмоций у Кочубея не вызывал. Все эмоции, способность сочувствовать перегорели давно, на войне. - Евгений Павлович, Владимир Николаевич, - безэмоционально обратился мальчишка к учителям, - отпускайте Разумова, он все осознал. Разве вы сами этого не видите?
Евгений Павлович: Евген вытянул из вазы три прута. Оценил их гибкость, глянул на распластанного на кушетке Сеньки и поочередно посвистел им в воздухе. Выбрал один. Самый длинный и толстый. Свистнул еще раз. Хорошо свистит! Евген сам невольно содрогнулся. Арсений Разумов пишет: - Евгений Палыч, хватит уже. Я же понял все. Отпустите меня, - поклянчил Сеня, не шибко - то надеясь на успех.- Не буду я больше питарды в школе взрывать, не дурак же. - Молодец, Сеня! - подошедший к кушетке историк заботливо поправил на спине Арсения скатившуюся на поясницу рубашку. Чтоб не мешала. - Умнеешь ты на глазах. Вот уже обещаешь, взрывы в школе не устраивать. да только недостаточно ты поумнел! В школе петарды не будешь взрывать. А во дворе школы? *Вжик* - размахнувшись Евген нанес еще один стежок Разумову. Кочубей пишет: - Евгений Павлович, Владимир Николаевич, - безэмоционально обратился мальчишка к учителям, - отпускайте Разумова, он все осознал. Разве вы сами этого не видите? - Слава, - историк повернулся к "адвокату". - Я многое вижу, мало того - я еще и многое понимаю! Осознать ошибки это половина дела. А вот понести за них заслуженное наказание - это уже вторая половина. Все логично. Сам видишь, что Арсений еще достаточно не проанализировал свои действия. *Вжик* - розга снова с причмокиванием удалила по заду Разумова.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Молодец, Сеня! - подошедший к кушетке историк заботливо поправил на спине Арсения скатившуюся на поясницу рубашку. Чтоб не мешала. - Умнеешь ты на глазах. Вот уже обещаешь, взрывы в школе не устраивать. да только недостаточно ты поумнел! В школе петарды не будешь взрывать. А во дворе школы? - А во дворе можно! Они же для улицы предназначены- значит можно! Сенька размыслил так: В правилах интерната не написано что петарды взрывать нельзя на территории. На упаковках фейерверков - тоже таких надписей не бывает. А то что не запрещено - то разрешено! Но похоже Евгену такой ответ не понравился, так что Сенька, пока не поздно. решил переиграть. - Если не хотите, то и не буду. Совсем. Нигде. Правда. Только пустите, Евгений Палыч. Но видимо или Сенька был не слишком убедительным или классный слишком сердитым, но розга опять засвистела. Евгений Павлович писал: *Вжик* - размахнувшись Евген нанес еще один стежок Разумову. - АЙЙЙ.. сссссс,- завопил опять Сеня, ухватив свежим прутом. И про себя сосчитал количество ударов которое осталось терпеть. * девять* Че он там, палку выбрал, вместо розги.... Евгений Павлович писал: - Слава, - историк повернулся к "адвокату". - Я многое вижу, мало того - я еще и многое понимаю! Осознать ошибки это половина дела. А вот понести за них заслуженное наказание - это уже вторая половина. Все логично. Сам видишь, что Арсений еще достаточно не проанализировал свои действия. Славка блин!!!! Без тебя Евген злой как гад, задолбил своим бла бла бла, еще ты масла в огонь подливаешь. Хотя.. кто знает... может на Славяна переключится, хоть мне мозг выносить не будет. - Все я проанализировааал! Все понял!!Отпустите, Евгений Палыч,- поддакнул Славику Сеня, спасая свой зад. *Вжик* - розга снова с причмокиванием удалила по заду Разумова. - ОООЙЙЙ..ййеп..сссс Да когда же это закончится!! Терпелки уже никакой нет. *восемь*
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: - А во дворе можно! Они же для улицы предназначены- значит можно! Арсений Разумов пишет: - Все я проанализировааал! Все понял!!Отпустите, Евгений Палыч, - Если не хотите, то и не буду. Совсем. Нигде. Правда. Только пустите, Евгений Палыч. Как будто в опровержение слов Кочубея и в подтверждение Евгена Сеня вновь загнул палку. - А ты говоришь - осознал, - с укором произнес Евген, обращаясь к Славе. Арсений Разумов пишет: - Все я проанализировааал! Все понял!!Отпустите, Евгений Палыч, - Проанализировал?! *Вжик*, - продолжал Евген свою воспитательную деятельность, не придерживая прут. Только паузы делая между ударами подлиннее. - Хорошо! - Понял?! *Вжик* - это замечательно! - Значит сейчас, Арсений, *Вжик* ты нам расскажешь *Вжик* где можно взрывать петарды?! - Евген остановился. - Я жду твоего ответа. Если он будет правильный, то получишь оставшиеся три удара и будешь свободен. А если ответ будет неверный...- историк многозначительно замолчал.
Арсений Разумов: Евген не унимался. Лупил и лупил приговаривая... Несчастному Сеньке, привязанному- примотанному по рукам и ногам к кушетке, только и оставалось вопить. От невыносимой боли, предательские слезы все же покатились из глаз, сколько Сеня не пытался их загнать подальше. И тут же заложило нос... А классный все не унимался, устроил допрос с пристрастием, про эти дурацкие петарды. Будто Арсений пиротехник и должен знать технику безопасности, при работе с взрывчатыми веществами. - Значит сейчас, Арсений, *Вжик* ты нам расскажешь *Вжик* где можно взрывать петарды?! - Евген остановился. - Я жду твоего ответа. Если он будет правильный, то получишь оставшиеся триудара и будешь свободен. А если ответ будет неверный...- историк многозначительно замолчал. Ой ЁЁП! Еще больше он не выдержит! ему бы эти оставшиеся три... как нибудь... И тут до Сени дошло КАК можно выкрутится! - Нигде нельзя, пока 18 лет не исполнится,- выдал он правильный ответ.
Евгений Павлович: Евген не видел лица Арсения, но знал наверняка, что у того уже льются слезы. Да это и слышно. По голосу. И из пут рвется, выгибается. Выгибался бы еще сильнее, на ремни не позволяют. А глядя на исполосованную, распухшую задницу Сеньки Евнген невольно подумал о том, что ремень все же гуманное орудие педагоги. Не слишком ли сильно для пацана? Но просечек нет. Захлестов тоже. И данное слово надо держать! Еще три удара. Арсений Разумов пишет: - Нигде нельзя, пока 18 лет не исполнится, - Будем считать, что ответ верный! - похвалил Евген Разумова. - Значит, до восемнадцати лет Арсений Разумов не будет устраивать никаких взрывов нигде. Правильно я говорю? Розга, прицеливаясь, легла на середину ягодиц парнишки.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Будем считать, что ответ верный! - похвалил Евген Разумова. - Значит, до восемнадцати лет Арсений Разумов не будет устраивать никаких взрывов нигде. Правильно я говорю? -Правильно, правильно,- поддакнул классному Сенька. Сейчас бы он подтвердил все что угодно, лишь бы эта нестерпимая порка поскорее закончилась. и он бы смог, хоть чуть чуть унять боль в ягодицах. Прут снова коснулся его задницы и Арсений невольно сжался, ожидая нового взрыва боли на своей заднице.
Евгений Павлович: Арсений Разумов пишет: Правильно, правильно, - А раз правильно, *Вжик*- прут снова с силой опустился на задний мозг пацана с характерным треском. - Закрепим этот урок в твоей светлой голове, *Вжик*, - довел порку до конца Евген и бросил прут на пол. -Порка окончена, - объявил Евген и принялся отстегивать ремень, державший Арсения вокруг поясницы.
Арсений Разумов: - ООййй..ссссс...АААААААААААА!!!!!!!!!! - взвыл Сенька, не выдержав последних, и видимо особо кусачих ударов. "Ну блин!! Не хватало еще завыть",- злился он сам на себя, слушая, как классный отстегивает ремни. -"Неужели все, отмучился.." Вытереть сопли, не было никакой возможности, руки, все еще были привязаны. Жутко хотелось нахамить в ответ на Женины - Закрепим этот урок в твоей светлой голове... -Порка окончена... ... однако, инстинкт самосохранения сработал надежно и Арсений промолчал, лишь обиженно шмыгнув носом. Сеня, задрав голову посмотрел на пацанов, расставленных по углам. У них все еще впереди...
Евгений Павлович: Евген долго не возился. Следом же отстегнул и пристежки на запястьях Арсения и не удержался - широкой ладонью провел по светлой Сенькиной голове. - Поднимайся, молодец! - и отошел к компьютеру, внести запись о наказании в личный файл Арсения Разумова. да и пацану надо дать время прийти в себя и одеться.
Арсений Разумов: Евгений Павлович пишет: - Поднимайся, молодец! - и отошел к компьютеру, записать замечание в личный файл Арсения Разумова. Сеня вставать не спешил. Подождут. Да и пацаны, пожалуй, не против резину потянуть. Отвернувшись к стене, ( а фиг ли на него Угол пялится), вытер глаза, растер, на сколько это было возможно сопли. Оглянувшись назад, заценил свою исполосованную задницу. Тихонько провел по ней ладошкой, посмотреть нет ли крови. И лишь потом, потихоньку, стал подниматься. Тишина повисшая в цугундере тяготила. Кажется каждый его ох, каждый шорох был всем слышен. - Евгений Палыч, че так сильно - то отлупили,- не выдержав молчания спросил Сенька натягивая на себя треники. - Я могу идти? Хых, какой же Сеня все же молодец, что не надел трусов. Сейчас он это оценил по достоинству.
Евгений Павлович: Евген не торопил Арсения. Он деловито щелкал по клавиатуре компа, вписывая нужные данные в документы. Разумов Арсений. Наказание : розга. Количество: 30 Выполнил : Лохвицкий Е.П. Закрыв документ - глянул на Арсения. Никаких необычных признаков не наблюдается. Наказанный вдет себя обычно. Одевается. Арсений Разумов пишет: - Евгений Палыч, че так сильно - то отлупили,- не выдержав молчания спросил Сенька натягивая на себя треники. - Я могу идти? - Можешь отойти! В угол! - разрешил Евген, ясно давая понять Разумову, что из помещения его не выпустят. - Твои товарищи по оружию присутствовали при твоем наказании, теперь твоя очередь - присутствовать при их. Так будет честно! - историк знал, что сейчас Арсений взвоет о том, что ему тяжело стоять и начнет рассыпаться трелями о несправедливости жизни.. Все это уже бывало и не раз. Но Евген решил твердо не отпускать Арсения до окончания наказания всех ребят.
Жорка Киселев: На протяжении всей "процедуры" Кисель стоял молча, продолжая сверлить взглядом кафельную стенку, находившуюся перед его лицом. И как она не задымилась и не потрескалась? Не понятно. Смотреть на то, как наказывают его друга не хотелось, поэтому Жорка ни разу не оглянулся. Достаточно того, что он все слышит. Арсеня было жалко! Кисель то злился, сжимая кулаки и мучаясь от того, бессилен что-то изменить, то вздрагивал, когда свист и следующий за ним вопль слишком уж врезались в Жоркин мозг, то напряженно вслушивался в тишину, которая вдруг наступала, но не означала, то мучниям Разума пришел конец. Ну вот, наконец-то все закончилось! Кисель покосился на рядом стоявшего Славку. Стоит, будто каменный. Эх... Кисель ждал , когда Разума отпустят и он будет проходить мимо Жорки к дверям. Как он там? Не девчонка, конечно, порку легче переносит, но все-таки.. Евгений Павлович пишет: - Можешь отойти! В угол! - разрешил Евген, ясно давая понять Разумову, что из помещения его не выпустят. - Твои товарищи по оружию присутствовали при твоем наказании, теперь твоя очередь - присутствовать при их. Так будет честно! - Хрена се! - тут же подал голос Кисель и развернулся. - Евгений Павлович! Да отпустите вы его! Чего он, не знает что ли, как это будет! - заступился за другана Кисель. - Владимир Николаевич! ну вы хоть скажите! Пусть Арсений идет к себе!
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - Хрена се! - тут же подал голос Кисель и развернулся. - Евгений Павлович! Да отпустите вы его! Чего он, не знает что ли, как это будет! - заступился за другана Кисель. - Владимир Николаевич! ну вы хоть скажите! Пусть Арсений идет к себе! - Разумов пойдет к себе.... В угол,- поддержал Владимир Евгения Палыча, хоть сам и не был сторонником всех этих углов после порки. Выпорот - прощен- его принцип, но иногда можно от него и отступить, особенно с такими молодцами. завсегдателями цугундера, как Разумов, Киселев. - А ты, Киселев, ему этот угол освободишь, заняв следующим место на кушетке. - Исполнять!
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Можешь отойти! В угол! - разрешил Евген, ясно давая понять Разумову, что из помещения его не выпустят. - Твои товарищи по оружию присутствовали при твоем наказании, теперь твоя очередь - присутствовать при их. Так будет честно! - историк знал, что сейчас Арсений взвоет о том, что ему тяжело стоять и начнет рассыпаться трелями о несправедливости жизни.. Что за черт! Евген специально над ним издевается! Вот же Гад! Вот и Жорка за него заступается. Сенька с надеждой посмотрел на Владимира Николаевича, может он отпустит, всегда же отпускал... И опять облом, да что же они, сговорились сегодня зверствовать, что ли... Тяжело вздохнув и не став спорить ( толку- то) Сеня отправился в угол. Хлопнул Киселя по плечу, мол держись друг, спасибо за поддержку, ценю!
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Разумов пойдет к себе.... Вот сразу бы так! Кисель уже выдохнул. Арсеня отпустили! Владимир Николаевич пишет: В угол,- Бл @@ ! Недолго радовалась старушка... Владимир Николаевич пишет: - А ты, Киселев, ему этот угол освободишь, заняв следующим место на кушетке. - Исполнять! То что у Жорки номер "два" это он и сам отлично помнил! А Угол раскомандовался, как полковник на параде!Арсений Разумов пишет: Хлопнул Киселя по плечу, мол держись друг, спасибо за поддержку, ценю! Исполнять! Кисель не солдафон какой-нибудь! Сердито зыкнув на препода Жорка выдвинулся из угла, на ходу поймав дружеский шлепок Арсеня по плечу и тут же ответив ему взаимным. Не успела кушетка остынуть после Арсеня, а уже Киселю на нее нужно падать. Жорка обвел комнату взглядом. Единственный стул всегда служил местом для скучающих вещей, ожидавших своего хозяина. - Как раздеваться? - нарочито беспечно спросил Кисель, не торопясь расставаться со штанами.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - Как раздеваться? - нарочито беспечно спросил Кисель, не торопясь расставаться со штанами. - Георгий, мы с тобой встречаемся тут далеко не первый раз. Так же? Ты должен знать, что устраивать фокусы со мной бесполезно. Поэтому кончай паясничать, не уподобляйся Арсению.Ни к чему хорошему это не приведет. - Штаны можешь не снимать, как тебе удобно. Оголяй задницу и укладывайся на кушетку. Если тебя тоже надо привязать - скажи, мне не трудно, привяжу. Владимир не спешил вставать со стула, спокойным невозмутимым тоном беседуя с Киселевым. За прутом сходить успеет, а цирк может затянуться на долго.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Георгий, мы с тобой встречаемся тут далеко не первый раз. Так же? Ты должен знать, что устраивать фокусы со мной бесполезно. Поэтому кончай паясничать, не уподобляйся Арсению.Ни к чему хорошему это не приведет. - Откуда я знаю, - буркнул Кисель, продолжая гнуть свою линию. - Может вы на этот раз пересмотрите свои привычки. Один раз так, другой раз...подобреете и выпустите. Всех! Кисель покосился на классного. Молчит, проклятый! Владимир Николаевич пишет: - Штаны можешь не снимать, как тебе удобно. Оголяй задницу и укладывайся на кушетку. Если тебя тоже надо привязать - скажи, мне не трудно, привяжу. - А можно..мне водички попить? - скользя взглядом в поисках графина с водой попросил Жорка. - В горле пересохло что-то. Кхе..кхе...
Владимир Николаевич: Жорка Киселев пишет: - Откуда я знаю, - буркнул Кисель, продолжая гнуть свою линию. - Может вы на этот раз пересмотрите свои привычки. Один раз так, другой раз...подобреете и выпустите. Всех! - Привычки не пересмотрю, не подобрею, а выпущу всех, лишь после того как выпорю. Так что не испытывай мое терпение, а то я, по доброте душевной, начну добавку считать. Жорка Киселев писал: - А можно..мне водички попить? - скользя взглядом в поисках графина с водой попросил Жока. - В горле пересохло что-то. Кхе..кхе... - Ну началось, одному в туалет, второму попить... - Впрочем... можешь и попить, графин вон, - ткнул Владимир пальцем в кувшин с водой. -Но пару ударов я накину.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Привычки не пересмотрю, не подобрею, а выпущу всех, лишь после того как выпорю. Так что не испытывай мое терпение, а то я, по доброте душевной, начну добавку считать. - А вы считайте, как на шкале координат - минус один, минус два, минус три, - Жорка не двигался с места, продолжая оттягивать фиговый для себя момент. - Тогда и вам будет хорошо, и мне - неплохо. Владимир Николаевич пишет: Ну началось, одному в туалет, второму попить... - Впрочем... можешь и попить, графин вон, - ткнул Владимир пальцем в кувшин с водой. -Но пару ударов я накину. - Вла-а-аадимир Николаевич! - укоризненно протянул Кисель, покачивая головой. - Разве это по-человечески? Не дать испить водицы! Почитайте историю! Испокон веков на Руси не подать жаждущему страннику воды, считалось....ээ..дурным тоном! А вы! Водой надумали торговать! Да еще и такую цену за нее заламываете! Как сказала бы моя бабушка - стыдно, молодой человек! Стыдно! И за державу обидно! Кисель жадным взглядом посмотрел на графин, но остался на месте. Шутит математик иль не шутит?
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - А вы считайте, как на шкале координат - минус один, минус два, минус три, - Жорка не двигался с места, продолжая оттягивать фиговый для себя момент. - Тогда и вам будет хорошо, и мне - неплохо. - На шкале координат не только минус имеется, но и плюс, Жора, плохо учишь. Будет повод сбавить количество розг, тебе начисленных, несомненно убавлю, а пока у меня есть желание прибавить. Жорка Киселев пишет: - Вла-а-аадимир Николаевич! - укоризненно протянул Кисель, покачивая головой. - Разве это по-человечески? Не дать испить водицы! Почитайте историю! Испокон веков на Руси не подать жаждущему страннику воды, считалось....ээ..дурным тоном! А вы! Водой надумали торговать! Да еще и такую цену за нее заламываете! Как сказала бы моя бабушка - стыдно, молодой человек! Стыдно! И за державу обидно! - Да разве,Жора я не даю,- Владимир сделал удивленно большие глаза.- Вон графин, пожалуйста пей, слуг нет тебе воду подносить. Но за все удовольствия в жизни приходится платить. - И знаешь что, Георгий, мне надоело ждать и препираться. Пожалуй я начну считать, до десяти. Все что свыше десяти, это будет количество дополнительных розг, выписанных тобой тебе же. Так что в твоих интересах быстренько улечься. - И так... раз.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - На школе координат не только минус имеется, но и плюс, Жора, плохо учишь. Будет повод сбавить количество розг, тебе начисленных, несомненно убавлю, а пока у меня есть желание прибавить. Жорка лишь криво усмехнулся. можно подумать, он этого не знает! И про шкалы, и про желание математика. Не помнил он ни разу, чтоб Угол сбавлял ему назначенное количество. Всегда вбивал тюлька - в тюльку! Аккуратист! Владимир Николаевич пишет: - Да разве,Жора я не даю,- Владимир сделал удивленно большие глаза.- Вон графин, пожалуйста пей, слуг нет тебе воду подносить. Но за все удовольствия в жизни приходится платить. Кисель уже мысленно махнул рукой на обещанную пару стежков и сделал шаг к графину, но приостановился. Владимир Николаевич пишет: - И знаешь что, Георгий, мне надоело ждать и препираться. Пожалуй я начну считать, до десяти. Все что свыше десяти, это будет количество дополнительных розг, выписанных тобой тебе же. Так что в твоих интересах быстренько улечься. - И так... раз. До десяти! Кисель набычился! - А вы только до "десяти" считать умеете? - уже грубовато начал пацан. - Воды нельзя, десять секунда на принятие положение лежа! Что за порядочки тут у вас?! Может еще и хронометраж назначите? - огрызнулся он.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - А вы только до "десяти" считать умеете? - уже грубовато начал пацан. - Воды нельзя, десять секунда на принятие положение лежа! Что за порядочки тут у вас?! Может еще и хронометраж назначите? - огрызнулся он. - Ну ну, поговори... Подольше. - Два...
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Ну ну, поговори... Подольше. - Два... - А почему бы не поговорить? С умным человеком, - снова огрызнулся Кисель, но к стулу все же развернулся. Благо Угол считал не быстро, не так, как секунды отсчитывает секундомер. Отвернулся от преподов и, разувшись, стал стягивать с себя треники. Сложил из аккуратно, запихнул кроссовки с носками под стул и шагнул к кушетке.Снова бросив злой взгляд на математика. - А вы ее, - Кисель кивнул на кушетку. - Стерилизовать не будет? А то - негигиенично получается. А гигиена - залог здоровья!
Владимир Николаевич: Жорка Киселев пишет: - А вы ее, - Кисель кивнул на кушетку. - Стерилизовать не будует? А то - негигиенично получается. А гигиена - залог здоровья! - Разумов, ты заразный? Последний медосмотр давно проходил? - Жорка, нет, он не заразный, проверяют вас. Так что стерилизовать не буду. Ложись! Владимира мало интересовало удалась ли его шутка или нет, хотелось поскорее уложить Киселева и покончить с этой тягомотиной наконец. - Шесть...
