Форум » В кругу семьи » Фотожаба » Ответить
Фотожаба
Вихарев-старший:
Купряев П.П.: Да, конечно, не совсем правильно все это..Купряев понимал всю щекотливость ситуации.Силой взял..Скрутил, можно сказать.А что делать? Ведь каждый раз даешь шанс спокойно спустить портки и лечь задницей кверху! Ну надо же цирк устроить! -Ах , Тошка, глупый детеныш, не понимает будто , что не избежать ему того, что предназначено свыше, то есть-отцом! Порка-значит будет! Розгами-значит будь готов!-Купряев говорил с некоторой долей сожаления, глядя на своего оболтуса, тщетно пытавшегося вырваться из крепкого захвата. Платон Купряев пишет: - Отпутииии... @ляяяя...!! Ишь, взвыл...Петр на секунду отпускает , но до слуха доходит....Ой ты, пи@@@ыш маленький! -Ругаться вздумал?!-тут Купряев отбросил все мнимые сомнения в правильности своих действий.-Ну ты оборзел, Платон! Приподняв Тохино туловище, с непрерывно дергающимися ногами, мужчина перевернул наглого мальчишку на спину.А глазища-то?..Пылают прям..Неужели ненависть? Ну, ничего, полюбишь еще меня, голубок... -Ты что себе позволяешь?!-легкий удар по лбу был предназначен, чтоб несколько отрезвить ребенка.-И не стыдно тебе?! Большой парень, я его раздевают, словно памперс поменять надо! Вот и пуговица на Тошкиных штанишках расстегнута, молния после нее... Развернув сына слегка поперек, Купряев зажал между ног брыкающиеся костлявые Тохины лодыжки. Раз! И джинсы с трусами продвинулись до середины бедер.Вжался весь! Нет, чтоб задницу приподнять!Два!И уже все подростковые достоинства обнажены.Три! И только носочки чернели на голых загорелых мальчишечьих ногах. -Вот только лягни меня! Только посмей! Я тебя с головы до ног испорю!-пригрозил Петр не на шутку разбушевавшемуся сыночку. Отбросив Тохины ноги , так, что они ударились о стену, Купряев быстро перевернул парня на живот, стрелой вытянув ему связанные руки.
Платон Купряев: Папашка че-то там втирал и втирал, а Тохины мысли были лишь об одном и всеми силами пацан пытался не дать отцу стянуть с себя штаны. Купряев П.П. пишет: -Ты что себе позволяешь?!-легкий удар по лбу был предназначен, чтоб несколько отрезвить ребенка.-И не стыдно тебе?! Большой парень, я его раздевают, словно памперс поменять надо! Тоха бы поржал над этой шуткой, если бы не ситуация, которая к веселью никак не располагала. Особенно в его положении. Связанные руки лишали маневренности и Тоха лишь мог в таком положении пыхтеть, пытаясь мешать папику в его неблагодарном деле. Купряев П.П. пишет: -Вот только лягни меня! Только посмей! Я тебя с головы до ног испорю! Которые к великому его сожалению все же сбежали с задницы. Тоха продолжал брыкаться, даже тогда, когда отец сердито рявкнул, чтоб Купряй не лягался. Боится! Ага!!! - Ыыый! - вопль быль скорее от неожиданности и непривычности положения, чем от страха или боли. Тоха засопел, попытался дернуться еще раз и замер, тяжело дыша.