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Разумов, ты заразный? Последний медосмотр давно проходил? - Жорка, нет, он не заразный, проверяют вас. Так что стерилизовать не буду. Ложись! - А я от вас другого и не ожидал!- не забыв стащить трусы до колен Кисель прицелился на кушетку. - Простынку бы хоть постелили, раз стерилизовать не хотите! - уперевшись коленками в кожаное тело кушетки Жорка вскоре оказался на ней верхом, на четвереньках. Владимир Николаевич пишет: - Шесть... - Как "шесть?! - возмущенно-удивленно возбухнул Кисель. - Владимир Николаевич! Вы неправильно считаете! После цифры "два" идет цифра "три"! Это вам любой первоклассник скажет! А вы! Видимо, давно вы на курсах по повышению квалификации не были! Подзабыли все.. Но сколько не тяни время, а улечься - много его не надо. И Кисель, покоряясь неизбежному - растянулся на кушетке.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев пишет: - А я от вас другого и не ожидал!- не забыв стащить трусы до колен Кисель прицелился на кушетку. - Простынку бы хоть постелили, раз стерилизовать не хотите! - Простынки в лазарете, а тут хлорамин, вон в банке. Хочешь носом в хлорку тыкаться, можешь протереть,- разрешил Владимир и встав со стула направился к ведру с розгами. Жорка Киселев пишет: - Как "шесть?! - возмущенно-удивленно возбухнул Кисель. - Владимир Николаевич! Вы неправильно считаете! После цифры "два" идет цифра "три"! Это вам любой первоклассник скажет! А вы! Видимо, давно вы на курсах по повышению квалификации не были! Подзабыли все.. - Как хочу, так и считаю. У меня новая система счисления, специально для Киселева разработана. А твое дело, Георгий, успеть улечься. - Между прочим уже восемь... Владимир обернулся к кушетке. - О, ты никак улегся. Молодец. Считай удача, без штрафных обошлось. Не спеша педагог стал выбирать прут, перебирая их в ведре. Этот жидковат. Этот толст, рановато таким воспитывать. Этот.. вымок плохо, не гнется, через пару ударов истреплется как мочалка. Наконец подходящая розга была выбрана. Встряхнув с нее капельки воды, Владимир вернулся к кушетке. - Ну что, Георгий, тебя, как Арсения привязывать к кушетке или так сойдет? - Только чур... Задом крутить - крути, орать можешь, сколько влезет, ну если хочешь, поплачь. Но руки не подставлять и с кушетки не съезжать - добавлю! - Ты понял меня?
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Как хочу, так и считаю. У меня новая система счисления, специально для Киселева разработана. А твое дело, Георгий, успеть улечься. - Между прочим уже восемь... - А вы эту систему патентовать будет? - Кисель все же повернул голову, наблюдая за математиком. Владимир Николаевич пишет: - О, ты никак улегся. Молодец. Считай удача, без штрафных обошлось. - Примите мои искреннее соболезнования, - буркнул Кисель, стараюсь, чтобы до Угла долетело лишь неразборчивое бу-бу-бу. Ишь, как любовно выбирает розги. Старается. И для него, для Жорки. Кисель шумно выдохнул, увидев как рука препода остановилась на толстой дубине. Это же палка для убийства! Но, конечно же, орать сейчас об этом Кисель не собирался, лишь задница пацана отреагировала импульсивным вздрагиванием. Владимир Николаевич пишет: - Ну что, Георгий, тебя, как Арсения привязывать к кушетке или так сойдет? - Только чур... Задом крутить - крути, орать можешь, сколько влезет, ну если хочешь, поплачь. Но руки не подставлять и с кушетки не съезжать - добавлю! - Ты понял меня? На этот раз Кисель выдохнул уже с облегчением - Угол остановил свой выбор на более-менее средненьком таком прутике. - Не надо меня привязывать. Никогда не привязывали, - напомнил он преподу, что до этого момент не было необходимости быть прикрученным к лежаку. Еще чего! Эту хрень Кисель терпеть не мог и захоти Угол его пристегнуть к кушетке, ему пришлось бы применять силу. Сам Кисель не собирался покорно вытягивать руки и давать этим защелкам зафиксировать себя, будто осужденному в средневековье, которого запихивали в колодки и выставляли на общее посмешище. - Вы забыли сказать, какие фигуры чертить можно, при кручении. А то может какие-нибудь ограничения и тут есть? - продолжал хорохорится Кисель, с замиранием сердца ожидая той, самой страшной минуты - первого удара. - И только - "не съезжать"? А сбегать можно? - подсознательно понимая, что уже пора заткнуться Жорка все никак не мог заставить себя это сделать. Хоть на мозг Углу покапать.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - А вы эту систему патентовать будет? - Кисель все же повернул голову, наблюдая за математиком. - Хотел патентовать, но раз тебе не нравится - не буду,- продолжал хохмить математик, в ответ на едкие шуточки мальчишки. Но и того понять можно.. Не сладко, вот так, добровольно стягивать штаны в преддверии хорошей порки. - Вы забыли сказать, какие фигуры чертить можно, при кручении. А то может какие-нибудь ограничения и тут есть? - продолжал хорохорится Кисель, с замиранием сердца ожидая той, самой страшной минуты - первого удара. - А какие хочешь крути, мне не жаль. Синяки - то тебе носить. Но если без наследников останешься, тут уж я не виноват. Предупредил... - И только - "не съезжать"? А сбегать можно? - подсознательно понимая, что уже пора заткнуться Жорка все никак не мог заставить себя это сделать. Хоть на мозг Углу покапать. - Ну попробуй, сбеги разок, поглядишь хоть сколько дополнительных заработаешь. Вот тебе и положительный момент будет. В общем препираться с мальчишкой решительно надоело. Прут был выбран, дальше оттягивать начало наказания не было смысла и Владимир спокойно, без спешки начал порку. - Раз... Два... Полоски одна за другой, от серединки ягодичек к ногам, стали ложиться ровными рядками. - Три... А было бы шесть, сам не захотел,- подколол мальчишку учитель.Будет знать как с ним спорить!
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Хотел патентовать, но раз тебе не нравится - не буду, - Разве мне не нравиться? Я только спросил! - приближающийся к Жорке математик заставлял мальчишку ерзать на кушетке. Владимир Николаевич пишет: - А какие хочешь крути, мне не жаль. Синяки - то тебе носить. Но если без наследников останешься, тут уж я не виноват. Предупредил... - Да я про ТБ хотел поинтересоваться, - ухмыльнувшись на слова математика Кисель сжал руками край кушетки и попытался распустить тело, по опыту зная, что чем сильнее сжимаешься, тем сильнее чувствуется боль. Но продолжать Угол не собирался, о чем и продемонстрировали его намерения. Видя, как замахивается математик Жорка сжал зубы. Бл @@! Опять придется кусать рукав! Чтобы потом не жевать губы, сдерживая крики. Владимир Николаевич пишет: - Раз... Два... Полоски одна за другой, от серединки ягодичек к ногам, стали ложиться ровными рядками. - Три... А было бы шесть, сам не захотел,- подколол мальчишку учитель.Будет знать как с ним спорить! - Ммммммсссссс....! - успев все же вцепиться в материю на рукаве Жорка приглушал стоны. Нормальное начало. Угол не злобствовал, давая вздохнуть/выдохнуть между ударами, которые непроизвольно заставляли вилять задницей. Подколка учителя достигла своей цели, царапнув пацана может быть чуть полегче прута. Эх, как бы знать что тебе пригодятся самые нелепые вещи, так относился бы к ним по другому. По доброму! Поймав момент Кисель через плечо бросил на Угла злобный взгляд.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: Поймав момент Кисель через плечо бросил на Угла злобный взгляд. - Ну чего смотришь,- поймав взгляд ученика хмыкнул Владимир. - Сам виноват! Не велико удовольствие тебя драть. - Вот не сиделось ровно на попе на уроке, * Вжик*, теперь тут задницей крути * Вжик*.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Ну чего смотришь,- поймав взгляд ученика хмыкнул Владимир. - Сам виноват! Не велико удовольствие тебя драть. - Да ладно! - буркнул недовольно Кисель, стараясь разозлиться на Угла. Уж и посмотреть на него нельзя! Вот Змий он все же! Гадкий Змий! - Я же предлагал меня отпустить. Вот и разошлись бы по-хорошему. Я налево. Вы - направо! Нет же! Не согласилась. А теперь - жалуетесь! - не хотел оставаться в долгу Жорка. Владимир Николаевич пишет: - Вот не сиделось ровно на попе на уроке, * Вжик*, А на кушетке ей еще и ровно не лежалось! Кисель вновь дернулся, сжимая интуитивно половинки. Ой, бл ""! Больно же! Владимир Николаевич пишет: теперь тут задницей крути * Вжик*. - Мсссук...ааа! - удар ожег и Кисель выдохнув приглушенное стоном ругательство снова вцепился зубами в рукав.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев пишет: - Я же предлагал меня отпустить. Вот и разошлись бы по-хорошему. Я налево. УВы - направо! Нет же! Не согласилась. А теперь - жалуетесь! - не хотел оставаться в долгу Жорка. - Да я бы с удовольствием тебя Георгий отпустил, только вот понимаешь, работа у меня такая, воспитывать вас. Прут еще раз описав полукруг,вытянул мальчишку по заднице, чуть ниже, оставляя после себя белую полосу, которая следом налилась кровью и стала красной. Владимир заценил свою работу. Че тут скажешь, мастерски. Как не пошло это звучит но за время работы в интернате, драть он научился. Если бы от этого был какой то толк... - Вот не накажи я тебя сейчас, ты подумаешь что раз проскочил сегодня, то и в следующий раз с рук сойдет. И опять че нибудь подорвешь. А если шкуру с задницы спущу, да посильнее, то в следующий раз страшновато будет учителя разыгрывать. *Вжик**Вжик* - Так ведь Жора? Жорка Киселев пишет: - Мсссук...ааа! - За речью следи, а то самого считать заставлю, чтобы рот занят был... *Вжик**Вжик* - Десяток!- объявил Владимир и пихнув старый прут в корзину пошел за свежим. - Что Жорка, может тремя, чтобы наверняка запомнилось,- выбирая из вазы прутья не упустил он шанс еще раз подколоть мальчишку.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Да я бы с удовольствием тебя Георгий отпустил, только вот понимаешь, работа у меня такая, воспитывать вас. Ой, да завязывал бы он уже про свою работу! Пока Кисель думал, что бы ему сказать такое поумней на его зад снова прилетело...Рука непроизвольно дернулась потереть, прижаться к ужаленному месту, н лишь упала вниз, стукнувшись об пол и снова вернулась на место - на край кушетки. Владимир Николаевич пишет: - Вот не накажи я тебя сейчас, ты подумаешь что раз проскочил сегодня, то и в следующий раз с рук сойдет. И опять че нибудь подорвешь. А если шкуру с задницы спущу, да посильнее, то в следующий раз страшновато будет учителя разыгрывать. *Вжик**Вжик* - Так ведь Жора? - Не тааааак! - ответ Киселя совпал с новым стежком и у пацана вырвался невольный выкрик. Кисель всегда знал, что совесть у него есть. И она не всегда дремлет. Вот пристыдил бы его Угол за сегодняшний финт, в другой раз Кисель бы дважды подумал, прежде чем закладывать "бомбочки" в классе. Так ведь почему то преподы убеждены в том, что хорошая припарка способствует активации совести. Эх.. Но спорить с преподами, когда над твоей "душой" свистит розга или ремень - неблагодарное дело. Не докажешь ведь... Владимир Николаевич пишет: - За речью следи, а то самого считать заставлю, чтобы рот занят был... *Вжик**Вжик* - Десяток! "Третья часть" - пронеслось в Жоркином мозгу. было уже жарко. И не только той части тела, которую прожаривал прут. На лбу у Киселя выступил пот. Владимир Николаевич пишет: Что Жорка, может тремя, чтобы наверняка запомнилось,- выбирая из вазы прутья не упустил он шанс еще раз подколоть мальчишку. Ох, Угол охренел! Кисель всем телом повернулся в сторону препода, изогнувшись на кушете. - Думаете у меня память такая плохая? - глядя больше на его руки, чем на самого математика немного громко произнес пацан.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - Думаете у меня память такая плохая? - Не Жорка, она у тебя хорошая, только хитрая. Когда надо, прячется... - Вот я и подумал, три прута больше запомнятся чем один,- все еще ковыряясь в вазе шутил математик.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Не Жорка, она у тебя хорошая, только хитрая. Когда надо, прячется... - Вот я и подумал, три прута больше запомнятся чем один, - Ничего не прячется! - поддавшись на провокацию возбухнул Кисель. - Она у меня очень даже ...- и тут Кисель увидел губы математика растянуты в легкой улыбке. Этот Змий еще и ухмыляется! - Да я ваши розги до конца своей жизни не забуду! - выпалил он, сердито глядя на препода. - Не надо мне ваших трех! - уже совсем громко заявил он. - А то еще умахаетесь! А вас беречь надо! - с вызовом выплюнул Кисель и ,отвернувшись, снова растянулся на кушетке, демонстрируя свое пренебрежительное отношение к происходящему.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев пишет: - Да я ваши розги до конца своей жизни не забуду! - выпалил он, сердито глядя на препода. - Не надо мне ваших трех! - уже совсем громко заявил он. - А то еще умахаетесь! А вас беречь надо! - с вызовом выплюнул Кисель и ,отвернувшись, снова растянулся на кушетке, демонстрируя свое пренебрежительное отношение к происходящему. - Евгений Палыч, вы слышите, как Георгий обо мне печется,- похвастался математик.- Аж слезу выбил,- усмехнулся он, подмигивая другу. - Жорка, ты лучше не шкодь! Тогда мне вообще ими махаться не придется. - Ну не хочешь три, не надо. Прута хватит. Одним, говорят, больнее. Владимир наконец выбрал подходящий прутик. Такой... Чтобы не убить, но одновременно чтобы он неприятно выделился из всех, ранее расписывающих Жоркину попу. - А то что на всю жизнь запомнишь - это хорошо! * вжик*, - вытянул он мальчишку.- Не зря значит стараюсь, на пользу пошли. * Вжик** Вжик*
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Евгений Палыч, вы слышите, как Георгий обо мне печется,- похвастался математик.- Аж слезу выбил,- усмехнулся он, подмигивая другу. Опять врет! Слезу выбил! Сейчас бы Кисель с удовольствием выбил у математика прут из рук. Примысли о пруте рука все же сорвалась с места и потялусь потереть зад. Под ладонью Жорки явно чувствовались рифленые полоски. ЩЩщет! Владимир Николаевич пишет: - Жорка, ты лучше не шкодь! Тогда мне вообще ими махаться не придется. - Ну не хочешь три, не надо. Прута хватит. Одним, говорят, больнее. - Добрый вы, Владимир Николаевич, как я посмотрю, - продолжал бухтеть Кисель, даже и не делая попыток оглянуться на математика. Насмотрелся он за сегодня на него по горло! А напряженный слух стерег тот момент, когда к нему станут приближаться шаги. Владимир Николаевич пишет: - А то что на всю жизнь запомнишь - это хорошо! * вжик*, - ААААА! - такого подлого удара Кисель не ожидал, хоть и готовился к нему последние секунды очень тщательно. Убрал на место руку, выровнял дыхание и пытался расслабиться, стараясь не думать о том, что на заду уже становится жарко. Владимир Николаевич пишет: - Не зря значит стараюсь, на пользу пошли. * Вжик** Вжик* Продолжая коротко вскрикивать Жорка уже вертелся на кушетке, стараясь убрать зад из под кусающихся жестких затрещин.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев пишет: - Добрый вы, Владимир Николаевич, как я посмотрю, - - Добрый, Жорка,- поддакнул Владимир без тени иронии.* Вжик* -Не добренький конечно, поблажек не делаю. * Вжик*Но добрый!* Вжик*Всем вам добра желаю.*Вжик* - Да вот только не цените вы этого.* Вжик*- продолжал сечь, виляющий мальчишечий зад , Владимир, одновременно вставляя словечко, между воплями мальчика.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Добрый, Жорка,- поддакнул Владимир без тени иронии.* Вжик* - Аааай! Спорить на разные темы с преподами Кисель любил. Потому, что в споре рождалась истина. Но только если это происходило бы в подходящей обстановке. А под свист прутов Жоркины мысли сбивались в кучу, голова моталась в стороны, прямо противоположные виляющей заднице. Да что у него там за дубина! И не сломается же, зараза! Владимир Николаевич пишет: -Не добренький конечно, поблажек не делаю. * Вжик*Но добрый!* Вжик*Всем вам добра желаю.*Вжик* - Ааай....Ммммсссс...ООООО! ...ЫыыыиииихааааАААА! Кисель уже понимал, что промолчать не сможет, как бы он не старался показаться храбрецом. Предательские слезы набегали в уголках глаз, и через них, как через искривленную стеклянную призму Кисель видел кусок кушетки, плавающие стенки и мебель. Владимир Николаевич пишет: - Да вот только не цените вы этого.* Вжик*- - Аааайййяяявввссссс! Угол будто нарочно попадал в такие точки Жоркиного небольшого участка тела, которые отдавались резкой болью, словно на коже взрывались огненные вспышки. - Оооййй! Дайте снегууу! Горюююю! - орать получалось с прерываниями, похожими на хрюканье. Слезы стояли в Жоркином горле.
Владимир Николаевич: Под протяжные вопли мальчишки Владир продолжил воспитывать... - Георгий, я тебе пожалуй не буду внушать, что поступили вы не хорошо, что так нельзя. Сам понимаешь, что так нельзя. Да и Разумов подробную инструкцию на будущее, по правилам применения фейерверкам рассказал.* Вжик* - Розга за меня сама все скажет*Вжик*Ты самое главное не забывай, как это бывает! Жорка Киселев писал: - Оооййй! Дайте снегууу! Горюююю! - орать получалось с прерываниями, похожими на хрюканье. Слезы стояли в Жоркином горле. - ХЫЫ. Остынь,- разрешил Владимир.- Пока я тебе новый прут подберу. А потом продолжим. Еще десяток тебя ожидает.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: Георгий, я тебе пожалуй не буду внушать, что поступили вы не хорошо, что так нельзя. Сам понимаешь, что так нельзя. Да и Разумов подробную инструкцию на будущее, по правилам применения фейерверкам рассказал.* Вжик* - Розга за меня сама все скажет*Вжик*Ты самое главное не забывай, как это бывает! Жорка уже был в таком состоянии, когда смысл сказанных слов до затуманенного болью мозга доходил лишь наполовину. Отдельные слова, те, что приходились непосредственно на сам удар вспыхивали яркой запятой и поэтому запоминались. А остальное отсеивалось и комкалось. Сегодня Жорке терпелось хуже. Такое с ним иногда бывало. Кисель замечал, что разные порки происходили по - разному. Вроде и дерет один и тот же, и количество то же самое, а вот в прошлый раз было легче. Относительно. Волосы прилипли на лоб, по щекам струились слезы, пальцы впивались до побеления в край кушетки, а ноги постукивали в такт падающей на его тело розги. Хрясь!- и ноги прыгали вверх, и тут же с глухим хлопком опускались на место. Владимир Николаевич пишет: - ХЫЫ. Остынь Разрешение препода Жорка принял, как какой-то сигнал. Он уперся лбом в кушетку и пытаясь бороться с глухими всхлипами приложил обе руки на cвой пылающий зад. Остынь! Чтобы остыть, тут нужен айсберг льда! Или лучше - гора мороженого! Продолжая глухо всхлипывать Жорка старался воспользоваться этой передышкой по максимуму.
Владимир Николаевич: Владимир выбирал прут, когда ему показалось что Жорка плачет. Он обернулся. Ну точно, чуть вздрагивающие плечи выдавали пацаненка, как он не пытался сдерживать всхлипы. Владимир далеко не первый раз драл Жорку, но такого обычно не бывало. Парнишка стойко терпел куда бОльшие порки. Ох, неужели он перестарался с толщиной прутьев... Владимиру даже стало жалко парнишку. Были бы они тут вдвоем, возможно даже отпустил его. Но по углам стоят друзья- приятели , с которыми вместе шкодили,а следовательно и получить должны все поровну, по заслугам. Выбрав прут Владимир вернулся к кушетке, но спешить не стал, дав возможность мальчишке потереть свою задницу. - Ну ты чего...- не зная как утешить мальчишку, потрепал он его по вихрам. - Всегда такой герой был. Немного осталось... - Убирай руки.
Жорка Киселев: Вот снова слух улавливает его шаги. Они приближаются и уже совсем рядом... Останавливаются... Кисель стараясь выровнять дыхание еще несколько раз судорожно всхлипывает. Совсем скрыть слезы не удалось. Плохо! Сквозь пелену затуманенного сознания прорываются мысли, которые спутаны клубком из самых разных - от большого желания зареветь в голос, и до жуткой ненависти к себе. Руки продолжают закрывать напоротый зад, а лоб уже прилип к влажной кожаной поверхности. Владимир Николаевич пишет: - Ну ты чего...Не зная как утешить мальчишку, потрепал он его по вихрам. - Всегда такой герой был. Немного осталось... Это что? Жорка замер на полувсхлипе, а потом с шумом выдохнул. Вот засада! Интонация Угла сейчас совсем другая. Исчезли насмешливые надменные нотки, а появились какие-то другие. Угол вроде как его жалеет... Немного?! Жорка опять глухо судорожно вздохнул. Еще чуть-чуть? Потерпеть и все? Все закончится. Когда - то и это должно закончится. Владимир Николаевич пишет: - Убирай руки. Не хочется! Эх, как же не хочется убирать руки! Пока зад под такой слабенькой защитой Кисель знает, что математик не ударит. Хотя, тоже гарантии нет. Жорка медленно отлепил одну руку от зада и протянул ее вперед. Схатился за край. Вторая рука, задержавшись немного дольше первой последовала за туда же, но не вцепилась в край, а согнувшись в локте приняла форму фьорда, в который Кисель и уткнулся, сначала утерев слезы об рукав. Теперь главное не завыть, не вскочить раньше времени. Чтобы не уронить свое лицо в своих же собственных глазах.
Владимир Николаевич: Вся спесь с Жорика сбита, слетела как кожура с персика. Гонору не осталось как и дерзких слов, работают только мысли. Всхлипывает... ругает себя за проделки, за которые теперь приходится так сурово расплачиваться. Вот он, тот момент, когда можно либо наставить мальчишку на путь истинный, либо сломать, сделать из него труса, подхалима, готового стелиться перед каждым, лишь бы ему не делали больно. Тут важно не переборщить, важно вовремя остановиться. Руки убраны, мальчишка чуть успокоился, можно продолжать... - Готов? Владимир не спешит. Ударить он всегда успеет, а готов ли мальчишка принять этот удар. И как он его примет. Как наказание за проступок или как издевательство над ним сильного. Сам он давно уже не сердится на мальчишек за ту проделку. Давно успокоился, хотя так и не принял эту шалость и она ему до сих пор кажется верхом безрассудства граничащего с цинизмом. Наверняка, пацаны, когда бабахали свою бомбочку, не задумывались ни о каких терактах, да и вообще, никакого умысла у них не было. Бабахнули чтобы повеселиться.. Вот и весь мотив. А Беслан для них пока пустое слово и останется таким, пока у самих не будет детей или пока кто то из близких, дорогих им людей, не попадет в беду. Только через страдания приходит понимание. Как объяснить мальчикам что такое горе, страх, смерть наконец... И что с такими вещами не шутят и играть на этих чувствах подло и не по человечески. Вряд ли это возможно... Малы, не поймут. Не хватит житейской мудрости. А чувства.. их надо воспитывать. Вот стоит в углу Разумов. О чем он думает что чувствует? Жалеет себя, свою поротую задницу или переживает за друга, который на кушетке, которому сейчас не сладко. Или Кочубей... У того вообще странные понятия. Человеческие ценности любовь, жалость , сострадание, как бы и не для Славки вовсе. Их подменили религиозные предрассудки, странные понятия о чести, правило " выживает сильнейший". Наверно это было актуально сто, двести лет назад, а в современном обществе это кажется дикостью. Мда.. Не просто быть вершителем детских судеб и строителем их душ. Однако пора вернуться с небес к Киселеву. - Ну что, Жора, теперь ты понял, как бывает обидно, когда над тобой, подшучивают? И как страшно, когда шутка выходит за рамки дозволенного. Владимир ждал вербального ответа. Все же хотелось понять, что твориться в голове у мальчишки.
Жорка Киселев: Стало тихо. Обостренный Жоркин слух в эту минуту казалось мог бы услышать, как стучится в оконное стекло комар, рвущийся на свободу. О чем думал Угол Жорка, конечно, же не мог знать, но у самого пацана мысли будто превратились в вязкую кашу-размазню, которую перемешивали громадным половником и изредка приподнимая его плюхали небольшими порциями назад. Кисель услышал, как забился его пульс, отдаваясь горячими, медленно пульсирующими ударами в нескольких местах одновременно - в мозгу, в ушах, где-то в груди, и на ошпаренном заду. Тренированная годами дыхалка постепенно приходила в норму, стоило лишь Жорке немого ей помочь и задышать глубоко и ровно. Пальцы, до побеления впивавшиеся в край кушетки заныли, требуя ослабить напряжение и Кисель отпустил кушетку, давая и пальцам тоже небольшой отдых. Что сейчас все закончится он не надеялся. Угол ясно сказал - всем поровну, значит всем. А сейчас Жорка старался сделать то, что всегда делал во время таких мгновений, когда чувствовал, что к горлу подступает страх. Который еще немного, если его не остановить и не сломать, схватит за горло железной хваткой и заставит подчиниться ему. И тогда страшно подумать, что может сделать сам Жорка - завыть в голос, сбежать с кушетки, начать умолять препода не бить его больше и наобещать всего-всего, что от него хотят услышать взрослые, даже не задумываясь серьезно, что он обещает. Но тогда, если это случится Кисель станет ненавидеть сам себя. Звенящая тишина была разорвана знакомым голосом, который прозвучал так неожиданно громко, что заставил Киселя вздрогнуть. Владимир Николаевич пишет: - Готов? - Да... Кисель не соврал. Он, действительно, был готов. Свой страх пацан смял, запихнул глубоко-глубоко назад. Так глубоко, чтобы он не сумел сегодня оттуда вылезти и снова сжал зубами рукав. "Не оторвать бы кусок ," - невольно подумалось, когда во рту ощутился громадный мокрый материал. А Угол все молчал. И не шевелился. Жорка это ощущал каждой клеточкой своего обнаженного участка тела, которое уже тоже снова ждало продолжения. Владимир Николаевич пишет: - Ну что, Жора, теперь ты понял, как бывает обидно, когда над тобой, подшучивают? И как страшно, когда шутка выходит за рамки дозволенного. - Ыхымк, - только невнятный звук, похожий на согласие выдавил из себя Жорка, боясь отпустить рукав. "Еще десяток," - и мысленно приготовился считать.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - Да... - Ыхымк - Ну раз готов и понял... Свеженький прут, только что из вазы, со свистом впился в Жоркин зад. * ВЖИК* Вот говорят, поблажки унижают мужчину. Интересно, согласен ли с этим утверждением сейчас Георгий? Скорее всего, он был бы не против, если бы прут пару раз просвистел мимо. Однако поблажек не будет. Владимир их не допустит, как бы не жалко ему было мальчишку. Заработал- имей мужество получить сполна. * ВЖИК** ВЖИК** ВЖИК** ВЖИК*, - без остановок махал розгой математик, решив что растягивать сомнительное "удовольствие" не стоит. И лишь выдав половину оставшейся порции остановился, дав возможность Жорке выдохнуть. - Ну что, Георгий, прощения просить созрел?
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Ну раз готов и понял... Жорка невольно сжался. Затаив дыхание он напряженно ждал первого, после перерыва удара. Владимир Николаевич пишет: Вот говорят, поблажки унижают мужчину. Интересно, согласен ли с этим утверждением сейчас Георгий? Скорее всего, он был бы не против, если бы прут пару раз просвистел мимо. Может ли жалость быть оскорбительной? Может.. Если бы сейчас над Жоркой запричитал кто-нибудь и стал кудахтать над его исполосованной задницей, то, конечно же, Кисель сразу же напустил на себя презрительный вид, оттолкнув плакальщика и сказав, что-то типо того, что ничего страшного! И не такое бывало! А вот если бы сейчас Угол отпустил бы его, простив ему оставшуюся часть ударов, то Жорка бы не раздумывая свалил с кушетке. И совесть его бы не грызла, что кому-то досталось больше розг, чем ему. Против такой поблажки Кисель ничего не имел. Он был "за" такое. Обеими руками! Его ожидание продлилось недолго. Снова вскоре в воздухе запели прутья. четко приземляющиеся на Жоркин зад. Жорка сдерживал крики, не выпуская из зубов рукав только первые два удара. Все остальные сопровождались его короткими воплями. Верхняя часть Жоркиного торса приподнималась над кушеткой, прогибаясь в пояснице, за ней следовал короткий вскрик "Ааааа!!!" и торс заново падал на кушетку. Владимир Николаевич пишет: - Ну что, Георгий, прощения просить созрел? Змий! Вот знает же, что Кисель просит прощения только тогда, когда порка уже закончена! И вот - спрашивает! - го...тов..буду...когда...закон..чите...- с перерывами по слогам отдельно выдохнул поочередно Жорка.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев пишет: - го...тов..буду...когда...закон..чите...- с перерывами по слогам отдельно выдохнул поочередно Жорка. - Значит не готов! А будешь готов когда остаток всыплю... Ну вот, все в порядке. Спесь сбита, а гордость осталась. Значит наказание прошло благополучно. Достучался таки до мальчишки. Осталась малость.. Всыпать оставшиеся розги. - Вот тебе, Жорка, урок номер раз,- * ВЖИК*, - Думай о последствиях, прежде чем что - то сделать. - Вот урок номер два,- * ВЖИК*,- Уроки срывать, нельзя, какими соображениями ты бы не руководствовался. - Вот тебе, Георгий, урок номер три,- * ВЖИК*,- Взрывчатка - не игрушка! - Урок номер четыре,- нашкодил, имей смелость признаться, а не заметай следы. - Ну и наконец последний... Владимир замахнулся хорошо потрепанной розгой , но в этот раз она, со свистом, прошла мимо мальчишкиной задницы,- Учителя не враги и не надо им пудрить мозги. Мы тут чтобы воспитывать,учить вас. А не чтобы шугать и лупить. Так что, Георгий, с нами дружить надо, а не бояться и не обманывать. - Правду я, Евгений Палыч говорю? Владимир откинул измочаленный прут в сторону, оценил свою работу. Полосы, на Киселевской заднице, пожалуй чуть толще чем обычно, но не сильных захлестов ни просечек не видно. Конечно в особо удачных местах будут синяки, не без этого, но в целом терпимо. - Полежи пять минут, разрешил математик. Потом поднимайся... тихонько. Наказание закончено. Свое ты получил, а выводы делай сам.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Значит не готов! А будешь готов когда остаток всыплю... Угол сделал выводы. И они были правильные. Остаток оставался совсем небольшим. Пять..Всего лишь пять раз и Кисель будет свободным! Эта мысль как-то мелькнула, не оставляя у Жорки привычного должного облегчения. Все же сегодня - не его день. Владимир Николаевич пишет: - Вот тебе, Жорка, урок номер раз,- * ВЖИК*, - Думай о последствиях, прежде чем что - то сделать. - ААА! - розга вновь свистнула и вновь Жорка вторил ей. Владимир Николаевич пишет: - Вот урок номер два,- * ВЖИК*,- Уроки срывать, нельзя, какими соображениями ты бы не руководствовался. - Ммм....аааааайй! - Кисель змеей извивался на лежаке, считая про себя удары. Осталось всего три! Владимир Николаевич пишет: - Вот тебе, Георгий, урок номер три,- * ВЖИК*,- Взрывчатка - не игрушка! Под конец порки Угол решил вбить в Жоркин нижний мозг последние истины. "Три". Владимир Николаевич пишет: - Урок номер четыре,- нашкодил, имей смелость признаться, а не заметай следы. Жорка не столько слушал Угла, сколько весь собравшись в напряженный комок считал. "Два" И последний..оставался всего лишь один удар. Владимир Николаевич пишет: - Ну и наконец последний... Владимир замахнулся хорошо потрепанной розгой , но в этот раз она, со свистом, прошла мимо мальчишкиной задницы,- Учителя не враги и не надо им пудрить мозги. Мы тут чтобы воспитывать,учить вас. А не чтобы шугать и лупить. Так что, Георгий, с нами дружить надо, а не бояться и не обманывать. Опять свист. Резкий, леденящий душу, который приносит за собой страшную громадную боль. Казалось, что в тот момент, когда прут двигается в воздухе то делит его на две части. Словно нож, проходящий сквозь масло. И....? Кисель напрягся... Но почему то ничего не произошло. Удара не последовало. Прут сломался? В воздухе? И Угол опять сейчас пойдет к вазе, чтобы завершить порку последним ударом. Снова возникло напряженное молчание. Владимир Николаевич пишет: - Полежи пять минут, разрешил математик. Потом поднимайся... тихонько. Наказание закончено. Свое ты получил, а выводы делай сам. - Ааааахххх.... Вздох облечения вырвался сам собой. Жорка, измученный сегодня и физическими и моральными страданиями даже не сразу ощутил обычную радость и облегчение, которые приходят, когда слышишь, что наказание окончено. Кисель не торопился. И не шевелился. Уронив голову на плоскость он снова пытался выровнять дыхание. Зад горел жутко. Дотягиваться до него Кисель не спешил, решив, что это он успеет. Тем более, ему разрешили полежать. Этим Жорка решил и воспользоваться. Время будто остановилось. Но это только так казалось. В ушах постепенно утихало и Кисель коряво стал подниматься. На дрожащих ногах он приковылял к стулу и не спеша стал натягивать на себя одежду, не всегда в первого раза попадая в штанины. Но в конце концов, справившись и с этим, а потом еще и с кроссами Кисель с негромкими стонами наконец-то оделся. И бросил взгляд красных заплаканных глаз на математика.
Владимир Николаевич: Владимир тихонько наблюдал, как мальчишка одевается. Не легко ему досталась сегодняшняя порка. Такое бывает... Да и не должна она была быть легкой. Сколь серьезный проступок совершили мальчишки, столь серьезное наказание они должны получить. - Подойди к столу, Георгий,- позвал мальчишку математик, как только он оделся. - Ты осознал, за что ты был наказан? - Сказать ничего не хочешь? Перед тем как отправиться в угол...
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Подойди к столу, Георгий,- Жорка не страдал глухотой. Он и отсюда прекрасно слышал препода. Чего надо? Отпускал бы уж. Прихрамывая, Кисель двинулся к столу и остановился в двух шагах от него. Владимир Николаевич пишет: - Ты осознал, за что ты был наказан? - Сказать ничего не хочешь? Перед тем как отправиться в угол... Сеньку не выпустили. И его тоже заставляет стоять. Ну, понятно. - Я...прошу у вас прощения...- негромко и раздельно начал Кисель. - За то, что сорвал сегодня...ваш урок. И по моей вине...вся школа почти..эвакуировалась, - Жорка не мямлил. Сейчас, уже он уже расплатился за ту свою дурость, сейчас уже можно и попросить прощения. И покаяться. Сейчас уже не стыдно. - Владимир Николаевич, ...другого раза не будет, - твердо сказал он, давая сейчас и себе слово, что бомбочками он больше не связывается.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - Я...прошу у вас прощения...- негромко и раздельно начал Кисель. - За то, что сорвал сегодня...ваш урок. И по моей вине...вся школа почти..эвакуировалась, - - Владимир Николаевич, ...другого раза не будет, - твердо сказал он, давая сейчас и себе слово, что бомбочками он больше не связывается. - Ну хорошо, я тебе верю, и надеюсь что больше уроков срывать ты не станешь. Но если чего.. Не обессудь, разговор будет другой. Тридцатником не отделаешься. - А сейчас ступай в угол, - указал Владимир на угол, занятый Славиком. - Кочубей, не кушетку.
Кочубей: Владимир Николаевич пишет: - Кочубей, не кушетку. Славка давно стоял лицом ко всему происходящему. Нет, он не боялся. Он ожидал этой фразы. Он даже не шелохнулся, оставаясь на своем месте. И не произнес ни слова. Время слов еще не наступило.
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: Владимир Николаевич пишет: - Ну хорошо, я тебе верю, и надеюсь что больше уроков срывать ты не станешь. Но если чего.. Не обессудь, разговор будет другой. Тридцатником не отделаешься. А сейчас ступай в угол, Кисель только после этих слов понял, что математик понял его слова немного по - своему. - Я про бомбочки говорил, - пояснил Кисель и отправился встать рядом с Сенькой. Но возле Арсеня место было занято Кочубеем, который стоял уже лицом к комнате. Но не спешил проходить на указанное ему место. - Славыч, - протиснувшись плечом между Славкой и стеной Жорка оттеснил друга от стенки. - Ни пуха тебе, - пожелал ему Жорка и встал лицом к стене, рядом с Разумом.
Владимир Николаевич: Повторять два раза Киселеву не пришлось. Хоть и бормоча что то себе под нос, но мальчишка в точности и без проволочек исполнил его распоряжение. Проводив взглядом мальчишку до угла, Владимир переключил свое внимание на Славу. - Слава, тебе второй раз повторить надо? Ты же двадцать минут назад геройствовал. Что же теперь случилось? Куда геройство подевалось,- еще вполне миролюбиво стал браниться он, призывая мальчишку к благоразумию.
Евгений Павлович: Когда наказание Киселева подходило к окончанию Евген увидел, что Кочубей отвернулся отстенки и уже в открытую наблюдает за происходящим. Историк сначала хотел сделать Славе замечание, но передумал. Кочубей был во многих отношениях неординарный ребенок, мыслит инако, видит все не совсем так, как его сверстники. Пусть посмотрит. Владимир Николаевич пишет: - Слава, тебе второй раз повторить надо? Ты же двадцать минут назад геройствовал. Что же теперь случилось? Куда геройство подевалось, Вовка поторопил Кочубея. А тот не спешил. Кто знает, что творится в этой младой головушке. Евген поднялся со стула, на котором сидел. - Слава, - поддержал он друга. - Проходи, раздевайся и укладывайся.
Кочубей: - Мне концепция ваша не нравится. Ваше требование не использовать взрывчатку до 18 летнего возраста как минимум абсурдно. В остальном вы сами себе противоречите. Требуете, что бы мы думали о возможных последствиях, а сами думать не хотите. Воевать им захотелось, блин. Так едьте куда-нибудь, где идет война и воюйте. И не втягивайте меня в свои глупости. - Славка достал из нагрудного кармана помятую пулю, которую когда-то в Киеве показал Чернову, и бросил на стол. - Эту пулю извлекли из моей каски. Хотите узнать, что потом произошло со снайпером? - Славка сделал глубокий вдох. - Хотите, ведите к диру, хотите, исключайте со школы, но я вам здесь и сейчас не дамся. Пожалуйста, не становитесь мне смертельными врагами. Никому хорошо от этого не станет.
Евгений Павлович: Кочубей пишет: Мне концепция ваша не нравится. Ваше требование не использовать взрывчатку до 18 летнего возраста как минимум абсурдно. В остальном вы сами себе противоречите. Требуете, что бы мы думали о возможных последствиях, а сами думать не хотите. Воевать им захотелось, блин. Так едьте куда-нибудь, где идет война и воюйте. И не втягивайте меня в свои глупости. - УУУУ...Да тут ситуация оказывается запущена! Причем, настолько сильно, что я и подумать боюсь насколько! - Евген все это время слушая Кочубея не мог понять - чего же он недопонимает? Мысль, казалась, вот вот озарит, но все ускользала. Кочубей пишет: Эту пулю извлекли из моей каски. Хотите узнать, что потом произошло со снайпером? Вот оно! Ну, точно! - Владимир Николавеич, я все начинаю понимать! Как же это раньше никто не догадался обратить внимание на психическое состояние ребенка! На физическое - обратили! А вот на психическое! - историк был уверен, что сейчас он прав. Кочубей пишет: - Хотите, ведите к диру, хотите, исключайте со школы, но я вам здесь и сейчас не дамся. Пожалуйста, не становитесь мне смертельными врагами. Никому хорошо от этого не станет. Вот и подтверждение неустойчивого состояния Кочубея. Конечно, двум здоровым молодым мужчинам справится с пацаном, будь он хоть какой закалки - раз плюнуть. Но ведь больной может навредить не только себе, но и другим. Вот, Разумов с Киселевым стоят рядом. А рисковать детскими душами - нет! Нельзя! Тут нужно осторожно. - Хорошо, Слава. - спокойно произнес Евген. - Все будет так, как ты хочешь, - наверное, таким тоном разговаривают с людьми в закрытых специальных заведениях, со всем с ними соглашаясь. - Хочешь исключения - так и будет. Ты только отойди в сторонку от ребят - Разумова и Киселева, - попросил Евген ученика, побоявшись что Слава еще возомнит себя террористом и начнет брать заложников.
Владимир Николаевич: Кочубей пишет: - Мне концепция ваша не нравится. Ваше требование не использовать взрывчатку до 18 летнего возраста как минимум абсурдно. В остальном вы сами себе противоречите. Требуете, что бы мы думали о возможных последствиях, а сами думать не хотите. Воевать им захотелось, блин. Так едьте куда-нибудь, где идет война и воюйте. И не втягивайте меня в свои глупости. - Славка достал из нагрудного кармана помятую пулю, которую когда-то в Киеве показал Чернову, и бросил на стол. - Эту пулю извлекли из моей каски. Хотите узнать, что потом произошло со снайпером? - Славка сделал глубокий вдох. Мда.. Чего только Владимир не наслушался, каких только отговорок за время своей работы, но это шедевр!Непревзойденный! Причем, по мнению Владимира, абсолютно лишенный логики и здравого смысла. В прочем, у Евгения Палыча такое же мнение. Евгений Павлович пишет: - Владимир Николавеич, я все начинаю понимать! Как же это раньше никто не догадался обратить внимание на психическое состояние ребенка! На физическое - обратили! А вот на психической! - историк был уверен, что сейчас он прав. - Жень, да у него тупо очко играет, вот и гонит тут нам, придуривается,- в пол голоса откликнулся Владимир. - Разве ты не видишь? - На все согласен, лишь бы порки избежать. Воин хренов. Примотать к кушетке, а еще лучше перегнуть через стул и так отделать, чтобы забыл все свои воинственные глупости раз и навсегда. С учебниками пусть воюет, больше пользы будет, чем теракты в гимназии устраивать.
Кочубей: - Понятно. В психопаты записали. Ладно. - Славка первый раз за все время, когда началась порка, сдвинулся с места у стены и забрал пулю назад. - Вы, Евгений Павлович, за пацанов не переживайте, - угадав мысли историка продолжил пацан, спокойно так захлопывая клапан нагрудного кармана. - Заложники мне не нужны, террор не моя специальность. - И очко, Владимир Николаевич, сейчас не у меня играет. Я самой порки не боюсь. Совершенно. В исполнении только одного учителя этого интерната. Я думаю, как до вас донести такую простую мысль: в стране под названием Россия имеет право меня наказывать только Кирилл Петрович Чернов. - А вы, - Славка оглядел учителей, - упустили свой шанс получить такое право, когда отказались изменить формулу на 10-10-70. Открывайте, нафиг, дверь и выпускайте пацанов. Они не виноваты в моих и ваших комплексах.
Жорка Киселев: Для Киселя развернувшаяся на глазах сценка была чем-то вроде плохо отрепетированного дурацкого шоу. У Славки точно чердак сорвался? Жорка через плечо поглядел на одноклассника. да вроде бы Славка такой как и всегда. Только, оказывается и он может орать и выпендриваться. Видно, что злится. И командует преподам. Ну, точняк чердак сорвался. Из двух определений выбрал психопата. Ага. Звание "труса" еще позорней. - Слав! Заканчивай комедию ломать, - попытался уговорить он приятеля. - Будто не знаешь, что тебе скажут. Такой же, как и все! Не писай кипятком. Все там были, - кивнул Жорка на кушетку. - Мы с тобой! Мы же живые! Да и не только мы.... там побывали!
Арсений Разумов: Во Кочубей дает! Гонит такую пургу, Петросян отдыхает. Наивный малый. Ни классному, ни тем более Углу запудрить мозги еще не удавалось, никому!. Тем более таким способом. Сейчас скрутят в бараний рог и отдерут по полной программе, еще и добавки выпишут. А Угол, по доброте душевной, мозг вынесет. Как ни больно было Арсению, он ржал. Кочубей писал: - А вы, - Славка оглядел учителей, - упустили свой шанс получить такое право, когда отказались изменить формулу на 10-10-70. Открывайте, нафиг, дверь и выпускайте пацанов. Они не виноваты в моих и ваших комплексах. - Да да, Евгений Палыч, отпускайте нас,- поддакнул Славке Сенька, желая поскорее смыться с цугундера. - А то он бешеный, покусает еще нас. Однако Славяна было жаль. Пока он просто гнал, Сенька ржал. Но когда тот стал наглеть, что то там приказывать преподам, у Арсения появилось стойкое желание прикрыть ему ладошкой рот, чтобы тот не наделал больших глупостей. - Славян, кончай гнать! Все равно ведь выдерут. Не ссы, мы с тобой,- поддакнул Сенька Киселю.
Кочубей: - Нихрена вы в жизни не понимаете. Для кшатрия лучше сразу умереть, чем позор. - Ни к кому конкретно не обращаясь произнес пацан и плюхнулся на пол в позу лотоса. Предательская слеза покотилась из глаза мальчишки, который посредством глубокой медитации постепенно стал покидать этот мир.