Купряев П.П.: Купряев немного устал от этого непростого процесса, но был доволен результатом-Тошка предстал перед ним вытянувшимся , без штанов, тоже слегка притомившимся от неравной и бесполезной борьбы.Как там у классика-бессмысленной и бесполезной.Петр явно что-то перепутал, но сейчас это было неважным.Так он определил все поползновения сына отстоять право остаться без внимания.Точнее-без наказания. -Угомонился, стервец ты эдакий?!-Купряев-старший поправил туловище мальчишки, сильно дернув его за ноги, отчего Тоха вытянулся ровной стрункой.-Всё, лежать! Крепкие руки подхватили подол футболки и закатали до середины спины. -Ну, что виноват-то признаешь?-уже с розгой в руке Купряев примерил удобное для порки расстояние. Оценив длину прута, сделал шаг назад.Замахнувшись, увидел, как Тохины ягодицы машинально сжались. -Вжик! Первый удар дался нелегко...Все же-девайс неопробованный. И тут же на беленькой Тошкиной попе нарисовалась ярко-розовая полоса. Ага...Совсем несложно..Ну, с Богом!...Купряев набрал в легкие воздух и замахнулся снова. Розга засвистела, оставив новую полосу , более яркую , чем предыдущая. Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! -Вот тебе, паршивец! Будешь помнить этот ночной клуб! Полоски ложились равномерно, пока не пересекаясь, но уже изрядно разукрасив мальчишечьи ягодички.
Платон Купряев: Купряев П.П. пишет: -Угомонился, стервец ты эдакий?!-Купряев-старший поправил туловище мальчишки, сильно дернув его за ноги, отчего Тоха вытянулся ровной стрункой.-Всё, лежать! Тоха ничего не ответил. Да и что отвечать? Не угомонился, а подчинился обстоятельствам. С вытянутыми над головой руками и уткнутым в них лицом, с копной волос, упавших на эти руки. Можно рвануть, сбить папика с ног, выскочить в коридор..и? Что дальше то? Нарваться на Ирку...Нет уж..хватит и того раза, когда эта клюшка ввалила в Тохину комнату в неподходящий момент. Купряев П.П. пишет: -Ну, что виноват-то признаешь?- "Фиг!" Тоха не дернулся, ничего не сказал в ответ. Сейчас душила обида, что снова его, как мелкого разложили на кроватке и собираются угостить березовой кашей. Только не в интернате, а дома! И разница в том лишь, что кровать под Купряем мягкая, а не казенная кушетка. Купряев П.П. пишет: -Вжик! Голова дернулась. Руки тоже. Но тут же вцепились в спинку кровати, найдя для себя опору. Купряев П.П. пишет: Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! -Вот тебе, паршивец! Будешь помнить этот ночной клуб! А дальше засвистело... Тоха вилял задом, издавая сначала непривычные для своего уха звуки и не приподнимая лица. Но чем дальше пели прутья, опускаясь на Тохин зад, тем Купряю становилось понятней, что строить из себя героя у него не получиться. То ли отвык от прутьев, то ли папашка и впрямь серьезно изучил методику преподавания Тохе розготерапии. Прощения Тоха не просил. Вины не признавал, он крепился изо всех сил, нопосле последнего стежка все же заорал: - АААА!
Купряев П.П.: Купряев оценил, как его Тоха крепился поначалу." Ишь ты, прям как большой! Или привычный к прутикам? Да, доставалось ему поди нередко, паршивцу такому, в этом интернате!" Но услышав протяжный вопль, Петр на миг остановился.Пусть проорется... По побелевшим от мертвой хватки костяшкам пальчиков было видно, что парень весь напряжен.Ничего...Пусть тут подергается, чем в обезьяннике или в больнице. И розга снова завела свою унылую песнь в унисон Тошкиным воплям. -Вжик! Вжик! Вжик! Но тут прут совсем размочалился, и Петр отбросил его на пол.Взял новый, традиционно опробовал в холостую. -Ну, что?!Горячо пошло?-как-то по-дружески вопросил Купряев. -Вот тебе за подделку документов, бессовестная твоя морда! Новая порция хлестких стежков обрушилась на Тохину попу, украшая ее свежими , яркими полосами, которые местами уже пересекались с предыдущими , отчего сын дергался, пытаясь укрыть задницу от вездесущего прута. -Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! -Запомнишь у меня, как подставляться ! Запомнишь!
Платон Купряев: Маленький, совсем короткий передых, который закончился в ту же минуту. как Тохин вопль прекратился. А дальше розги засвистели так, будто спешили куда-то, стараясь не успеть. Купряев П.П. пишет: -Вжик! Вжик! Вжик! После каждого резкого звука комната оглашалась Тохиным коротким воплем, который пацанууже не сдерживал. Оказалось, что за период проживания дома Купряй совершенно отвык от этих ощущений, когда прут врезается в тело, рисуя на нем продольные полосы. Да и ручка у отца никогда слабину не давала. Ремнем он работал на совесть, а уж про розги и говорить было нечего. Купряев П.П. пишет: -Ну, что?!Горячо пошло?-как-то по-дружески вопросил Купряев. -Вот тебе за подделку документов, бессовестная твоя морда! Было горячо! Зад пылал, постепенно украшаясь новыми порциями болезненных стежков, которые, казалось, не собирались заканчиваться. Купряев П.П. пишет: -Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! -Запомнишь у меня, как подставляться ! Запомнишь! - Ыыыыыйй! - получив прутом по чувствительному месту Тоха взвыл с новой силой. Связанные и вцепившиеся в спинку руки не давали пацану накрыть ладонями зад, чтобы дать ему короткую передышку. А папашка вошел в ритм. Пристрелялся. И Тоха, подвывая, извивался на кроватке змеей, виляя задом и дергая ногами.
Купряев П.П.: Купряев с каким-то удовлетворением лицезрел, как Тоху по-настоящему пробрало. Вертится, вопит в голос...Понятно, сказать " больно"-ничего не сказать..Да вид уже неплохо исполосованной задницы говорит об этом.Все ж , розги-не шутка тебе.Но неплохо держится паренек-то мой...Достойно принимает пока...Хотя, разве просить пощады и прощения-унижение? Нет..Наоборот..Раскаяние.. Петру почему-то хотелось, чтобы был повод поскорей завершить Тошкины мучения.А для этого-нужно как минимум вызвать в нем жалость.Но пока сыночек-ни слова... -Что понял -то, Платон?-решил первым заговорить отец.-Хоть осознаешь, до чего могут довести твои ночные вылазки? Или нет? Оглядев прут, Купряев слегка поморщился.Надо бы свежий, крепенький. Выбрав наиболее толстый из оставшихся, Петр продолжил воспитание. Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Сам того не заметив, стал прикладывать бОльшую силу.Да, главное-это начать... Попа сына уже почти полностью была покрыта вздутыми бардовыми полосами.Как-то незаметно они наливались цветом, увеличивались в размерах, что , впрочем, не смущало Купряева-старшего. Подумав, что сыну просто физически сложно что-то отвечать сквозь собственный вой, Петр сделал небольшую паузу. -Вот о чем ты думал, Платон?! Что никто ничего не узнает? Ни я, ни дядя Витя, которого вы, наглецы, заставили унижаться перед сержантами?!
Платон Купряев: Купряев П.П. пишет: -Что понял -то, Платон?-решил первым заговорить отец.-Хоть осознаешь, до чего могут довести твои ночные вылазки? Или нет? Тоха пробубнил в сложенные и вытянутые перед собой руки что-то нечленораздельное, не особо надеясь, что его ответ так уж нужен сейчас отцу. В первый миг показалось, что папик прислушивается к ответу, потому что в комнате воцарилась тишина, которая очень скоро была нарушена все тем же свистом. Купряев П.П. пишет: Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! После которого, на задницу Купряя вновь выплеснулось море кипятка! Прутья жгли и резали тело, заставляли Тохин зад вилять в сторону. стараясь увильнуть от жалящих веток и орать не приподнимая головы. Купряев П.П. пишет: -Вот о чем ты думал, Платон?! Что никто ничего не узнает? Ни я, ни дядя Витя, которого вы, наглецы, заставили унижаться перед сержантами?! - По...(ыыыых)..тусим...и...вернемся...- разговаривать, когда дыхание сбивается и прерывается резкими вслюпами затруднительно. Но на вопрос отца Тоха нашел силы ответить.