Евгений Павлович: Кочубей пишет: - Нихрена вы в жизни не понимаете. Для кшатрия лучше сразу умереть, чем позор. Что-то кидает парня сегодня из стороны в сторону. Из крайности в крайность. Вдруг Кочубей почти упал на пол и стал впадать в транс. - Кочубей! - Евген оказался возле мальчишки. - Мы это уже проходили! Никто не забыл, как ты устроил такое же представление во время публичного наказания! На этот раз - не выйдет! - и Евген тряхнул мальчишку за плечи.
Владимир Николаевич: Евгений Павлович писал: - Кочубей! - Евген оказался возле мальчишки. - мы это уже проходили! Никто не забыл, как ты устроил такое же представление во время публичного наказания! На этот раз - не выйдет! - и Евген тряхнул мальчишку за плечи. - Да еп!- Не выдержав Владимир руганулся. Опять та же песня с трансами. Не даром Кирилла Петровича все звал. Ну уж нет, дорогой. С нами эта песня не пройдет - предупреждали. - Жень, зажми ему нос и поднимай его на кушетку,- попросил Владимир. Все что знал Владимир о медитациях, для того чтобы войти в транс, надо полностью отключиться от внешнего мира, выровнять дыхание, частоту сердечных сокращений, не обращать внимания на все физиологические потребности организма. Следовательно, если сбить парочку " настроек", то и транса не будет. Владимир налил стакан воды и как только мальчишка оказался на кушетке, плеснул ему в лицо, раз, второй, отхлестал по щекам. Ну что, остается только непрямым массажем сердца спровоцировать аритмию. - Славааа, - попытался говорить он с мальчишкой. - Ты хочешь чтобы тебя трусом считали, поэтому уходишь?Самоубийц всегда осуждали, как людей малодушных, убегающих от трудностей. Очнись... Так проблемы не решают.
Жорка Киселев: Кисель продолжал все оглядываться на происходящее за спиной. Но когда вдруг Славка что-то там с собой сделал и преподы засуетились возле него, то Жорка уже повернулся и стал наблюдать за происходящим. До сознания, как через пелену дошло, что со Славкой что-то не то! Иначе, че бы преподы там носилис с ним? - Он че? Умирает что ли? - ни к кому не обращаясь вслух спросил Жорка. - Эй, Славка! Славка ты чего? Кончай придуриваться! - уже в голос заорал Кисель. - Не уходи! Мы на себя твой тридцатник возьмем! - продолжал уговаривать Славку кисель.
Арсений Разумов: Жорка Киселев пишет: - Он че? Умирает что ли? - ни к кому не обращаясь вслух спросил Жорка. - Эй, Славка! Славка ты чего? Кончай придуриваться! - уже в голос заорал Кисель. - Не уходи! Мы на себя твой тридцатник возьмем! - продолжал уговаривать Славку кисель. - Евген Палыч, Владимир Николаич, да отпустите вы его! - Вам не все ли равно кого бить. Ну всыпьте нам его долю,- поддержал Киселя Сеня, впадая в легкую панику.
Кочубей: Славка уже не слышал, что ему говорят. Душа, как и в прошлый раз, отделилась от тела. Славка понаблюдал какое-то время, которое могло быть в равной степени как мигом, так и вечностью, над происходящим внизу и нырнул в свет, появившийся на потолке. Выйдя со света, Славка оказался на солнечной зеленой поляне, на которой паслись чистенькие, увитые цветными ленточками, коровы. Между коров играли в салочки девочки-гопи в пестрых разноцветных сари. На встречу Славке вышел синекожий мальчик, играющий на свирели, поразительно похожий на Ромку Вейбицкого. Мальчик назвал Славку по ИМЕНИ, по тому самому настоящему имени, с которым он впервые пришел в мир. Гопала сказал, что Славкино время еще не настало, что он нужен в мире на Земле и потому он обязан вернуться назад. Свет померк, в ушах зазвенели колокола. Славка открыл глаза, его мутило. - Ну что вы за люди такие? - прохрипел Славка - Ни жить, ни сдохнуть не даёте. Кочубей встал с кушетки и пошатываясь прошел в санузел.
Евгений Павлович: Когда человек попадает в напряженную ситуацию, то его организм - чувства, эмоции. рефлексы начинают жить и действовать самостоятельно. Вот и сейчас, увидев Кочубея без сознания Евген действовал на пару с Вовкой. будто бригада "скорой помощи" в хорошо отлаженном режиме реанимации. Цыкнув на орущих пацанов историк продолжил приводить Кочубея в чувство. Наконец, веки мальчишки дрогнули. Он шевельнулся. Кочубей пишет: - Ну что вы за люди такие? - прохрипел Славка - Ни жить, ни сдохнуть не даёте. Кочубей встал с кушетки и пошатываясь прошел в санузел. - Фууух! - не сдержался облегченный выдох и историк оттер пот со лба, будто после тяжелой работы! - Я тебе сдохну! - пригрозил он в след Славе почти обычным своим тоном. - Рано тебе еще нас покидать! Еще незаконченные дела у тебя есть тут! На земле! останавливать мальчишку он не стал. пусть идет, если ему нужно. - Прими мои поздравления, Владимир Николаевич, - историк еще раз выдохнул в видимым облегчением.
Владимир Николаевич: Славка пошел в уборную, задерживать его Владимир не стал, хотя и оставлять мальчишку одного опасно. Фиг знает, что ему еще в голову может придти. Евгений Павлович пишет: - Фууух! - не сдержался облегченный выдох и историк оттер пот со лба, будто после тяжелой работы! - Я тебе сдохну! - пригрозил он в след Славе почти обычным своим тоном. - Рано тебе еще нас покидать! Еще незаконченные дела у тебя есть тут! На земле! останавливать мальчишку он не стал. пусть идет, если ему нужно. - Прими мои поздравления, Владимир Николаевич, - историк еще раз выдохнул в видимым облегчением. - Рано, Жень, еще поздравлять,- в пол голоса отмахнулся от друга математик, как только за Славиком закрылась дверь.- Все еще впереди! Надо этому товарищу мозги на место ставить, иначе так, каждый раз и будет нам фокусы устраивать. - С этими что делать будем,- кивнул он на Разумова с Киселевым томящихся в углу. - Пусть стоят или выпроводить, чтобы уши не грели?
Жорка Киселев: Когда Славка сел на кушетке Жорка вздохнул с облегчением. Внутри у пацана - словно ослабли натянутые струны, которые грозились лопнуть в любой момент. Но теперь Кисель чувствовал, что его возбуждение постепенно угасает. Славка шел, будто уставший или не выспавшийся. А преподы переговаривались. Владимир Николаевич пишет: - С этими что делать будем,- кивнул он на Разумова с Киселевым томящихся в углу. - Пусть стоят или выпроводить, чтобы уши не грели? Кисель подпихнул Разума локтем, многозначительно стрельнув глазами в преподов. Отпустят ли? Выйти отсюда мечтал каждый сюда попадавший и Кисель не был исключением. Но сейчас ситуация такая, что Жорка хотел бы узнать - чем все закончится? И как же Славка? - Да отпустите Славку! Видите, ему же плохо! - встрял за товарища заново Кисель. - Если вам так уж надо, то мы за него тут полежим, - кивнул Жорка на лежак. - Правда, Арсень?
Арсений Разумов: Жорка Киселев писал: - Да отпустите Славку! Видите, ему же плохо! - встрял за товарища заново Кисель. - Если вам так уж надо, то мы за него тут полежим, - кивнул Жорка на лежак. - Правда, Арсень? Блин, полежать то конечно можно, а по заднице еще получать совсем не хочется. Но Славку жалко. Чекнутый он какой- то. То героя из себя строил, то какого - то тридцатника испугался так, что помирать собрался. Ну не дурак -ли? Дурак конечно, но все же друг, а друзей в беде бросать - последнее дело. Поэтому когда Кисель, храбрясь, ( блин, сам только что ревел, куда ему еще терпеть - то)предложил занять Славкино место, Арсений не колебался. - Ага, полежим,- поддакнул он другу. - Можете нас избить, вместо Славки, раз вам так хочется кого нибудь выпороть.
Кочубей: Славка вовремя добрался до умывальника. Еще бы чут-чуть, и его бы вывернуло прямо на пол. Из Славкиного желудка вышло все, что он туда впихнул накануне, потом пошла желч. Пацан хлебнул воды прямо с крана, и его опять вывернуло. Пить хотелось ужасно, но Кочубей решил не рисковать больше, только ополоснул рот водой, умылся и вышел из уборной. Недалеко от кушетки Кочубей снял шорты и точным броском отправил их на стул, затем растолкал зачем-то столпившихся у кушетки пацанов и улегся на то самое место, выставив пятую точку. - Я не трус и никогда им не был. И порки не боюсь. А вам теперь капец. - чуть громче своего обычного сказал Славка и умолк.
Евгений Павлович: Жорка Киселев пишет: - Да отпустите Славку! Видите, ему же плохо! - встрял за товарища заново Кисель. - Если вам так уж надо, то мы за него тут полежим, - кивнул Жорка на лежак. - Правда, Арсень? Арсений Разумов пишет: - Ага, полежим,- поддакнул он другу. - Можете нас избить, вместо Славки, раз вам так хочется кого нибудь выпороть. - Киселев и Разумов, вы не могли бы постоять немного молча? - Евген был недоволен тем, что мальчишки лезут со своими умными мыслями не вовремя. Он бы продолжил и дальше воспитательную беседу, но тут появился Кочбей. Историк немного удивленно наблюдал за мальчишкой, хотя его действия говорили сами за себя. Кочубей пишет: Я не трус и никогда им не был. И порки не боюсь. А вам теперь капец. - чуть громче своего обычного сказал Славка и умолк. Вот как! Все же мальчишка продолжал угрожать. - Когда я служил в армии, Слава, - Евген шагнул к кушетке и быстрым заученным движением пристегнул за пояс Кочубея к лавке. - То соблюдение субординации было одним из главных правил солдата, - второй ремень захлестнул Кочубея, пройдя по середине бедер. - И субординацию соблюдали, представь себе. А ты этого будто не знаешь. Здесь же, как на войне. Ты - солдат, - Евген выпрямился, решив что дальше пристегивать Кочубея не стоит.
Владимир Николаевич: Кочубей писал: - Я не трус и никогда им не был. И порки не боюсь. А вам теперь капец. - чуть громче своего обычного сказал Славка и умолк. - А вот когда я был воином, то нас учили, что главная обязанность военного, защищать мирное население, а не уничтожать его,- хмыкнув на Славкины угрозы, поддержав коллегу, заявил Владимир. - Странные у тебя понятия, Слава. Я бы сказал... Владимир хотел добавить нехорошее слово, но вовремя остановился. Доказывать что либо религиозным фанатикам, задача бесполезная и даст в результате,лишь напрасно потраченное время. - Вот сам посуди: то ты умирать собрался, из за того, что тебя принуждают получить заслуженное наказание. - Теперь угрожаешь учителям, которые дают тебе знания, которые открывают тебе дорогу в будущее. Ну нам будет капец, на наше место придут другие, им тоже капец. - Так кто тебя учить станет?? Учитель ОБЖ? И чему он тебя научит?? Задумайся, именно такие знания тебе нужны?? - Ведь ты осознанно пришел в этот интернат. Знаешь его правила, требования. Осознанно их нарушаешь. А как пришло время отвечать .... Пока Евгений Палыч прикручивал Славку к кушетке, Владимир пытался донести до мальчишки пару разумных мыслей. Дураком , Кочубей , вроде не был, думать умеет. Ну вот ему и пища...
Татка: Мальчишки ушли в цугундер. Татка не находила себе места. Тот бесконечный день, когда на уроке прозвучал взрыв, когда потом пошло-поехало: уборка, драка с Гришкой, выплеснутая вода....потом страшные минуты в цугундере, и - полет из окна! Ох, никак тот день не мог для Татки закончиться, он её не отпускал. Девчонка не находила себе покоя, ей казалось, что закончится этот кошмар только тогда, когда выйдут из цугундера последние наказанные, и только потом можно будет начинать новую жизнь. И она решила пойти вниз на цокольный этаж, чтобы подождать ребят. Понимая, что им самим это может не очень понравиться, девчонка надела фартук поверх сиреневого сарафана, нашла в умывальной длинную щетку на ручке, совок и ведро и явилась под дверь цугундера... "А я что? Я тут пол подметаю! Должен же здесь быть чистый воздух. И надо, чтобы никто не споткнулся, выходя..." А под фартуком в кармане сарафана лежали три шоколадки. Каждому в утешение. Чтобы повысить содержание ...ой, как уж его? се-ра-то-ни-на, вроде!
Кочубей: - Эту войну начинаете вы. - буркнул Славка. Но когда его начали фиксировать к лавке, пацан воспринял это как еще одно унижение и умолк. Теперь даже самые разумные слова учителей воспринимались только как слово врага. Душа ребенка была наглухо закрыта.
Евгений Павлович: Пока Вовка старался убедить словами Славу Евген постоял еще немного рядом. Правильно все. Все разумно и точно. И хотелось бы верить, что после этих слов Кочубей хоть немного поймет, что ему пытаются втолковать уже добрых два часа взрослые. Правда, с перерывами во времени. - Киселев! Разумов! Марш в угол! И чтоб оттуда ни "гу-гу"! - увидев, что мальчишки все еще стоят развернувшись в комнату приказал он ученикам. А сам отошел к вазе с прутьями. Перебирая розги Евген поглядывал в комнату.
Владимир Николаевич: Кочубей писал: - Эту войну начинаете вы. - буркнул Славка. - Слава, мы ничего не начинаем, никакой войны. Никто с тобой воевать не собирается, чтобы ты себе не напридумывал. А если устроишь нечто подобное того, что ты устроил на уроке, то будешь наказан, куда более сурово,- предупредил мальчишку Владимир. - Кстати, Евгений Палыч, надо проверить комнату Кочубея, на наличие взрывчатых веществ,- напомнил он историку. Кирилл Петрович у нас в этом специалист, можно его попросить. Мальчишек, толпившихся у кушетки, Женя разогнал по углам. Мда.. дисциплинка. Захотел, вышел из угла без разрешения, захотел погулял по кабинету, захотел с учителями по прирекался. Избаловали мы мальчишек. А ведь они спортсмены. А для спортсмена дисциплина как воздух важна! Евгений Палыч в нерешительности стоял у вазы, выбирая прут. Кажется последние события, несколько выбили его из колеи. В таком состоянии пороть нельзя. Дети чувствуют нерешительность и сомнения, а ведь не секрет что они замечательные манипуляторы. - Евгений Павлович, а ну вытащи и мне прутик,- попросил он друга. - Подсоблю. - В четыре руки, работа пойдет скорее...
Кочубей: Ага, так и держал бы Славка в своей комнате нечто эдакое, особенно после проведенного у Вейбицкого шмона. Кем-кем, а дураком мальчишка не был. А то, что учителя угрожают, это даже хорошо. Значит спокойно себя не чувствуют, побаиваются, сделал вывод Славка, сомневаются. Но говорить ничего не стал. С врагами не разговаривают.
Татка: Дверь цугундера крепко заперта. Ни одного звука не доносится. "Вроде давно уже ушли! Что так долго их мучают-то?" Татка уже подмела, смела мусор в совок...Вон там еще какие-то крошки. Начала мести сначала... "Как только первый выйдет, я скажу:...ой, а что скажу-то? Скажу: привет, а я тут убираюсь! И чего? Скажет - пошла ты со своей метелкой!" Татка подумала еще немного, вспомнила свое состояние после недавнего посещения этой комнаты. "Таак, самое главное, чтобы человек не считал, что жизнь кончилась, чтобы не потянуло никого прыгать из окна или еще что-то!"
Евгений Павлович: Владимир Николаевич пишет: - Кстати, Евгений Палыч, надо проверить комнату Кочубея, на наличие взрывчатых веществ Евген в очередной раз кинул взгляд на Кочубея, потом перевел на Вовку. - Проверим! - тут же отреагировал он, продолжая перебирать прутья. Что-то ни один ему не нравился. Все израсходовались на предыдущих претендентов?! И снова историк стал перебирать уже отсортированные ранее розги, стараясь выбрать из остатка подходящие. Владимир Николаевич пишет: - Евгений Павлович, а ну вытащи и мне прутик,- попросил он друга. - Подсоблю. - В четыре руки, работа пойдет скорее... - Держи, - немного удивившись просьбе друга Евген спорить не стал. Из отобранных прутьев протянул Вовке тот, что только что отобрал для себя. Но для друга не жалко и отдать. Себе же Евген взял другой и подошел к кушетке. Встряхнув прутом, убирая с него лишнюю воду.
Владимир Николаевич: Евгений Павлович пишет: - Держи, - немного удивившись просьбе друга Евген спорить не стал. Приняв прут, Владимир обошел кушетку и встал с другой стороны. - Владислав, мы про твои чудачества с медитацией наслышаны, да и сами имели честь наблюдать. Поэтому, чтобы не получилось так, что ты опять от нас ушел в астрал, я должен четко понимать, что ты в полном сознании. Каждый удар будешь считать, вслух! И не получишь следующий, пока не сосчитаешь. Если понадобиться, будешь лежать и час и два. Пока не получишь все свои тридцать, честно заслуженных розг. - Все понятно? - Итак, приступим! Владимир взмахнул прутом и со свистом опустил его на Славкину попу.
Кочубей: "Еще чего?" - подумал мальчишка - "Тебе надо, ты и считай" Прут опустился. Больно опустился, но Кочубей молчал.
Евгений Павлович: Евген подождал, пока Вовка начнет отсчет. Долго ждать не пришлось. Последние слова прозвучали и не хотелось заставлять мучить Славу ожиданием. Хоть и храбрится пацан, а уж понятно, что ему будет и больно и страшно. Розга хлопнула по телу... Кочубей молчал... Евген выдержал паузу. Счета не последовало. Мальчишка продолжал упорствовать, не желая выполнять требования. - Я не услышал счета, - констатировал он факт. - Значит, так, - Евген многозначительно посмотрел на Вовку. - Нам с Владимиром Николаевичем спешить некуда. Мы можем подождать, когда ученик Вячеслав Кочубей вспомнит, что он обязан выполнять требования учителей. Историк отошел к столу и вернулся оттуда, со стулом. Поставив его на том самом месте, где только что стоял, кивнул Вовке. - Присаживайтесь, Владимир Николаевич. Мы подождем!
Жорка Киселев: Кисель даже стоять сегодня не мог спокойно. Когда он очутился носом в углу, после гневных тирад преподов, то замереть в одной позе у него никак не получалось. Он то переступал с ноги на ногу, то крутил головой, разминая шею, то косился на Арсеня. Как же Разум? Он то еще дольше его стоит. И Жорка продолжал ждать, когда же сегодня окончатся его мучения и пацанов. А преподы опухли!!! Они никуда не торопились видите ли! - А мы чего? Так и будем тут стоять? - возмущенный Кисель повернул голову к преподам. - У меня уже и ноги затекли совсем! И @@@а отдыха просит! Она его заслужила ведь! Нас отпустите с Разумом! - "и сидите, хоть до завтра!" окончание фразы Кисель благоразумно высказал про себя.
Владимир Николаевич: Жорка Киселев писал: - А мы чего? Так и будем тут стоять? - возмущенный Кисель повернул голову к преподам. - У меня уже и ноги затекли совсем! И @@@а отдыха просит! Она его заслужила ведь! Нас отпустите с Разумом! - "и сидите, хоть до завтра!" окончание фразы Кисель благоразумно высказал про себя. - Киселев!!! Владимир закипел. Мало того, что Кочубей фокусничает, еще эти в углу никак не угомонятся. Совсем распустились! Права качать начали... - Вам ясно было сказано, что отпустим вас, только после того, как все трое будут выпороты! Угол - часть наказания! И чтобы стояние в углу тебе не казалось пустым и приятным ничего неделанием , я вас займу. - Руки за голову, локтями доставать стенку. Увижу, что кто то филонит, будет стоять на коленях! - Исполнять! Эх, видимо детушки капитально его сегодня довели. Владимир почти кричал, отдавая распоряжения. - Я жду,- поторопил он мальчишек. А сам подвинул поближе к кушетке стул , сел. Несколько раз выдохнул, чтобы немного успокоиться, готовясь начать вправлять Славке мозги. " Нет Вова, психовать нельзя, нельзя показывать мальчишкам, что они вывели его из терпения",- уговаривал он сам себя, занимаясь неким подобием аутотренинга.
Арсений Разумов: Славка продолжал маяться дурью, чем не на шутку рассердил преподов. И Если Палыч предпочел спокойно ждать, когда Славику надоест лежать с голой жопой, то математик взбесился и отвязался на них с Киселем. Владимир Николаевич пишет: - Руки за голову, локтями доставать стенку. Увижу, что кто то филонит, будет стоять на коленях! - Исполнять! - Я жду,- поторопил он мальчишек. Блин, кажись Угол капитально разозлился. Когда он так кипятился в классе, ученики предпочитали на какое - то время умолкнуть и хотя бы создать видимость того, что они занимаются. Все знали, что математика лучше не злить.Поэтому Сенька сначала выполнил его распоряжение, а лишь потом, попытался договориться с преподами. Евгений Павлович пишет: - Я не услышал счета, - констатировал он факт. - Значит, так, - Евген многозначительно посмотрел на Вовку. - Евгений Палыч, давайте я за Кочубея посчитаю Мне не в лом,- предложил он компромисс. - Вам не все ли равно, кто считать будет...
Кочубей: Славка ждал второго удара, а его все не было и не было. Зато учителя совсем разошлись. - Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав. - пробурчал Славка. - Причем тут пацаны? Или у нас уже ввели коллективную ответственность? Наказать вы, может быть, по закону, и имеете право, но не по совести. С такими нервами успокоительное пить нужно. Унижать нас вам никто права не давал. Считайте сами, а я молчу до конца - Славка отвернул лицо в другую сторону
Евгений Павлович: Кочубей пишет: - Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав. - пробурчал Славка. - Причем тут пацаны? Или у нас уже ввели коллективную ответственность? Наказать вы, может быть, по закону, и имеете право, но не по совести. С такими нервами успокоительное пить нужно. Унижать нас вам никто права не давал. Считайте сами, а я молчу до конца - О правах заговорил? - Евген говорил негромко. - Вот и от тебя дождались - мы права не имеем! Я то считал тебя серьезнее всех остальных учеников, а вот теперь вижу - ошибался! Свои личные капризы и прихоти ты поставил выше всего. А чуть надавили на тебя, да к ответственности призвали, так и ты начал лазейки искать, чтоб вывернутся. - Владимир Николаевич, - обратился историк к коллеге и другу. - Я считаю, что мы с вами сейчас тратим свои силы и время бесполезно. Это не жалко вкладывать в воспитанников, которые достойны этого. Да, они совершают свои ошибки, но не боятся за них отвечать и отвечают! С Кочубеем же я думаю, все намного хуже. Евген встал, откинул неиспользованный прут в сторону. - Я как классный руководитель сейчас же докладываю обо всем случившимся здесь и сейчас администрации. И ставлю вопрос об исключении Кочубея из нашего интерната. С формулировкой "неподчинение преподавателям", "агрессивном поведении" и всего прочего. И историк стал отвязывать Кочубея от кушетки.
Владимир Николаевич: Евгений Павлович пишет: - Я как классный руководитель сейчас же докладываю обо всем случившимся здесь и сейчас администрации. И ставлю вопрос об исключении Кочубея из нашего интерната. С формулировкой "неподчинение преподавателям", "агрессивном поведении" и всего прочего. И историк стал отвязывать Кочубея от кушетки. - Солидарен с вами, Евгений Павлович. Я тоже напишу докладную. Владимир откинул розгу в мусорную корзину и стал надевать пиджак. - Я готов был терпеть фантазии на тему войны и мира, но отказ считать - это прямое игнорирование требования учителей. Не говоря уже об угрозах, которые мы сегодня тут услышали. Сегодня он угрожает нам, а завтра начнет угрожать воспитанникам. - Это уже тема для психиатра, а не для педагога. - Все Киселев, отмучился. Опускайте руки,- разрешил он мальчишкам. - Шкодили втроем, получили двое... Обидно наверное. Но вы получили то, что сами заслужили. А все остальное на Славкиной совести останется. - Можете быть свободными,- Владимир открыл дверь кабинета...
Жорка Киселев: Владимир Николаевич пишет: - Все Киселев, отмучился. Опускайте руки,- разрешил он мальчишкам. - Шкодили втроем, получили двое... Обидно наверное. Но вы получили то, что сами заслужили. А все остальное на Славкиной совести останется. - Можете быть свободными,- Владимир открыл дверь кабинета.. Хоть и болел душой за Кочубея Кисель, но долгожданные слова "Свободны!" всегда имели некий магический эффект. Жорка сразу же опустил руки, глянул через плечо на Славку и махнув Разуму головой - "отваливаем!" первым вышел из цугундера.
Арсений Разумов: Владимир Николаевич писал: - Все Киселев, отмучился. Опускайте руки,- разрешил он мальчишкам. - Шкодили втроем, получили двое... Обидно наверное. Но вы получили то, что сами заслужили. А все остальное на Славкиной совести останется. - Можете быть свободными,- Владимир открыл дверь кабинета... Угол, как обычно завел свое бла бла бал. Но за то, что так скоро отпустил,Сенька готов был слушать его нотации. Он хотел было подождать когда отпустят Славку. Но Жорик дернул его за руку и практически выволок из цугундера. - Ну и балда Славка! - посетовал Арсений. - Так глупо нарываться, совсем без башни надо быть. Но тут его внимание привлекла Татка, пляшущая вокруг веника. - Апрельцева! А тебе чего тут надо,- завопил Сенька, - Подслушивала что ли?
Кочубей: Владимир Николаевич пишет: - Солидарен с вами, Евгений Павлович. Я тоже напишу докладную. ... Евгений Павлович пишет: - Я как классный руководитель сейчас же докладываю обо всем случившимся здесь и сейчас администрации. И ставлю вопрос об исключении Кочубея из нашего интерната. С формулировкой "неподчинение преподавателям", "агрессивном поведении" и всего прочего. И историк стал отвязывать Кочубея от кушетки. - А зачем привязывали? - Спросил Славка у учителя и продолжил. - Ну и отчисляйте, если понять не в сосотянии. Так, наверно, для всех будет лучше. У меня своя религия, у вас своя. Мой мир вы просто игнорируете, а под ваш я подстроиться не в состоянии потому, что никогда не знаешь, чего ожидать. Вот как сейчас, когда все вы истолковали с точностью до наоборот.
Владимир Николаевич: Кочубей писал: - А зачем привязывали? - Спросил Славка у учителя и продолжил. - Ну и отчисляйте, если понять не в сосотянии. Так, наверно, для всех будет лучше. У меня своя религия, у вас своя. Мой мир вы просто игнорируете, а под ваш я подстроиться не в состоянии потому, что никогда не знаешь, чего ожидать. Вот как сейчас, когда все вы истолковали с точностью до наоборот. - Поднимайся Слава. У нас других дел куча, кроме того, чтобы тебя уговаривать. Эти же докладные написать надо. -Фиксирование - обычная практика, применяется в тех случаях, когда дети, как ты сегодня, сопротивляются и не подчиняются. Делается это в их же интересах, для избежания излишнего травматизма. Это понятно?- уточнил математик. - Религия - дело сугубо индивидуальное. Она не должна мешать вести себя так, как принято в данном обществе. Это светское заведение. Совершать обряды, проводить ритуалы, надо так, чтобы это никому и ничему не мешало. А в интернате , подчиняться принятым тут правилам. И ссылаться на нетрадиционные религиозные порядки, каждый раз, как дело касается наказания - это не убедительно. Хулиганишь ты, очень даже традиционно. Мы, подстроиться под каждого ученика , не в состоянии. Вас в интернате не десять человек. Если каждый начнет чудить.... Именно для этого существуют правила. И их обязан выполнять каждый. Не желаешь подчиняться- ищи себе учебное заведение, где с тобой будут работать индивидуально. У нас такой возможности нет.
Татка: Дверь цугундера открылась и оттуда показался Жорка, который тащил за собой Сеньку! Арсений Разумов пишет: - Апрельцева! А тебе чего тут надо,- завопил Сенька, - Подслушивала что ли? Вид у пацанов был возбужденный, немного утомленный, но не несчастный! - Ой, ребята, а я тут подметаю! Мне велели тут подмести, потому что уборщица заболела, которая здесь обычно подметает, спросили - кто пойдет подметать цокольный этаж? ну вот я и вызвалась, а что? - громко начала верещать Татка. - Сеня, ну чего мне подслушивать? Как будто я не знаю, как это все бывает, да Жор? - сочувственно и заговорщицки подмигнула Жорке, - да и не слышно тут ничего совсем! - Ха, пацаны, что у меня есть! - Татка как бы невзначай сунула руку в карман и достала шоколадки, - Налетайте! Мне посылка из дома пришла! - протянула каждому по шоколадке, - ой, а Славка-то где? Его не отпустили еще?
Евгений Павлович: Пока Вольдька продолжал объяснять Кочубею "прописные истины" в которые пацан не въезжал Евген подставил стулья на их старые места. Накинул свой пиджак и застегнулся. На сегодня тут все. Можно возвращаться к другим делам. - А чем ты лучше или хуже других учеников? - поддержал разговор и Евген. - Можешь назвать хоть одну причину, которая поможет мне понять, что Славе Кочубею нужны индивидуальные условия в нашем интернате - специальный экзекутор, индивидуальный тренер, отдельный стол, не кушетку, а мягкую перину с подушками, не кожаные фиксаторы, а шелковые ленты ? Не отвечай. Такой причины нет. Все вы по складу характера индивидуальны, с этим я не могу не согласиться. Но всех вас, учащихся здесь объединяет и не выделяет из общего списка одно - вы все здесь воспитанники и обязан подчиняться "Общим правилам". Если кого-то они не устраивают и он не собирается их выполнять - до свиданья! Значит, вы не наш человек. - Владимир Николаевич правильно сказал и я с ним солидарен - хотите чтоб под вас подстроились - нанимайте индивидуального учителя или наставника. А сейчас - можешь идти, Слава. С тобой мы закончили. Справку об освобождении тебе не положено, так как сам понимаешь, наказания не было и на тренировку тебе пойти придется. - А мы вернемся к делам своим мирским, - заключил историк и отошел от Кочубея, давая ему возможность привести себя в надлежащий вид и покинуть комнату
Кочубей: - Эх, Владимир Николаевич, Евгений Палыч, вы опять все испортили. - Славка сел на кушетку, его всего трясло, на лбу выступил пот. - Я уж было подумал, что вы, все-таки учителя, ан нет, просто преподаватели. Сорок пять минут на урок и до свидания. Блин. А с кого мне брать пример? Родители далеко. А у вас конвейер, что на уроках, что в цугундере. - Славке опять стало дурно и он лег на спину. - И на счет тренеров вы снова не правы. Мои тренеры находят время на работу со мной индивидуально, что в стрельбе, что в борьбе. Поэтому, наверное, и не бывает у нас недоразумений. Правда, учеников у них меньше, тут не поспоришь. Славка неподвижно смотрел в потолок, так было легче. - Вот, к примеру, то, что вы называете фокусом, когда я терял сознание первый раз и теперь. Но ведь вы даже не пробовали изучить это явление. А тогда это произошло без меня, так сказать. Тогда Ручкин невовремя подвернулся, я разозлился, адреналин в голову и ударил. Зато я это дело потом изучил. И знаю, что это было, а теперь попробовал повторить, результат вы видели. Так должен уметь делать каждый кшатрий-йогин. Для того, что бы не выдать врагу тайну. Или избежать позора. А вы не смогли просчитать угрозу. Подумали, наверное, что это будут какие-то активные действия. А вот фиг вам. Адреналина у меня в крови сейчас столько, что я подняться сам не могу, а через пару часов, а то и меньше, у меня случится инфаркт или инсульт. Адреналин повышает давление и сужает кровеносные сосуды. А когда повышается кровяное давление, надпочечники вырабатывают больше гормонов, которые сужают сосуды и усиливают сердечную деятельность. Если ничего не делать, то очень скоро у вас образуется труп Кочубея.
Владимир Николаевич: Владимир внимательно выслушал Славкин бред. Вникать в медицинские подробности он не собирался, ни к чему это ему. Все эти заморочки были не в его компетенции, да и не вдавался он в подробности, что произошло со Славкой на прежней порке. Им доложили, на пятиминутке, что мальчишка впал в состояние транса и Кирилл Петрович, по сути, лупил бесчувственное тело. При этом предупредили, чтобы внимательно следили за мальчишкой, дабы избежать повторений. Это все, что он знал. Своих намерений он не изменил, а угрозы умереть, расценил по своему. Конце концов, есть нормативы и правила, которых он обязан придерживаться. Владимир достал из кармана сотовый и набрал номер Дениса Викторовича. Объяснив, что он находится в цугундере и что они пытались наказать мальчишку, попросил зайти к ним. Сам же, чтобы не терять времени, сел писать докладную. Брать на себя ответственность за ребенка, который нуждается в постоянном надзоре со стороны психиатра, он не собирался. - Вот что Слава. Если хочешь знать мое мнение, то я тебе скажу вот чего. По моему, все твои чудачества, основаны на одном единственном элементарном чувстве, чувстве страха. И ты готов придумывать все возможные уловки и отговорки, чтобы избежать заслуженного наказания. От того что мы, с Евгением Павловичем плохие воспитатели, до того, что ты готов на самоубийство. - Пусть с тобой работают специальные врачи, это в их компетенции. Брать на себя ответственность за жизнь ребенка больше я не стану и заниматься твоим обучением, воспитанием и наказанием не буду. Потому как неизвестно что ждать от тебя в следующую минуту: Угроз, убийства, самоубийства, подрыва интерната или еще чего похлеще. - Коль ты так себя ведешь, коль не подчиняешься правилам интерната, игнорируешь требования учителей, в твоих же интересах его покинуть. Дабы не пройдет и четверти, как ты заработаешь новое наказание и все начнется сначала. Именно это я и напишу директору. Владимир начал набирать текст, предоставив классному руководителю возможность повоспитывать своего ученика. Хм.. если у того, конечно, осталось еще желание этим заниматься.
Жорка Киселев: Татка пишет: - Ой, ребята, а я тут подметаю! Мне велели тут подмести, потому что уборщица заболела, которая здесь обычно подметает, спросили - кто пойдет подметать цокольный этаж? ну вот я и вызвалась, а что? - громко начала верещать Татка. - Сеня, ну чего мне подслушивать? Как будто я не знаю, как это все бывает, да Жор? - сочувственно и заговорщицки подмигнула Жорке, - да и не слышно тут ничего совсем! - Ха, пацаны, что у меня есть! - Татка как бы невзначай сунула руку в карман и достала шоколадки, - Налетайте! Мне посылка из дома пришла! - протянула каждому по шоколадке, - ой, а Славка-то где? Его не отпустили еще? - Татка, тебя неправильно назвали родители, - дождавшись, когда в потоке слов возникнет пауза менторским тоном начал Жорка. - Тебя надо было Анка назвать! Строчишь, словно пулеметчица! - он не стал выпендриваться и сгреб с Таткиной руки шоколадку. Угощают, можно и угоститься! - А Славка...- начал Кисель, разрывая обертку у шоколадки - Да сейчас его отпустят, наверное. От..того...от страха с ним что-то опять там сделалось. Преподы орали и его не стали... Кисель оглянулся на дверь. Закрыта. - Да, выйдет, сейчас.
Арсений Разумов: - Кажись его из интерната выгонят, Угол орал,- сцапав свою шоколадку добавил Сеня к пояснениям друга. - Наказывать его не стал. До выпендривался Славик, в общем.
Денис Жабкин: Получив звонок, Денис взял необходимые медикаменты и немедленно отправился в цугундер. Чего-то подобного он ожидал, потому задержался на работе. И был, в общем, готов. Первое сентября, благодаря Кочубею, врач запомнил очень хорошо. Встретить кого-то возле цугундера доктор не рассчитывал. - Апрельцева, Разумов, Киселев, что вы тут забыли? - спросил доктор у шестиклассников.
Татка: Денис Жабкин пишет: - Апрельцева, Разумов, Киселев, что вы тут забыли? - спросил доктор у шестиклассников. - Добрый вечер, Денис Викторович! - Татка буквально схватила инициативу в свои руки. Мы уже всё забыли! Мы полностью забыли все печали и горести, связанные с этим печальным местом! С текущей минуты мы трое начинаем новую жизнь, без взрывов на уроках, без бросания мелом, без выливания воды на головы людей, и даже без прыжков....- тут поняла, что надо бы промолчать. - Только вот непонятно, что там со Славой происходит! Но нам так хочется, чтобы и он поскорее все забыл и начал новую жизнь! Рука нащупала третью плитку шоколада в кармане. "Нет, не буду передавать! Сама выдам при встрече!"
Жорка Киселев: Кисель кивнул Татке, подтверждая слова Разума, и вился зубами в шоколадку и чуть не подавился! Денис Жабкин пишет: - Апрельцева, Разумов, Киселев, что вы тут забыли? Тупеей вопроса задать нельзя было? Что можно забыть у дверей этой комнаты? Вчерашний день, только. Так бы и сказать! Но известная часть тела Киселя ровным зудением ненавязчиво напоминала своему владельцу, что именно сейчас наглеть не следует. И тут Татка сразу все и объяснила. Кисель решил, что больше ничего пояснять Жабе не надо. А вот его ответа дождаться бы. Хотя, и сам Кисель уже понял. что ТАМ произошло. А вот чем все это закончится - еще тот вопрос! Увидим...
Арсений Разумов: Денис Жабкин пишет: - Апрельцева, Разумов, Киселев, что вы тут забыли? - спросил доктор у шестиклассников. - ХЫЫ!!!! Ждем когда Угол или Евген выйдут и нас пожалеют,- схохмил Сеня. НЕ, ну а че реально такие вопросы задавать!? Че возле цугундера делают? Курить, блин, бегают... Однако появление Жабы заинтересовало Сеньку. С чего бы это вдруг ему в цугундер приходить? Кушеточку хлорамином протирать, что ли. - Денис Викторович, скажите Славке, что мы его ждем,- попросил он. - Пусть скорее вытряхивается.
Денис Жабкин: - Хорошо, передам Кочубею. Только вы вот что, ребята, лучше ждите его в холле спального корпуса. Здесь не самое лучшее место для встречь. - Денис прошел в цугундер
Татка: - Ребята, а что со Славкой-то? Вон, и доктора вызвали...Он опять сознание потерял, что ли? - взволнованно сказала Татка, а потом задумалась...."Ведь если он так плохо переносит порку, как вот в тот раз, то зачем же он нарывался? Ведь я же сама просила его, по-хорошему, чтобы он убрал эту бомбочку! Он что, не знал, что будет выпорот?" - Я поняла, ребята! Ему больше всыпали чем вам, как зачинщику, вот ему и плохо стало! Ой, бедный Славка, он же такой ...ну...душевно хрупкий! Как мне его жалко!
Жорка Киселев: Татка пишет: - Ребята, а что со Славкой-то? Вон, и доктора вызвали...Он опять сознание потерял, что ли? - Угу..типо того, - пробухтел Кисель, жуя, и провожая взглядом Жабу. Татка пишет: - Я поняла, ребята! Ему больше всыпали чем вам, как зачинщику, вот ему и плохо стало! Ой, бедный Славка, он же такой ...ну...душевно хрупкий! Как мне его жалко! - Да нифига ему не всыпали! - тут уже взыграл ретивый Жоркин характер и он понес, не думая о том, что говорить этого всего Татке и не следует. - Сначала он выпендривался, а преподы его упрашивали не дурить. А как дело дошло до розог тут Славка в астрал свой и ушел. Преподы его назад на землю вернули, хотели выпороть, а потом...не стали. Угол ему один раз только и врезал! И сказали - убирайся! А Славка, что-то там снова плести начал. Угол Жабе и позвонил! А еще - преподы его выгнать из школы хотят. Говорят, не место такому тут. Еще много чего они там ему наговорили. Типо, поняли, что Славка со страху лавку намочил! - уже тише добавил Кисель и смял в кулаке пустую обертку.
Арсений Разумов: То что славку не выпороли - это понятно. Но а доктор- то нахрена. Кому поплохело? Углу что - ли, от обиды, что Кочубея не выпорол. Татка пишет: - Ребята, а что со Славкой-то? Вон, и доктора вызвали...Он опять сознание потерял, что ли? - взволнованно сказала Татка, - Ща, узнаем! Любопытство было сильнее Сеньки. На цыпочках подкравшись к цугундеру, он приоткрыл дверь и засунул туда свой любопытный нос.
Денис Жабкин: Денис, войдя в цугундер, кивнул коллегам и занялся пациентом. Кочубей лежал на кушетке на спине. Даже при беглом осмотре на лицо были признаки отравления адреналином. Денис достал из конвалюты капсулу с нитроглицерином и вложил Кочубею в рот: - Медленно рассасывай, лежи и молчи. - Коллеги, так что у вас тут произошло? Евгений Павлович, может вы расскажете? - Владимир что-то писал, и доктор не хотел ему мешать.
Евгений Павлович: А вот и доктор! Евген кивком головы поприветствовал Дениса. Денис Жабкин пишет: - Коллеги, так что у вас тут произошло? Евгений Павлович, может вы расскажете? - Владимир что-то писал, и доктор не хотел ему мешать. Евген пустился в объяснения. Подробно, насколько можно, раскрывая всю картину только что здесь произошедшего. В конце рассказа, он снова посмотрел на Кочубея, лежавшего на кушетке и затем, перевел вопросительный взгляд на Дениса. - Разумов! - движение тихонько открывающейся двери привлекло тут же внимание историка. - Ты еще здесь? Так рвался выйти отсюда, а теперь? Уходить не хочешь? Тогда, заходи! Я могу повторить еще раз твое наказание! И даже не дожидаясь криков "бис"!
Денис Жабкин: Денис слушал Евгения и только мотал головой. Кочубей в глазах доктора превзошол сам себя. Когда классный закончил свой рассказ, Денис ответил - Да, Владислав, натворил дел. Молодчина. Без наказания тебя теперь оставить никак нельзя. Тут приоткрылась дверь в цугундер и Евгений Павлович позвал Разумова. - Арсений, заходи, не бойся. И остальных сюда зови, Киселева с Апрельцевой. - Денис уже знал, что ему дальше делать. - Любопытство, оно, конечно, не порок, но, с другой стороны, любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Будете себя вести прилично, предупреждение таковым и останется, правда же, Евгений Павлович? - Денис подмигнул историку. Теперь следовало занятся Кочубеем. Денис оценивающе посмотрел на шприц с эуфиллином и пузырек с настойкой боярышника. Шприц отложил в сторону, а из пузырька вылил в стаканчик сразу 50 миллилитров настойки. Кочубея доктор перевел в положение сидя, правой ркуой поддерживая за спину, а левой поднес настойку к губам пацана. - Пей одним глотком, не выплевывай, оно на вкус обжигающе-горькое.
Кочубей: Славку так колбасило, что ему было абсолютно все равно, кто еще пришел в цугундер. Но после таблетки, выданной Жабкиным довольно прилично попустило. Трясти перестало, осталась только слабость. Славка в пол-уха пропустил все слова доктора. Способность адекватно воспринимать окружающую обстановку вернулась к пацану только после крепкого глотка того пойла, которое дал выпить доктор. Настойка пошла теплом и жаром внутрь, как глоток стыренного в начале весны у бати рома. Через минуту Славке было уже интересно, зачем Денис позвал одноклассников в цугундер?
Арсений Разумов: Евгений Павлович писал: - Разумов! - движение тихонько открывающейся двери привлекло тут же внимание историка. - Ты еще здесь? Так рвался выйти отсюда, а теперь? Уходить не хочешь? Тогда, заходи! Я могу повторить еще раз твое наказание! И даже не дожидаясь криков "бис"! Денис Жабкин писал: - Арсений, заходи, не бойся. И остальных сюда зови, Киселева с Апрельцевой. - Денис уже знал, что ему дальше делать. - Любопытство, оно, конечно, не порок, но, с другой стороны, любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Будете себя вести прилично, предупреждение таковым и останется, правда же, Евгений Павлович? - Денис подмигнул историку. Сенька совсем растерялся. Любопытство, конечно же, раздирало. Но ухватить добавки как - то совсем не хотелось. - Да я это... Просто хотел узнать, Славка скоро выйдет,- стал оправдываться он, скрываясь за дверью. - Жорка, Татка, там Жаба.. это... говорит типа заходите,- сообщил он друзьям. - Че зайдем? Или это.. не стоит рисковать... пойдем в спальный корпус?
Жорка Киселев: Арсений Разумов пишет: - Жорка, Татка, там Жаба.. это... говорит типа заходите,- сообщил он друзьям. - Че зайдем? Или это.. не стоит рисковать... пойдем в спальный корпус? - ЭЭЭ! Не! - запротестовал Кисель. - Я туда не хочу больше! Даже под страхом смертной казни! Че они там могут нам сказать или показать? - Нет, Разум, ты как хочешь...- Кисель хмуро поглядел на друга. - И ты Татка, как хочешь, а я туда не пойду! Меня такие зрелища не привлекают! - сказал, как рубанул по воздуху, Жорка.
Татка: Татка с сочувствием посмотрела на ребят - им бы отлежаться сейчас...кверху...ну в общем, наказанным местом... - Ребят, вы идите, конечно, отдыхайте, а я тут домету и тоже пойду! - ну не могла же она признаться, что сама приперлась сюда их поддерживать! Денис Жабкин пишет: - Арсений, заходи, не бойся. И остальных сюда зови, Киселева с Апрельцевой. - Денис уже знал, что ему дальше делать. - Любопытство, оно, конечно, не порок, но, с другой стороны, любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Будете себя вести прилично, предупреждение таковым и останется, правда же, Евгений Павлович? - Денис подмигнул историку. Нет уж, Татке хватило слушать свист розог и вопли Жорки и Гришки, и потом - как бы под горячую недремлющую руку Владимир Николаича не попасться... - Денис Викторович, я бы конечно зашла, но я должна трудовое поручение довести до конца, поэтому не могу. Но самое главное она все же произнесла, то есть прокричала: - Слава, держись, я с тобой! Потерпи, скоро всё закончится. И у меня для тебя гостинец есть! - не удержалась и сказала про гостинец, как будто они маленькие...., а тут вдруг на глаза набежали слезы, девчонка заморгала глазами, схватила свою метлу и побежала в угол коридора.
Кочубей: Славке стало неожиданно приятно, что хотя бы кто-то его поддерживает просто так. Пацан хотел что-то крикнуть Татке в ответ, но не мог этого сделать потому, что от настойки сперло весь дух. Да и учителя мешали.
Денис Жабкин: Денис вышел за дверь, в коридор. - Молодые люди! - обратился доктор к шестиклассникам, - Нехорошо игнорировать приказы. Вас позвали, значит заходите. Все вместе. - Денис освободил проход в цугундер.
Жорка Киселев: Денис Жабкин пишет: - Молодые люди! - обратился доктор к шестиклассникам, - Нехорошо игнорировать приказы. Вас позвали, значит заходите. Все вместе. - Денис освободил проход в цугундер. Кисель свалить не успел! А еще говорят, что быстрота нужна в двух случаях! Вот сейчас Жорка уверил в то, что быстрота нужна и при сваливании от цугундера. Щеетт! Вынесло же Жабу! Кисель приостановился на повороте. Постоял в раздумьях и вернулся назад. - И чего там орать? - с независимо-недовольным видом прошел он мимо Жабкина в цугундер. -Мы и с первый раз прекрасно слышали!
Татка: "Вот идиотка! Сама ведь приперлась! Никто не звал!" - слезы закипели, но она их проглотила. Тяжело вздохнула, поставила в угол метелку и медленно пошла вслед за Жоркой в эту ужасную комнату, стараясь ни на кого не смотреть...
Арсений Разумов: Сенька особо возмущаться не стал. Ему страсть как интересно было, что там за дверью происходит. Зачем доктор, для чего их пригласили и почему не выпускают Славку. То что их еще раз могут выпороть, он как - то не верил. Не за что. А Татка , так та вообще тут не причем. Вслед за одноклассниками он вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь. Однако далеко отходить от двери не стал, чтобы в случае чего, успеть смотаться.
Кочубей: Славка, благодаря стараниям интерна, пришел в себя. - Денис Викторович, а зачем вы пацанов вернули, еще и с Апрельцевой? - пацана больше беспокоило любопытство, чем отсутствие штанов.
Денис Жабкин: - Всем, наверное, интересно, для чего я вас сюда пригласил, ребята? - Начал Денис. - У нас в школе возникла непростая ситуация. Вернее, ее создал для себя и учителей Кочубей Слава. Своим поведением он вынудил нас поставить вопрос об его отчислении из интерната. Естественно, что решение будут принимать взрослые. Но я вот что думаю. Вы, ребята, уже не маленькие. Тоже кое в чем разбираетесь. Поэтому мне и, думаю, Евгению Павловичу и Владимиру Николаевичу интересно ваше мнение. Вы с Владиславом ближе, как говорят, на короткой ноге. Представте себе, что вы присяжные заседатели на суде. Ваша задача слушать все, что тут будут говорить и, когда вас спросят, выразить свое мнение. Вопросы есть?
Татка: Вопросов у Татки уже не было. Она так устала от этого разбирательства. Она столько времени провела тут несколько дней назад, стояла в углу, слышала, как порол Владимир Николаевич Жорку и Гришку, молилась богу, думала о своем поведении и поведении ребят, искала правых и виноватых, потом самой пришлось....ой, столько пришлось вынести, и даже выпрыгнула из окна, правда, почти никто не знает об этом, это очень хорошо! Как хорошо, что Жорку и Сеньку уже наказали и им не грозит больше ничего. Теперь бы вот отпустили Славку...И зачем его исключать? Пороть не дается? Напрасно он это! Он же зачинщик! Раз других наказали, то и ему положено! - У меня вопросов нет! - не поднимая глаз сказала Татка. Не хотелось смотреть на ...неодетого одноклассника.
Арсений Разумов: Денис Жабкин пишет: Вопросы есть? В отличие от Татки, Сеньку прямо разрывало от вопросов.За что Славку отчисляют, почему его не отпустили. Отчего тот до сих пор лежит с голым задом, если Сенька сам слышал как его выгнали. Для чего их позвали. Что с ним будут делать и тд и тд. Однако он благоразумно промолчал, покосившись на Евгена и Угла. Они не такие добренькие как Жаба, за длинный язык и прижучить могут. - Ага, нету вопросов, поддакнул он Татке и глянул на Киселя, который в знак согласия поспешно закивал головой. - Говорите, че там,- разрешил он. - Выскажимся.
Жорка Киселев: Оу! Высказать свое мнение - да это сколько угодно! Это Жорка мог. Да только вот сейчас было немного не время - желание свалить отсюда побыстрей пересиливало любопытство. Арсений Разумов пишет: - Ага, нету вопросов, поддакнул он Татке и глянул на Киселя, который в знак согласия поспешно закивал головой. - Говорите, че там,- разрешил он. - Выскажимся. Он, как послушная лошадка кивнул несколько раз головой, соглашаясь с Арсом и совершенно спокойно рассматривал лежащего на кушетке Славку. А потом перевел выжидательный взгляда на преподов и Жабу.
Денис Жабкин: Вопросов не было. Денис мог начинать разговор по душам со Славкой. - Владислав, я сейчас не стану сотрясать попусту воздух в надежде разъяснить тебе простое правило: в чужой монастырь со своим уставом не идут. Рассмотрим твое поведение исключительно с индуистской точки зрения. На днях ты дал мне право, аналогичное тому, что ты дал Кириллу Петровичу, учить тебя разуму. Ты подтверждаешь это право, кшатрий Кочубей? - Денис сделал паузу и выразительно глянул на Славку, который в ответ утвердительно кивнул и сказал "Да". - Отлично. Тогда тебе вопрс: Зачем ты взрывал ту бомбу в классе? Никто так и не получил от тебя вразумительного ответа. Тебе-то какой смысл было срывать урок?
Кочубей: После подтверждения, Славка уже не мог игнорировать интерна. Нужно было отвечать на поставленный вопрос, правдиво отвечать, без утайки, как бы по-идиотски ответ не звучал. - Я не хотел срывать урок. Я хотел, что бы Владимир Николаевич обратил на меня внимание, что ли? Как-то так. Я думал, что он в такой ситуации будет воином. Мне хотелось, что бы он был воином. - Уточнил Славка. - Я бы тогда попросил его быть моим Учителем. - Славка понимал, что некрасиво говорить о человеке в третьем лице при его присутствии, но как выразить свою мысль, когда нервы на пределе и времени на обдумывание минимум, да еще и на неродном языке, когда нужно подбирать слова, Славка не знал. - А Владимир Николаевич не кшатрий. Нужно было самому идти к директору или все рассказать Владимиру Николаевичу сразу, еще в классе.
Денис Жабкин: - И ты обратил на себя ещё то внимание. - Констатировал факт Денис - Владимир Николаевич действовал в сотворенной тобою ситуации как брамин, как учитель, как гражданское лицо. Так ведь? Учитель не обязан различать типы взрывов, разбираться в классах взрывчаток. Учитель обязан реагировать на угрозу строго в рамках инструкции. Точно так же, как и солдат, в случае непредвиденной угрозы, в рамках устава. Ты, как человек военный, должен понимать, что благоразумней в критической ситуации действовать по шаблону, а не выдумывать отсебятину? Поэтому Владимиру Николаевичу за те действия пятерка с плюсом. А тебе, кшатрий Кочубей, единица с минусом. Ты же прекрасно знаешь, что кшатрий не имеет права ставить под сомнение деятельность брамина, а ты поставил. Ты решил испытать. А после всего, ты отказался принять заслуженное наказание. - Денис строго глянул на Славку.
Кочубей: - Брамин не кшатрий. - только и смог сказать Славка в ответ. У пацана в душе зашевелилась совесть. Все доводы интерна били точно в цель. Защитная скорлупа из чувства собственной непогрешимости трещала под натиском верных слов.
Денис Жабкин: - Не кшатрий, - согласился Денис. - Но почему ты решил, что брамин не имеет права на сатисфакцию? Ты здесь показал мятую пулю. Что ты сделал со стрелком? Ты ведь своим правом воспользовался на все сто. Вызвал парня на дуэль и прикончил. Так почему ты отказываешь в своем законном праве получить удовлетворение представителю высшей варны, причем в полном соответствии с его статусом и обычаем?
Кочубей: - Я как-то об этом не подумал. - Славка уставился в пол - Вы правы. Кочубей повернулся к математику: - Владимир Николаевич, я подтверждаю ваше право на сатисфакцию. Накажте меня так, как считаете нужным. - Славка распластался на кушетке, подставляя воспитательное место под экзекуцию. - Только не привязывайте. - Озвучил пацан последнюю просьбу.
Денис Жабкин: Первую победу над гордыней Денис одержал, но радоваться было абсолютно нечему. - Не подумал... - повторил Денис. Дальше пацан сам попросил математика о наказании. - Владимир Николаевич, почем нынче взрывы в классе? - спросил интерн у математика - Впрочем это вам, коллега решать. - Денис отошел от кушетки, освободив математику оперативный простор.
Жорка Киселев: Кисель, прислонившись в стенке, слушал все то о чем разговаривали Жаба и Кочубей чуть ли не с открытым ртом. Доводы фельдшера, и та покорность с которой Славка подчинялся и соглашался с ним Жорке были не по душе. Пацан был немного растерян. Незнакомые слова влетали в одно ухо и вылетали из другого. - Он че его? - непонимающе оглянулся Жорка к Арсеню. - Будет... это? - вопрос был самый что ни на есть дурацкий, но вырвался он сам собой.
Арсений Разумов: Сенька тоже выхватывал из разговора Жабы и Славки знакомые слова. Но все было на столько не понятно, что Сеня не понял и половину. Понял только что раз Славка взорвал бомбочку на матеше, то значит математик должен его наказать. Славик сначала артачился, а потом Жаба типа припозорил его, обозвав каким - то непонятным словом и Славка согласился. Жорка Киселев пишет: - Он че его? - непонимающе оглянулся Жорка к Арсеню. - Будет... это? - вопрос был самый что ни на есть дурацкий, но вырвался он сам собой. - Че это,- не понял друга Сенька. - За бомбу его.
Татка: Татка слушала разговор Дениса и Славки и пыталась понять, зачем же Славка устроил взрыв? Она же помнила, как просила его этого не делать, как боялась, что с Владимиром Николаевичем что-нибудь случится, а тот ни в какую! А теперь он сказал, что хотел просто обратить на себя внимание учителя! Ну дает! Татка тоже хотела, но не на себя, а на опасность обратить внимание Его, мел швырнула...а потом получила тут, ох...сил нет вспоминать это унижение... Кочубей пишет: - Владимир Николаевич, я подтверждаю ваше право на сатисфакцию. Накажите меня так, как считаете нужным. - "Давно бы так! Жорку, Сеньку, Гришку и меня наказали из-за этого взрыва, а он, понимаешь, только сейчас чего-то осознал! Ну-ну!" Жорка о чем-то шептался с Сенькой. Татке не хотелось вообще говорить с мальчишками. Славка попросил его не привязывать. "Напрасно, это он, наверное, ему небось сильно достанется! Отпустили бы меня в конце концов отсюда..."
Жорка Киселев: Арсений Разумов пишет: - Че это,- не понял друга Сенька. - За бомбу его. - Знаю, что за бомбу! - Кисель понял, что Разум его не понял. Вернее, понял не так, как хотел Жорка. - Можно подумать нас тут за что-то другое, - пацан покосился на Татку. Стоит,глазки опустила. Нафига ее сюда позвали? - Денис Викторыч! - подал голос Жора. - Так Славке же плохо стало! Он даже в астрал ушел! И Владимир Николаич это видел, и Евгений Палыч. Они вам не рассказали что ли? Славку не драть надо, а лечить! Кисель в упор смотрел на Жабу. Хотел слышать его мнение - слушай! Жорка честно сказал!
Денис Жабкин: - Астрал, не астрал, Жора, но ты правильно подметил, что ушел. Но это не болезнь. Это намного хуже. Как раз это станет темой нашего обсуждения чуть позже. После того, когда Слава понесет заслуженное наказание за свою первую выходку. - Денис специально не подбирал политкорректных слов, давая понять, как он расценивает произошедшее.
Владимир Николаевич: Владимир не лез в разговор Славки и интерна, не считал необходимым. И вообще, доктора позвали сюда, оказать медицинскую помощь мальчику. От того, педагог и не придал, по началу, особого значения их разговору. Сосредоточенно сидел и набирал докладную записку. Кочубей пишет: - Владимир Николаевич, я подтверждаю ваше право на сатисфакцию. Накажте меня так, как считаете нужным. - Славка распластался на кушетке, подставляя воспитательное место под экзекуцию. - Только не привязывайте. - Озвучил пацан последнюю просьбу. Владимир оторвался от ноутбука. - Слав, а мне ведь твоего особого разрешения и не требуется. Я , вместе с Евгением Палычем, ведь тебя спокойно могли выпороть и десять минут назад. Не так ли? - А делать этого не стали, потому что цель у нас другая, не избить, а наказать, воспитать, донести до вас, что так делать нельзя. - Вот сейчас, тебя, Денис Викторович убедил в чем - то, непонятно и в чем, а я ведь не уверен, что ты свою вину осознал. - Нет, мне конечно лестно, что я заслужил такое право наказывать тебя. Но вот я так и не понял, а надо ли. Денис Жабкин пишет: - Владимир Николаевич, почем нынче взрывы в классе? - спросил интерн у математика - Впрочем это вам, коллега решать. - Денис отошел от кушетки, освободив математику оперативный простор. - Да по тридцать розг им выписали,- поделился он с интерном " секретной информацией".- Будь моя воля, я бы на полную катушку расщедрился. Но раз пед совет решил... Педагог поднялся со стула и заложив руки за спину, стал неспешно ходить по комнате, соображая, как же правильнее им поступить в данной ситуации.
Денис Жабкин: - По тридцать? За взрыв и сорванный урок вполне, Владимир Николаевич. - ответил Денис. - Разговор у нас на этом не закончится. А объясняться по поводу остального интерн предоставил возможность самому виновнику "торжества".
Кочубей: Славка поднялся и сел на кушетке, как верхом на лошади. Разговаривать с человеком сидя сподручнее, чем лежа с выпяченнорй пятой точкой. - Владимир Николаевич, я думаю, что нам нужно до чего-то договориться, хоть при всех, хоть наедине. Иначе мы не поймем друг друга никогда. - мальчишка уставился на учителя. - Я устроил взрыв не ради баловства или срыва урока. Зачем делать мне это? Это был необдуманный поступок. В нем я признаю свою вину. Мне хотелось видеть в вас кшатрия, воина. Это главная ошибка. Принять желаемое за действительное. Получилось, что подверг сомнению брамина. Это преступление против варны. Вы же, как брамин, вышли из созданной ситуации единственно достойно. Я не могу этого не признать. - Десять минут назад, теоретически, вы с Евгением Палычем, могли меня выпороть. Но этого не произошло. Потребовалось вмешательство Дениса Викторовича. - продолжал пацан - Проблема в том, что я все еще не видел всего в целом. Я воспринимал происходящее только аджной, с наглухо закрытыми вишудхой и анахатой. - Славка от волнения забыл, что мало кто из присутствующих понимает, что такое чакры - Я думал слишком прямо, по закону. Брамин учит и судит, кшатрий наказывает или милует. Поэтому я вам и не хотел подчиняться. Но Денис Викторович показал мне другую сторону. Я представил себя на вашем месте, пропустил произошедшее не только через ум, но и душу. И я увидел, что своими поступками нанес вам оскорбление, нарушил дух закона. Так поступать не к лицу кшатрию. Вы имеете полное право на сатисфакцию.
Евгений Павлович: Евген не перебивал Кочубея. После всего того, что сегодня произошло в этой комнате историк крепко думал. О чем? Это было известно лишь ему одному. Володька начал прохаживаться по комнате, дети глазели на одноклассника и учителей, а Славка каялся. Тяжело дается понимание и осознававшие своих собственных ошибок, если был на 100% уверен в своей невиновности не только взрослым, но и детям. особенно подросткам. В которых так и играют гормоны и бушует максимализм. Вот только полчаса назад Кочубей бунтовал и даже грозил. А теперь - уже готов покорно понести наказание. Как полезно иногда увидеть оборотную торону медали.
Владимир Николаевич: Мда... Что твориться в голове этого мальчишки, под завязку напичканному религиозными догмами- одному богу известно. Вроде, что - то там осознал, по своему конечно. Вроде умирать больше и не собирается. Так может не заморачиваться, всыпать то , что педсовет прописал и дело с концом? Видимо, Владимир, так и решил поступить. Коль нет проблемы - незачем ее решать. Подойдя к вазе он выбрал прут. Может и не такой толстый, как до этого для Жорки. Но и мальчишки разные и цели, которой предстояло достигнуть - не сопоставимые. - Ложись,- приказал он мальчишке, восседающему верхом на кушетке при этом нисколько не смущающемуся, что демонстрирует весь свой арсенал педагогам, друзьям и Татке. - Привязывать не буду, пока лежишь на кушетке. Можешь кричать, плакать, ерзать, но закрываться руками и сползать с кушетки нельзя. Добавлю... Владимир привычным текстом напомнил мальчику правила поведения и приготовился начать наказание.
Татка: Денис Жабкин пишет: - Астрал, не астрал, Жора, но ты правильно подметил, что ушел. Но это не болезнь. Это намного хуже. Как раз это станет темой нашего обсуждения чуть позже. После того, когда Слава понесет заслуженное наказание за свою первую выходку. "Он хочет сказать, что Славка придуривался? Неужели правда? Ой, надо мне научиться терять сознание в экстренной ситуации! Вот раньше барышни институтки вечно в обмороки падали! И все над ними сюсюкали....пускай Славка меня научит! Только так, чтоб Денис не разоблачил!" А тем временем Славка поднялся и сел на кушетке, как верхом на лошади. Разговаривать с человеком сидя сподручнее, чем лежа с выпяченнорй пятой точкой. Татка отвернулась. "Господи, ну Анакой...ой...это фамилия такая, (папа говорит иногда) я тут вообще торчу? Что надо от меня и от пацанов, которым полежать бы на койках, бедным..?" Славка очень много наговорил и согласился на порку. "М-дааа, герой! Я его уже героем называла, когда он признался...как долго же пришлось второго героического поступка ждать от него!" Владимир Николаевич пишет: - Привязывать не буду, пока лежишь на кушетке. Можешь кричать, плакать, ерзать, но закрываться руками и сползать с кушетки нельзя. Добавлю... "Ох-х-х! Лучше б привязал что ли!" Очень хотелось спросить, а для чего они с ребятами тут стоят-то? Да как-то язык присох к гортани от последних услышанных слов!
Кочубей: - Уфф, - с облегчением на душе Славка опять лег на кушетку. Пацан для себя решил, что кричать и плакать он не будет точно. Ерзать, может быть. А что бы не прикрываться руками, крепко обхватил ножки кушетки и замер, типа готов.
Владимир Николаевич: Прут свистнув вхолостую завис в воздухе. Вернее не прут завис, а завис педагог, соображая, а не должен ли он что то сказать, прежде чем начать пороть, раз его теперь называют каким- то браминон. ( Ох, чуть ли не барменом, раздающим горячие налево и направо) Поняв, что ничего умного, со Славкиной точки зрения, он , все равно сказать не сможет, Владимир решил больше не тянуть с наказанием. - Вжик,- свистнула розга на этот раз оставив на попе мальчишки ( хм, однако загорелой) полоску. - Считай!!! - тут же напомнил педагог.
Кочубей: Ожидать долго не пришлось. Математик приступил к делу. Но первый "вжик" оказался холостым. ... Странная пауза... Наконец прилетело. Терпимо. Мальчишка дорасслабил мышцы. "Если так же и дальше пойдет, то не так и страшно" - подумал Кочубей. - "Ага, опять считать. Нафига это ему? Да ладно, корона не спадет" - Один, - отсчитал пацан
Владимир Николаевич: Кочубей пишет: - Один, - отсчитал пацан - Вот так - то лучше,- одобрил математик пацана. По крайней мере, он теперь наверняка будет знать, что тот в полном сознании и наказание не будет формальным, для галочки. *Вжик**Вжик*снова запел прут, несколько более интенсивно. Становясь с каждым ударом чуть короче, оставляя на Славкиной заднице красные следы. - Говоришь, не ради озорства это делал? Будешь еще дурить??? Будешь? - приговаривал математик, охаживая мальчишку прутиком. *Вжик**Вжик*
Кочубей: - Два, три, дурить не буду, ммм, четыре, пять - считал Славка. Пока все было относительно терпимо. Пацан даже высчитал, что это уже 1/12 от целого.
Владимир Николаевич: Кочубей пишет: ...дурить не буду..., - А что будешь,*Вжик* - взвился Владимир, как - то совсем недовольный, Славкиным ответом. Нет, ну вот злить учителя, когда лежишь на кушетке, не разумно. Однако Славка эту черту переступил, подлив масла в не потухший огонь. И сразу же ощутил это на своей попе.... - Устраивать проверки другим учителям?*Вжик**Вжик* - Кашариев выявлять, *Вжик**Вжик* , пока всю школу не спалишь?
Кочубей: - Шесть, - Славка что-то хотел ответить, да ВладНик как-то ну уж очень зачастил, с мыслями собраться не получалось. Не то, что успевать перевести с африкаанс на русский. - севе, аг, неге, тьфу ты, да я ж уже пообещал, что ничего подобного, десять, не повторится. "Третья часть, гат бы почесать, так руки не подставляй"
Жорка Киселев: Все же взрослые добились чего хотели - Славка оказался кверху задним бампером. Было странно, что ни один из преподов не приказал им отвернуться. Обычно, все с этого и начиналось - носом в угол и никаких гвоздей! А тут ..забыли что ли? Когда Угол стал пороть Кочубея Кисель снова испытал то чувство, которое приходило к нему каждый раз при таких зрелищах - внутри ерзал громадный такой червяк, смесь жалости к лежащему на кушетке и желания вцепиться в руку математика. А тут еще и Татка стоит рядом, тихонечко перетаптывается. Нафига ее сюда заволокли? Нафига их с Разумом вернули? Не могли без них что ли справиться? Угол завел по обыкновению свою воспитательную беседу, сопровождающуюся резким треском от встречи розги с Кочубеевским телом. - Десять! - вырвавшийся непроизвольный счет раздался слишком громко в цугундере - Кисель вместе со Славкой считал удары.
Татка: Жорка Киселев пишет: - Десять! - вырвавшийся непроизвольный счет раздался слишком громко в цугундере - Кисель вместе со Славкой считал удары. Жорка помог Славке считать. А Славка героически терпел. Может, и другие также, до десяти ударов еще не начинали вопить? Татка уже не помнила. Но в прошлый раз её заставляли стоять носом в угол, и это очень давило на психику - две стены перед глазами, свист розог и вопли ребят. А сейчас...и Татка скосила глаза в сторону лежащего Славки. Увидела загорелые ноги. Воспитательное место загораживает Владимир Николаевич, усердно это самое место обрабатывающий. "Ой, как страшно на него смотреть!" - зажмурила глаза. Непонятно, что лучше - в угол носом смотреть или сюда.
Денис Жабкин: Денис внимательно наблюдал за Кочубеем. "Хм, хорошо держится мальчишка. Упертый. Другие уже орут, а этот ничего, только в счете малость на родной язык перешел."
Владимир Николаевич: Розга не выдержала. Хм, последнее время, розги в его руках, редко переживали десяток ударов. Раньше, помнится и поболее выдавал. То лизадницы воспитанников, после упорных тренировок пожестче стали, то ли прутья некачественные им заготавливают, а может сам Владимир так старается воспитывать, что те крошатся и измочаливаются в хлам, не дожидаясь пока Владимир решит их сменить. Злой он стал, что ли. Пожав плечами, он отправил прут в мусорную корзину и отправился за свежим, давая возможность отдохнуть Славкиной попе, но не мозгам. - Ну так как, Слава, с кашариями? Вообще выявлять не станем? Или только взрывы на другие методы заменим? - Не военное, Славка у нас заведение, а учебное! Созидать, а не разрушать мы вас тут учим. Добро, а не горе приносить людям. Жизнь человеческая, а уж тем более детская, самое ценное что у нас есть. И сохранить ее, сберечь, я, да и каждый из преподавателей, будет стремиться всеми силами.Удивительно, что ты, воин, в этом усомнился.
Кочубей: Первую фразу Славка вообще не понял. Такой русский язык оказался для него слишком сложным. Разве, только в конце. Вторая фраза была понятна. - Какие могут быть другие методы, по эффекту и зрелищности сравнимые со взрывами? - (У Славки нашлись силы еще и для шуток) - потерев навоспитанное место спросил пацан. - Война не всегда зло, мир не всегда добро. Но в мире лучше. - согласился с доводами учителя пацан.
Владимир Николаевич: Кочубей пишет: - Какие могут быть другие методы, по эффекту и зрелищности сравнимые со взрывами? После этой фразы, Владимир вернул выбранный прут обратно в вазу и заменил его на более толстый. Сопоставимый метод , в арсенале имелся. И Славу сейчас с ним познакомят! Шутки шутит он еще тут Отряхнув с прута излишки воды, учитель вернулся к лавке. - Руки убирай! - Война не всегда зло, мир не всегда добро. Но в мире лучше. - согласился с доводами учителя пацан. - Ну так вот, Слава,- * Вжик* без особых приготовлений, перейдя к делу, продолжил Владимир. - Чтобы нам с тобой жить в мире * Вжик*, придется тебе освоить нормы поведения * Вжик*, принятые в нашем , мирном обществе * Вжик*. И прекратить * Вжик*, жить самому * Вжик* и провоцировать жить нас * Вжик*, по правилам общества * Вжик*, с культурой и традициями которого * Вжик* мы не знакомы * Вжик*. А самое главное не хотим знакомиться * Вжик** Вжик*,- зачистила розга в руках математика, становясь с каждым ударом короче и короче. Одновременно оставляя на попе мальчишки очень убедительный аргумент.
Жорка Киселев: За спиной продолжался раздаваться свист розог и нравоучения Угла. Жора сцепив зубы, продолжал считать отмеренное количество уже про себя. Втайне желая, чтобы этот жесткий счет уже подошел к окончанию и Славку и их всех уже бы отпустили.
Татка: Владимир Николаевич отошел к вазе с розгами. Татка вроде и не смотрела на него, потому что было страшно, но поняла по изменению освещенности...И тут же глаза скосились в сторону кушетки. На Славкином заду краснели вспухшие полоски, которые он сразу стал потирать руками. Татка увидела Славку всего, абсолютно голого с головы до пяток...."И вот я также лежала вот тут? И вот так же это смотрелось? .....Нет, не так! Гораздо ужаснее, потому что мальчишки намного красивее девчонок, даже в таком виде, с голой задницей! Как хорошо, что никто меня такой не видел! Как это никто? Владимир Николаевич видел! Ну ладно, он же взрослый, он понимает, что не все дети красивые, и что не красота главное!" Татка, совершенно не задумываясь, уткнулась Жорке в плечо, немного приобняла его и прошептала: - Жор, тебе тоже также больно, да? Скоро пройдет, обязательно пройдет!
Кочубей: Только Славка прибрал руку, как посыпались новые "нравоучения". Да так часто, что пацан не поспевал отвечать. Оставалось только считать, чем Славка и занимался - Одиннадцать, двенадцать, ..., двадцать два. Уфф! - пацана проняло.
Владимир Николаевич: После такой порции, прут, естественно, снова пришлось менять. Что Владимир и сделал, выбрав, однако, на этот раз орудие воспитания посолидней, из категории: " для особо непонятливых". Решив, что оставшиеся удары, каждый, все до единого, должны запечалится в Славкиной памяти надолго. Прут рассек воздух,с глухим низким свистом, отряхивая с себя капельки воды. - Продолжим! Владимир подошел к кушетке.
Жорка Киселев: Татка пишет: Татка, совершенно не задумываясь, уткнулась Жорке в плечо, немного приобняла его и прошептала: - Жор, тебе тоже также больно, да? Скоро пройдет, обязательно пройдет! Жорка чуть растерялся. Но Татка, которая уткнулась в его плечо, помогла пацану немного отвлечься от происходящего за спиной. Кисель покосился на Арсеня. Друг же! Должен его понять! Ржать уж не будет! Жорка в ответ приобнял Татку за плечи, совершенно не зная, что ему в такой ситуации делать. Хоть бы не заревела в голос! Он до жути этого боялся! Если бы его захотели жестоко наказать, то не заставляли бы топать в цугундер, а заставили бы смотреть, как плачут девчонки! Вот тогда бы Жорка сделал бы все! Что от него требовали в тот момент! Хорошо, что учителя этого не знают.
Арсений Разумов: Ну блин... Влюбленная парочка нашла место и время обниматься!! Не могли до комнаты потерпеть! Славке и так хреново. Угол, явно старается. Не хватало чтобы еще разозлился из за них. Хотя.. кажется дальше некуда. Вот девчонки!! Все они такие! Пороли Жорика, а утешать Татку ему пришлось.Где справедливость спрашивается?? Нет! Ни за что не женюсь!- решил Сенька!
Кочубей: Угол старался на славу. Но Слава держался изо всех сил. В его понятии выдержать это испытание было делом чести. Пацан не без внутреннего злорадства проводил взглядом очередной измочаленный прут. Смотреть же, чем там заняты одноклассники, сил не оставалось.
Владимир Николаевич: Прут больше походил на ротанговую трость, которые использовали в английских школах век назад. Поэтому бить им лежащего на кушетке мальчишку было не очень - то удобно. Владимир решил сменить Славкину позицию. - Ну ка, поднимись с кушетки,- заставил он мальчишку. - Займешь другое положение. Постоишь. Курорт закончился.
Кочубей: Пока учитель выбирал новую розгу, Славка помассировал навоспитанное место. Вскоре угол вернулся с новой, внушительной толщины язык не поворачивается сказать розгой, скорее тонкой палкой. У Славки расширились зрачки от такого зрелища.Владимир Николаевич пишет: - Ну ка, поднимись с кушетки,- ... - Займешь другое положение. Постоишь. Курорт закончился. Славка встал с кушетки и не совсем понимающе посмотрел на учителя: "И?"
Татка: Владимир Николаевич велел Славке встать. Татка вначале облегченно вздохнула, думала, что все закончилось, но... Владимир Николаевич пишет: - Займешь другое положение. Постоишь. Курорт закончился. "Господи, да что ж это такое будет-то? " Татка зажмурилась...а потом открыла глаза и посмотрела на Славку. Он стоял. Совсем раздетый. А Татке совсем не было неловко на него смотреть. Потому что момент был очень серьезный. И девчонка испытывала такое сочувствие к однокласснику, что все предрассудки, что стыдно быть раздетым, куда-то отошли на задний план. Славка стоял спокойно. И как-то уверенно. И даже не очень было понятно, что ему ооочень больно. Татка вспомнила фотографии из маминых альбомов по искусству. На кого он похож? На Дорифора или Диадумена? Нет, те уж больно здоровые! Наверное, он похож на "Мальчика, вынимающего занозу". Если сядет. Но сидеть ему сложно! А вот на Давида почти похож! Да, через несколько лет он станет как Давид! Татка восторженно смотрела на Славку, она считала в этот момент его очень красивым! Машинально согнула левую руку, как будто в ней у неё праща, и кивнула Славке. "Ты Давид!" - послала ему мысль. Молча послала.
Кочубей: Славка, несмотря (а может и благодаря) на неоднозначность ситуации, "услышал" Таткин мысленный посыл. Пацан повернул лицо к девчонке и благодарно улыбнулся за поддержку.
Владимир Николаевич: - Наклоняйся! - скомандовал математик указывая на кушетку, с которой только что сполз Славик. - Локти на кушетку...
Кочубей: Славка выполнил команду, немного поворочал телом, принимая более-менее удобное положение. Ну а то, что его в столь пикантной позе мог видеть любой из присутствующих, так это мальчишку не занимало вовсе.
Владимир Николаевич: Владимир встал слева от мальчишки, широко, для устойчивости расставил ноги. Славкина попка, хорошо выпяченная, и уже порядком изрисованная, ждала очередного удара. Тянуть учитель не стал. Ему самому хотелось поскорее покончить с этим делом. Хорошо замахнувшись, помогая при этом себе корпусом, он ударил. Мальчишка дернулся... Хм, полученный результат значительно отличался от предыдущих. Вот пусть прочувствует!
Кочубей: По заднице прилетело, как фугас большого калибра. Славка, который ожидал продолжения в расслабленном состоянии, еле удержал равновесие, что бы не рухнуть. Пацан сгруппировался, ожидая следующего удара. К большому удивлению, больнее, чем от более тонких прутов, не было. "Не ротанг" - подумал пацан. Но на лбу выступили капли холодного пота и предательски задрожали руки. "Блин, не хватало еще опять отрубиться, только уже не контролируемо" подумал Славка, а вслух продолжил счет: - Двадцать три. - слетело с непослушного языка, чуть позднее обычного.
Денис Жабкин: Денис, очень внимательно наблюдавший за происходящим, ни во что пока не вмешивался. Неладное с Кочубеем заметил, но останавливать коллегу, пока что, не торопился. Доктор набрал из графина пол стакана воды и вылил туда половину пузырька настойки боярышника. Теперь ему оставалось внимательно наблюдать, что бы действовать быстро, если в том будет необходимость.
Владимир Николаевич: Кочубей пишет: - Двадцать три. - Владимир посмотрел на ярко наливающуюся краснотой полоску на Славкиной попе. Проняло пацана? Вот и правильно! Он не шутки тут с ним шутит! Пусть Кочубей хорошенько запомнит все, что сегодня тут происходит. Владимир размахнулся еще раз и вот второй удар, по сие равный первому обрушился на попу мальчишки, прочерчивая вторую полоску ярко-красного цвета, рядом с первой.
Кочубей: Во второй раз Славка только слегка покачнулся. Точки опоры были расчитаны правильно. - Уфффш, двадцать четыре. - этот удар не чувствовался сильнее первого, сложнее было справиться с нарастающей дрожью в руках.
Жорка Киселев: Когда Угол приказал Славке подняться Жорка удивился. Потому, что он не верил в то, что тот вот так может простить Кочубею остаток и разрешить ему (а заодно и им всем тоже) отвалить уже из этой комнатки. Но когда Угол приказал поменять Славке положение, а Татка стала на него пялиться , то Жорка опять стал злиться. Он бросил быстрый взгляд на Славку, и вновь повернулся к стенке. "Угол - живодер!!! А Славке кажется пох, смотрят на него или нет! Татка еще! Стоит и пялится на Славку!" - мысли быстро пролетели в Жоркином горячем от возбуждения и злости мозгу и пацан покрепче прижал к себе Татку, сделав так, чтоб ей пришлось отвернуться от происходящего в центре комнаты. - Не смотри! - недовольно пробухтел Кисель. А чтобы Татка не подумала, что он что-то там думает, добавил. - А то сейчас Угол взбесится. И будем мы тут стоять до ужина. - Блин, Арсень! Может в туалет отпросимся? - повернув голову к другу недовольно прошипел Жорка. - Реально надоело тут стоять! Мы уже " расплатились", муро поиронизировал Кисель. - Можно нам и топать уже. Славка сам справиться. Ему группа поддержки не нужна!
Владимир Николаевич: Выждав, пока мальчишка вновь примет устойчивую позицию, снова приступил к порке. Следующие два удара, Владимир, выдал почти без паузы, очертив, на без того красных ягодицах, еще пару четко выделяющихся отметин. Завтра, эта красота, будет выделяться четкими синяками и не сойдет еще как минимум недельку. Будет у Славки время осмыслить всю тяжесть содеянного и навсегда решить для себя, больше в подрывателей не играть. Почему - то ему подумалось, что Разумов или Киселев, давно бы скакали по кабинету не в силах стерпеть боль. И никакие бы пристежные ремни их не удержали. А этот, гляди ж ты, терпит. Даже не вопит. Проникнув даже неким уважением к Славке, Владимир притормозил, давая мальчишке возможность притерпеться.
Кочубей: В голове гудело. Руки дрожали. Холодный пот заливал глаза. Но Славка, сцепив зубы, держался. Оставалось вытерпеть еще совсем чуть-чуть. Сорваться теперь пацану не позволяла гордость. - Двадцать пять, двадцать шесть - Славка считал, но, казалось это был чей-то чужой голос.
Татка: Владимир Николаевич заставил Славку наклониться над кушеткой, что тот выполнил, не сопротивляясь. Татка нисколько не удивилась - все правильно, виноват, значит получит все, что положено и так, как решит учитель. Татка больше удивлялась себе, что сама довольно спокойно реагирует на все, что происходит рядом. И смотреть ей совсем не страшно. Славка - он конечно почти Давид, ну а что, с Давидом разве ничего подобного не происходило? Он же не сразу стал героем, когда-то был мальчиком, которого наказывали, и возможно вот именно так, в такой же позе, как сейчас вот Славку... Новое отношение ко всему происходящему охватило девочку. Было интересно, волнующе и даже как-то радостно. "Я, наверное, взрослею." Ей уже не надо было прижиматься к Жорке, ища поддержки, начала появляться внутренняя уверенность в собственных силах, но...Жорка считал иначе: пацан покрепче прижал к себе Татку, сделав так, чтоб ей пришлось отвернуться от происходящего в центре комнаты. - Не смотри! - недовольно пробухтел Кисель. А чтобы Татка не подумала, что он что-то там думает, добавил. - А то сейчас Угол взбесится. И будем мы тут стоять до ужина. Угол взбесится - аргумент весомый! Поэтому Татка кивнула Жорке и не стала поворачиваться к кушетке. Стала только немножко молиться: "Господи, сделай так, чтобы ...Владислав стойко все выдержал, помоги ему в этом, пожалуйста, господи! А я буду тоже умнеть и внутренне расти, и постараюсь из всех сил сюда не попадать!"
Владимир Николаевич: Оставшиеся четыре удара, с равными промежутками, чуть давая мальчишке отдышаться, один за другим, Владимир отмерил провинившемуся ученику. Спокойно отложив палку в корзину вернулся на стул, предоставив возможность Денису Викторовичу, продолжить вправлять Славке мозг. Наказание можно было считать законченным, но похоже доктор так не думал, и спорить с ним Владимир не стал. Мальчишка же остался стоять опираясь на кушетку. Давать разрешение подняться, Угло не торопился.
Денис Жабкин: Владимир свою работу закончил, и Денис решил продлжить воспитательную беседу. - Слава, мы еще не закончили, - сразу предупредил мальчишку доктор, - можешь принять более удобное положение тела. Ты сейчас нам что-то сказать хочешь?
Кочубей: Славка отсчитал четыре оставшихся удара. Потом ему разрешили подняться. Пацан воспользовался передышкой, принял вертикальное положение, осторожно повернулся посмотреть на результат, потрогал. Пока, вроде без рассечений. Из слов Жабы пацан сделал вывод, что это еще не конец. Стоять было тяжело, коленки дрожали, садиться было боязно, потому пацан прилег на живот. Никто ведь не сказал, что ложиться нельзя? И пацан решил воспользоваться предоставленной возможностью вставить слово. - Владимир Николаевич, я признаю свою вину, еще раз прошу прощения. И... - пацан слегка замялся - не пишите, пожалуйста, докладную об моем отчислении. Я хочу и дальше учиться в этой школе.
Владимир Николаевич: Кочубей пишет: - Владимир Николаевич, я признаю свою вину, еще раз прошу прощения. И... - пацан слегка замялся - не пишите, пожалуйста, докладную об моем отчислении. Я хочу и дальше учиться в этой школе. - Что вину признаешь - это хорошо. Это правильно! Взрывы в школе устраивать- это последнее дело. Школа не полигон, чтобы испытания проводить... учителей. Владимир по привычке ворчал. Но уже не потому что злился на мальчишку. Парень получил свое сполна и урок усвоит на долго. - Решать вопросы об отчислении - не в моей компетенции. А докладную писать, причины нет. Я свою работу сделал. Мне поручили наказать тебя- я выполнил. И очень рад что ты извлек урок. - Надеюсь, больше подобных фокусов, которые ты тут устроил , не будет. - Денис Викторович, как Вы думаете, надо докладывать директору о прошествии или все останется между нами? Будет нашим секретом, так сказать...
Денис Жабкин: - Не знаю, Владимир Николаевич, не уверен, что Кочубея стоит оставлять учиться в нашей школе. - пожал плечами доктор. - Ребята, - Денис обратился к пацанам и Татке, уткнувшимся в стену, - повернитесь, пожалуйста к нам. Сейчас, как раз, наступило ваше время все очень внимательно выслушать, и вынести свое взвешенное, первое по-настоящему взрослое решение в вашей жизни. Подумайте хорошенько и решите, хотите ли вы и дальше учиться вместе с Кочубеем или не хотите. Представте себя в роли присяжных на суде, от их решения зависит дальнейшая судьба человека, чье дело они рассматривают. Но ваше решение будет значительно важнее решения обычных присяжных. Они вынесли свое решение и разошлись по домам. А вам со Славкой, возможно, придется жить вместе в одном корпусе, на одном этаже, учиться в одном классе еще очень много лет.
Арсений Разумов: Это че? Нас спрашивают что ли? Опомнившись Сенька закрутил головой, ища поддержку у друзей. Это че Жабакин такое говорит?! Это как так, нельзя Славке у нас учиться! Да Славка кладовая всяких знаний, очень даже нужных пацану. Вот и взрывчатку делать умеет. Как же они без него!!?? - Денис Викторович,- первым начал выступление Сенька. - Вы же взрослый, должны понимать, что так проблемы не решают! -Выгнать - это проще простого! Переложить ответственность на другое учебное заведение и все. - Но ведь так не честно! - Нас воспитывать кому - то надо! Если тут не воспитают, что же тогда про другие школы говорить. - Вот у Славки, например, родные за границей. Кто его на путь истинный наставит? Нянечка в интернате? - Ну подумаешь , не такие тараканы в его голове как у всех. Но ведь от этого он больше, чем например я, хулиганить не стал... Брр. Сенька совсем запутался. Кажется он развел такую бодягу, что сам на себя стал наговаривать. Смутившись, мальчишка замолчал, надеясь что друзья поддержат.
Татка: Денис Жабкин пишет: - Ребята, - Денис обратился к пацанам и Татке, уткнувшимся в стену, - повернитесь, пожалуйста к нам. Татка повернулась. Славка лежал на кушетке кверху попой. Причем попа выглядела - ох, Татка зажмурилась. Вспомнился ремень Кильбертыча за прыжок из окна. Вздохнула с облегчением, что вроде никто ничего не знает об этом дурацком прыжке. Денис Жабкин пишет: - Сейчас, как раз, наступило ваше время все очень внимательно выслушать, и вынести свое взвешенное, первое по-настоящему взрослое решение в вашей жизни. Подумайте хорошенько и решите, хотите ли вы и дальше учиться вместе с Кочубеем или не хотите. "Как это не хотим? Почему не хотим? Он же нам ничего не сделал плохого! Или сделал все же? " - Татка глубоко вздохнула. Даа, можно сказать, что под двойное посещение цугундера в один день подвел её именно Славка. "Или все же не он? Или это я сама полезла на рожон? Вот Аглайку же не выдрали, и Маринку...Значит - я сама. Арсений Разумов пишет: - Денис Викторович,- первым начал выступление Сенька. - Вы же взрослый, должны понимать, что так проблемы не решают! -Выгнать - это проще простого! Переложить ответственность на другое учебное заведение и все. - Но ведь так не честно! - Нас воспитывать кому - то надо! Если тут не воспитают, что же тогда про другие школы говорить. - Вот у Славки, например, родные за границей. Кто его на путь истинный наставит? Нянечка в интернате? - Ну подумаешь , не такие тараканы в его голове как у всех. Но ведь от этого он больше, чем например я, хулиганить не стал... Татка поняла Сенькину мысль. Конечно, Славка вовсе не отъявленный хулиган какой-нибудь, чтоб его из школы гнать! И ему, наверное, не хочется отсюда уходить. "И мне ведь не хочется, как ни странно. Я ж смогу не попадать в цугундер? Смогу! И Славка сможет!" - Денис Викторович, Слава уже попросил прощения, он осознал свое неправильное поведение, и он не хочет уходить, и мы не хотим, чтобы он уходил...ну Дени-и-и-с Ви-и-и-кторыч...., - Татка поняла, что сейчас разревется, шмыгнула носом, и замолчала, зажмурившись, чтобы слезы не потекли из глаз.
Жорка Киселев: Теперь наступила очередь выносить свой вердикт Киселя. Надо ли говорить, что он был заодно с Разумом и Таткой?! Конечно, он был за то, чтобы Славка остался тут, с ними и продолжал учиться дальше. Но толкать такую пламенную речь, как Арсень он уже не хотел, чтобы не смазывать впечатление от предыдущих слов, а загнуть такую, как Татка - не мог! И, кажется, она снова хотела реветь! - Да чего уж тут решать -то? - получилось грубовато, но от души. - Не надо его выгонять! Пусть учится!
Денис Жабкин: - Молодцы, ребята, уважаю, настоящие друзья! - совершенно без иронии ответил доктор. - Но я еще не рассказал то, что вы должны услышать. Так что, наберитесь, пожалуйста терпения и дослушайте меня до конца. Вы готовы услышать? Я могу начать? - Денис выжидательно глянул на подростков.
Жорка Киселев: Ну, как тут не вспомнить Левку с его "е@@ческой силой"?! Тут каждая секунда дорога, потому, что отбитый зад упорно просит отдыха, а Жабе - потерпите! Жорка недовольно сдвинул брови. - Денис Викторыч! Если можно - в трех словах! - грубовато попросил он лекаря. - Краткость - сестра таланта! Жаба тоже вносит свою лепту в "издевательство" над ними сегодня. То Угол, то Евген, то Жаба.. Расплодили тут, сатрапов!
Татка: Татка пихнула Жорку в бок. Ну что за балбес! Нашел где качать права! Не в то время и не в том месте! Не делая перерыва, чтобы "заглушить" Жоркину дерзость, Татка звонким голосом хорошей ученицы отрапортовала: - Да, Денис Викторович, конечно, мы готовы выслушать все, что Вы нам скажете! И я, и Жора, - еще раз пихнула, - и Сеня! Мы готовы, конечно! - чуть не сказала всегда готовы, но убоялась, что воспримут как иронию.
Арсений Разумов: Нее . Сенька, Таткиного оптимизма, не разделял и слушать речь Жабакина ему было совсем не в кайф. Какая разница че натворил Славка? Тем более они все видели. Ничего, сверхестественного не произошло - А у нас есть выбор? - Можно я лучше пойду. Мы ведь видели все. Ничего такого небыло... Сенька хотел добавить че нить типа: " Ну подумаешь сдрейфил. С кем не бывает. Не на чай же приходили". Но взглянув на Татку решил не разглагольствовать. Надо будет, Славка сам свое поведение объяснит.
Денис Жабкин: Видя, что подростки как-то не так воспринимают происходящее, Денис решил таки кота за хвост не тянуть. - Понимаю, что вам не терпится поскорее отсюда уйти, попрорбую кратко. - начал Денис - Я сделал запрос по всем школам, в которых раньше учился Кочубей. И ответы пришли очень невеселые. В первой школе, которая в Лесото, мне поведали, что Слава подорвал трансформатор. Целый городской квартал столицы остался без электричества, а значит, тепла зимой, при минусовых температурах. Взрывчатку использовал настоящую, боевую. И нашего Славу не привлекли к ответственности только потому, что он успел уехать в другое государство, а его отец не дал разрешения полицейским Славу допросить. В результате, суд над Кочубеем провести нельзя, но и в Лесото его больше не пускают. - В Индии наш Слава тоже отличился. В его школе террористы заложили взрывное устройство. Слава, в нарушение всех инструкций по тбезопасности, сам обезвредил устройство, а после, когда выяснилось, кто эту бомбу подложил, пырнул того человека ножом. Террорист умер на месте, и полиция не смогла дальше расследовать дело. Славу привлекать к ответственности не стали, но и в Индии его теперь ни в одну школу не принимают. - Слава, также, отличился в Эфиопии. Там вообще очень темная история с боевыми действиями. Доказанно, что Славка убил 11 человек. Трибунал не вынес относительно Кочубея ни оправдательного, ни обвинительного заключения на основании того, что Слава несовершеннолетний и действительно была угроза его жизни. - И вот сегодня Слава угрожал вначале учителям, потом чуть сам не наложил на себя руки. - Вначале я хочу услышать мнение самого Владислава Кочубея по всем этим вопросам. Нормально ли так поступать в цивилизованном обществе? Можем ли мы расчитывать на свою безопасность, если среди нас такой неуравновешенный мальчик, который легко и бездумно может совершить настоящий теракт или отнять жизнь человека? А вы, ребята, пока Слава будет отвечать, хорошенько обдумайте, все, что услышите.
Евгений Павлович: Евген на протяжении всей проработки Кочубея предпочитал сидеть за компьютером и не вмешиваться ни в воспитательный процесс,учиненный Вовкой, ни в процесс учиненный Денисом. Но когда Денис стал рассказывать про Кочубея то, что Евген когда-то где-то слышал обрывками и не верил во все это до конца, вот тут то историк крепко задумался. Сейчас Кочубей представился совершенно с другой стороны. Из непростого непонятного пацана, всю сложность характера которого Евген списывал на воспитание в другой стране, Кочубей вдруг превратился в малолетнего преступника, которого не настигло возмездие за все его деяния. А преступление должно караться наказанием! Иначе, толку не будет. "Да тебя, братец, не сечь надо, как нерадивого школяра! - мысленно обратился он к лежащему на кушетке Кочубею. - А бить смертным боем, чтобы выбить всю твою дурь! Ишь, мальчишка! Сопляк! Что о себе возомнил!" Евген поправил узел галстука, что выдавало наступающую на него злость и вперился взглядом в Славу. И что же ты там, голубь, ответишь?
Кочубей: Славка какое-то время не мог понять, чего добивается доктор. Но постепенно к пацану стало доходить. Когда Жаба сложил до кучи все Славкины "подвиги" за последние пару лет, картина вырисовалась очень даже неприятная. Сам пацан никогда это все не анализировал вот так, вместе. Многое вообще старался забыть, как кошмарный сон. И, что главное, обижаться на жабу смысла не имело. Все, что он сказал, было правдой. Точнее, взглядом со стороны на эту самую правду. Все ждали, что скажет Кочубей. Славка сел на лавку, хотя это и было, мягко говоря, неприятно. - Да, в Лесото плохо получилось. Теперь мне это тоже не нравится. Кшатрии так не поступают. Но тогда я не был кшатрием и мне было только 10 лет. И я был очень злой на всю ту школу. Зачем они пытались вбить в меня свою религию? Вбить, это в прямом смысле, розгами, каждую субботу. Теперь я кшатрий. Повторение исключено. - Славка поднял опущенные глаза. - В Гайдарабаде я не мог поступить иначе. Зло должно быть наказанно. Этот охранник, который бомбу подложил, нарушил все, что только можно было нарушить. Все самое святое для кшатриев. Бомбу я правильно разминировал. Жизнью рисковал только я один. А если бы ждали саперов, спугнули бы террориста. Он бы подорвал свою бомбу. Детонатор он прикрутил к мобильнику и ждал удобного момента. А я там все разобрал и отсоединил. По мобильнику гада и вычислили. Вам, наверное, это понять сложно. Сняв бомбу, я получил право суда над этим человеком. Я своим правом воспользовался. В Индии, конечно, кастовые обычаи как бы вне закона, но никто не осуждал то, что я сделал. С точки зрения индуистской морали я все сделал правильно. По большому счету, я даже обязан был так поступить. А чиновников я понимаю. Им удобнее, на всякий случай, не пускать меня в их школы. И повод пристойный имеется: иностранец. - А Эфиопию сюда вообще не стоит замешивать. Там была война. Три сотни вооруженных до зубов тинов. Они уже перебили до этого всех мужчин в двух городах. А взрослые солдаты из подразделения моего отца не могли открыть огонь по пацанам. А я смог потому, что такой же пацан, как и те, с другой стороны. На войне добра нет. Есть только меньшее зло. Так вот, победа твоей стороны и есть то самое меньшее зло. Поставьте себя в ту ситуацию и подумайте, как бы поступили вы? У вас пулемет, с той стороны три сотни тинов с автоматами, эти тины уже постреляли всех мужиков в соседней деревне и, теперь, собираются сотворить то же самое в вашей, с вами в том числе. Открываете огонь, вы убийца детей, не открываете, вы мертвый труп и еще несколько десятков людей вместе с вами тоже трупы.
Жорка Киселев: Жорка вдруг понял, что у него идет кругОм голова. Все то, что сейчас он услышал было нереально. Он может спит? Спит и ему сниться кошмар. Под самый конец Славкиного объяснения (или оправдания) Жорка уже нифига не соображал и не мог собрать свои мысли в кучу. Славка..террористы...солдаты..Эфиопия...стрельба... Хреновина какая-то! Он растерянно посмотрел на ребят, стоящих рядом с ним. Потом, на взрослых. Сейчас Славку сошлют либо в изолятор,либо...куда его еще можно? В контрактники, наверное.
Арсений Разумов: Сенька тоже молча смотрел на Жабу, не понимая нафига их позвали. Если спросить, можно ли международном у террористу учиться в их школе, тогда пусть Жаба сначала , Сеньке, выпишет удостоверение Гаагского судьи. Как относиться к Славке, Арсений не знал. Не понял еще. Типа Славка герой - нафиг нафиг такое геройство. Убийца- да какой он террорист, обычный пацан.Вон, даже какой - то порки испугался. В общем фигня полная! Пусть взрослые сами разбираются.
Татка: Татка выслушала Дениса Викторовича, а потом и Славку. И стало ей страшно. Она вспомнила, как просила Славку убрать "бомбу", как говорила ему, что вдруг Владимир Николаевич погибнет или покалечится от взрыва, а тот над ней смеялся. "А ведь он и настоящую взрывчатку где-то подложил! А ведь я ему сказала тогда, что учителя может инфаркт хватить...А ведь потом мне и наподдал этот же учитель, за то, что я его прямо не предупредила..." - дальше, про прыжок из окна и про то, что последовало потом, уже страшно было вспоминать! "И все-таки, именно Славка меня втянул!" Мальчишки молчали. Татка понимала, что от них ждут ответа. И сказала: - Ой, мне страшно! - потом опять зажмурилась, чтобы не разреветься.
Денис Жабкин: Денис, который не ожидал услышать всего, что наговорил пацан, поежился от неловкости. Сам ходивший на боевом корабле в боевое дежурство, доктор не мог полностью представить, что вынес такой хрупкий на вид пацаненок, сидящий перед ним сейчас в одной футболке. Славку было жалко. - Таточка, - обнял доктор готовую расплакаться малышку, - сейчас уже не страшно. Это все прошло и, надеюсь, больше никогда не повториться. - Слава, - обратился Денис к пацану, - я знаю, что ты человек слова, обещание для тебя не пустой звук. Мы можем надеяться, что впредь ты не сделаешь ничего такого, что бы угрожало жизни и здоровью окружающих и тебе самому? Ты же учился в христианской школе, должен знать, какие традиции у христианских народов и как мы относимся к человеческой жизни?
Татка: Денис Жабкин пишет: - Таточка, - обнял доктор готовую расплакаться малышку, - сейчас уже не страшно. Это все прошло и, надеюсь, больше никогда не повториться. Татка на мгновение прижалась щекой к белому халату Денис Викторыча. - Ага. Я знаю. Да. Не повторится больше, - и даже не заплакала. "Уж не мне же плакать сейчас, все-таки!"
Евгений Павлович: Евген посмотрел на Дениса, который так успокаивающе приобнял Татку и утешал ее и в то же время продолжал разговаривать с Кочубем. - Кхым! - негромко кашлянул историк, пытаясь привлечь к себе внимание интерна. - Денис Викторович, раз Слава говорит что все понял и сделал правильные выводы, - Евген еще раз прошелся взглядом по Апрельцевой. - То может мы его отпустим? Как вы считаете?
Денис Жабкин: - За прошлые заслуги Кочубей наказание понес и выводы, я вижу, сделал правильные. Но отпускать, мое мнение, пока рановато. - ответил доктор учителю и повернулся к Кочубею. - Сегодня ты, Слава, совершил очень плохой поступок. Не достойный настоящего мужчины. Думая только о себе, ты пытался покончить с жизнью. Мы даже не будем вдаваться в морально-этическую сторону такого явления, как суицид. В христианской традиции это величайший грех. Не мне тебе об этом рассказывать. Давай рассмотрим более приземленную перспективу. Если бы твоя задумка удалась, не подыми тревогу учителя и не подоспей я вовремя, что бы было? Ты подумал? Ладно, фиг с тобою лично, похоронили бы как-то и, может быть, когда-нибудь забыли. А ты подумал, об окружающих? Например о том, что Евгеню Павловичу и Владимиру Николаевичу светил бы реальный срок в тюрьме? Юрию Геннадьевичу и мне, при самом лучшем исходе, пришлось бы менять професии? Вот ты, Слава, в будущем выбрал профессию офицера. Как ты думаешь, хороший ли из тебя будет офицер, если тебе лень просчитать всех последствий своих действий? Не только прямых, но и косвенных? Я считаю, что ты должен хорошо запомнить этот урок. Правильно будет, если его тебе преподнесет Евгений Павлович, которому бы досталось, по твоей милости, больше всех.
Кочубей: Славкино воображение тут же нарисовало пацану картину последствий. Владимир Николаевич и Евгений Павлович в полосатых робах каторжников с кирками в пустыне... Оборванные дир и док просят милостыню под забором на площади у церкви. Брр. Славка помотал головой, отганяя от себя наваждение. На глазах впервые выступили слезы. Нет, такой судьбы пацан не желал и злейшему врагу. - Я не подумал... - смущенно пролепетал пацан - Евгений Павлович, я виноват... Владимир Николаевич, извините... - и Славка растянулся на лавке, подставляя пятую точку под воспитательное мероприятие.
Евгений Павлович: Евген, вынося на обсуждение вопрос об освобождении Кочубея был почти уверен, что интер согласиться отпустить Славу. Но вышло все немного не так. Денис имел на этот счет свое мнение. Кочубей пишет: - Я не подумал... - смущенно пролепетал пацан - Евгений Павлович, я виноват... Владимир Николаевич, извините... - и Славка растянулся на лавке, подставляя пятую точку под воспитательное мероприятие. - Чтожжж! - раз ситуация складывалась сама собой историк принял ее такую, какая она и есть. Отойдя к вазе с розгами Евген нащупывал нужный прут недолго. Выбрал тот, который был ближе всего и вытащив из воды смахнул с него влагу. - Твои извинения принимаются, - подойдя к лавке историк примерился и стегнул Кочубя. Не злобствуя, но и не жалея его уже поротую задницу.
Кочубей: Славка стоически вынес очередной удар розги. Ни взвизгнул, ни вскрикнул. Хорошо, хотя бы считать не заставляли вслух.
Евгений Павлович: Кочубей продолжал геройствовать. Евген не собирался сейчас, когда уже Слава признал свою вину и извинился за свою глупость, зверствовать, как на него нашло желание недавно. Тем более, что Вовка - друг постарался выполнить свою "работу" на отлично. Размеренно взмахивая розгой историк, словно тикающий метроном "рисовал" на Слвином заду параллельные красноваты полоски, озвучивая вслух количество ударов: - Два... - Три.... ............. - Семь.... - Восемь.... - Девять.... - Десять....
Татка: Татка пишет: Татка на мгновение прижалась щекой к белому халату Денис Викторыча. - Ага. Я знаю. Да. Не повторится больше, - и даже не заплакала. "Уж не мне же плакать сейчас, все-таки!" Тут заговорили взрослые. А Денис Викторыч сказал такое, что Татке опять захотелось уткнуться куда-нибудь лицом или провалиться сквозь землю: Денис Жабкин пишет: Сегодня ты, Слава, совершил очень плохой поступок. Не достойный настоящего мужчины. Думая только о себе, ты пытался покончить с жизнью. Мы даже не будем вдаваться в морально-этическую сторону такого явления, как суицид. В христианской традиции это величайший грех. Не мне тебе об этом рассказывать. Давай рассмотрим более приземленную перспективу. Если бы твоя задумка удалась, не подыми тревогу учителя и не подоспей я вовремя, что бы было? Ты подумал? Ладно, фиг с тобою лично, похоронили бы как-то и, может быть, когда-нибудь забыли. А ты подумал, об окружающих? Например о том, что Евгеню Павловичу и Владимиру Николаевичу светил бы реальный срок в тюрьме? Юрию Геннадьевичу и мне, при самом лучшем исходе, пришлось бы менять професии? "Это все про меня! Это вот все и я попыталась устроить несколько дней назад! А он знает, что ли?" - Татка с опаской подняла глаза на интерна. Но тот продолжал увещевать только Славку, и больше ни на кого не смотрел. Девчонка перевела глаза на классного и Владимира Николаича. На неё никто не смотрел. Все-таки не знают, наверное! А бедного Славку опять стали пороть. Теперь уже за попытку суицида. Татка не смогла сдержать переполняющие её чувства, и, зажав уши, уткнулась Жорке в плечо. Было страшно, вдруг кто-нибудь вспомнит и про её попытку суицида, поэтому в голове стучало: "я уже чистая, я уже получила, меня уже наказали, я тоже все поняла, также как и Славка."
Кочубей: Славка молчал. Только приноровившись к ритму делал глубокие вдохи. "Два, три, четыре..."- монотонно звенел в ушах счет. На душе было пусто. Славка укорял только себя. Денис Викторович раскрыл ему глаза. Оказывается, что предписанный кшатрию суицид в момент позора не всегда правильный выход. Есть более важные вещи в жизни, чем личный комфорт. И получать наказания от некшатриев Владимира Николаевича и Евгения Павловича восе не позорно, когда они правы, а кшатрий Славка не прав.
Евгений Павлович: Евген остановился. Отбросил в сторону измочаленный прут и несколько секунд смотрел на лежавшего на лавке Славу. Было понятно. что мальчишка сейчас испытывает не самые приятные чувства,если не сказать хуже. Но держится достойно. Видимо, все же слова Дениса дошли до его сознания. А раз так, то и наказывать его уже вроде и ни к чему. Но с другой стороны - не привык Евген бросать начатое дело на половине пути. Дав мальчишке передышку историк отошел снова к вазе с прутьями и в этот раз выбору розги уделил немного больше минут, чем прежде. Но вот прут выбран. За это время Слава должен был немного отдохнуть и Евген, что, не тянуть с продолжением наказание, спросил: - Кочубей, готов? Продолжаем?
Кочубей: Передышка пошла Славке на пользу. Пацан смог отдышаться, расслабить мышцы. Но вот Евген вернулся: Евгений Павлович пишет: - Кочубей, готов? Продолжаем? - Готов. - пробубнил пацан, при этом даже не шелохнулся.
Евгений Павлович: Кочубей пишет: - Готов. - Раз готов... Евген и не ждал, что Кочубей ответит по-другому. А если б и ответил, то это ничего бы не изменило. Историк взмахнул прутом сначала в воздухе, а потом уже тот прут с треском опустился на Славкин зад. - Одиннадцать... - продолжал счет Евген, сосредоточив све внимание на фигурке, вытянувшейся на кушетке. - Это тебе - за попытку самоубийства... *Вжик* Двенадцать...*Вжик* ..Тринадцать...*Вжик* ...Четырнадцать...-не удержавшись, нарушил свое же молчание историк, продолжая прилежно помахивать прутом. - А это...*Вжик* ..Четырнадцать...*Вжик*...Пятнадцать....*Вжик*..Шестнадцать.... Для того...*Вжик* ..Семнадцать...Чтоб запомнил этот день...*Вжик* ..Семнадцать....*Вжик*...Восемнадцать...И помнил его...*Вжик*...Девятнадцать....Подольше! *Вжик* ..Двадцать.... Отсчитав еще полновесный десяток Евген снова остановился. По правилам без положительного решения педсовета учитель не мог выдавать провинившемуся больше 50 розог за одно наказание. Именно сейчас это количество Кочубей уже и получил. Евген вопросительно глянул на коллег (достаточно?), а затем бросил хмурый взгляд в угол, где по прежнему стояли другие ученики
Денис Жабкин: Денис очень внимательно наблюдал за проведением наказания. Кочубей держался хорошо. Доктор жестом показал Евгению Павловичу, что еще 10 можно, пацан перенесет нормально. Доктор рассудил, что лучше сейчас немного нарушить правила, чем выносить обсуждение этого вопроса на педсовет, где мальчишке снова будут говорить о том, что он уже и так понял и, того и гляди, припаяют еще 50, что будет совсем лишним.
Владимир Николаевич: Евгений Павлович пишет: Евген вопросительно глянул на коллег (достаточно?), а затем бросил хмурый взгляд в угол, где по прежнему стояли другие ученики Владимир пожал плечами. Черт знает что делать с этим нахаленком. По правилам конечно нельзя, но если доктор разрешает - то можно.
Кочубей: А Славка лежал и думал. Ему не давало покоя несоответствие условий реальной жизни религиозным требованиям. Причем, пацан отчетливо вспомнил свое христианское обучение в Лесото, разговоры друзей-мусульман и их родителей, индуистское учение и производные от него учения буддистов и джайн, увиденные в Индии. И в голове пацана зародилось первое в жизни сомнение относительно вообще всех религий с их правилами.
Евгений Павлович: Коллеги выразили свое молчаливое согласие и Евген, в очередной раз отправился за розгой. Вытащив один прут историк согнул его и тот неожиданно сломался. Криво усмехнувшись Евген подумал о том, что в давние времена такой знак был бы расценен, как пощада наказуемому. Но сейчас не те времена. Предрассудки канули в лету... Другой прут испытание на прочность выдержал и свистнув в воздухе, лег в ладонь историка. Он вернулся вновь к Кочубею. Что же в этой юной голове сейчас происходит? Какие мысли бродят? Это Евгену было неведомо. Осталось лишь досчитать Славе остаток, который ему был назначен. На этот раз историк ничего не сказал. Слава и так должен был увидеть, что Евген вновь подошел к нему, с другой стороны. Рассмотрев, нет ли просечек на теле ученика Евген прицелился вновь и ритмично, делая уже значительные паузы между ударами отсчитал Кочубею положенный десяток, стараясь не попадать в красные вспухшие полосы, которыми уже изобиловала кожа Кочубея.
полная версия страницы