Купряев П.П.: Много ли, мало ли уже досталось Платону , Купряев пока оценить не смог.Это как в сказке-долго ли , коротко ли...Но вот чтобы надолго запомнил сынок отцовскую науку, Петру очень хотелось.А иначе? Ну что -и в следующий раз так исполосовать Тошкин зад.? А крутиться-то как, перекачивается, как лодочка на волнах.. Купряев-старший старался метко целиться, хотя понимал, что большого вреда от розги не будет, но все же неловко будет переодеваться парню на физкультуре, если на бедрах будут бордовые полосы. -Что-что?-попытался прислушаться к Тошкиному мычанию Купряев.-Потусите? Вернетесь? Ну, это понятно, что сбегать из дома вы не собирались.Только вот кто вам разрешил, соплякам безмозглым , отлучаться ночью из дома, а?! Ждать ответа не было смысла, ибо никто ничего не разрешал.Петр снова поднял руку и, прут с уже знакомым и привычным свистом вновь пересек Тошкины ягодицы. Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! На последней ударе прут переломался. Купряев с содроганием оценил, как новые рубцы пересекли ранее наложенные, но хоть крови не было.Этого он и не планировал, и даже представить себе не мог, чтобы до такого допороть. -Ну что-гуляка ночной?-Петр поддернул наверх съехавшую футболку Платона. -Дурь-то выходит из башки?! Понимать начинаешь, чем могло все это кончиться для вас с твоим дружком?! Купряев взял с кресла свежий прут.
Платон Купряев: То. что папик пытается вникнуть в его ответ стало понятно Тохе из участливого "что-что?", за которым последовали новые слова об его, Тохином, безответственном поведении.Каждый раз на развлекуху нужно было получить санкцию, которая добрым путем не была бы не получена никогда. Иногда проканывало то,что Тоха получал втихаря, не ставя в известность отца, а иногда, и это было опечалено возмездием со стороны папки, тайное становилось явным. Вот как сейчас! Свистели прутья. Тоха дергался, извивался на кровати, приглушенно и не очень? орал, подвывая после особо болезненных стежков, но все так же не выпускал из пальцев кроватную спинку. Купряев П.П. пишет: -Ну что-гуляка ночной?-Петр поддернул наверх съехавшую футболку Платона. -Дурь-то выходит из башки?! Понимать начинаешь, чем могло все это кончиться для вас с твоим дружком?! Прикосновения пальцев отца к спине Тоха воспринял, как очередной удар розги и от напряженного ожидания боли дернулся, но тут же,поняв, что это всего лишь рука... Пока сыпались вопросы Тохе была предоставлена передышка. - Не буду..я...фотошопом..этим...заниматься...- это прозвучало. как обещание не посещать ночные клубы.
Купряев П.П.: Вроде,все разобрано, выяснено, проговорено, что такое хорошо и что такое плохо. Купряев с тяжестью в сердце осознавал, как сложно приходится подросткам-и хочется многого, и соображают плохо, а спрашивают-почти, как со взрослых.А как не вправлять им мозги? Ведь назавтра удумают еще что похлеще.Много неприятных и даже страшных историй про печальные результаты подобных вылазок детей Петр слышал от коллег и знакомых.И всегда боялся, что единственный сын выкинет что-то , граничащее с криминалом или с риском для жизни. -Не будет он,-передразнил Тошку Купряев,-Каждый раз чего-то ты не будешь.А что будешь-то? Вот и займись фотошопом, только художественным, пейзажи фотошопь, зверюшек всяких... Купряев задумался.Хватил, пожалуй, парня мучить.Но вот один момент как-то застрял в его мозгу.Ведь отец Вихря вытащил и его сына.Да, будто и должник теперь его..Хотя, они же вместе с его Серегой были..Все равно-неприятно, нехорошо..И самому Виктору-какого было? -Позорить -то меня будешь еще, Платон?-Купряев замахнулся, чтобы выдать последнюю порцию ударов, насколько хватит прочности этого прутика. -Теперь за дядю Витю получи, паршивец! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! -Заставили человека вылавливать вас, просить, объясняться.. -Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик!Вжик! Что-то Петр забеспокоился, что прут не ломается.Надо бы самому остановиться. Да, хватит с него, с мальчика моего, пожалуй.. Купряев отбросил розгу.Только сейчас со всей отчетливостью услышал рев Платона. -Все, Тошка, закончили.Отдыхай,-он опустил вниз задранную футболку сына и вышел из комнаты.
Платон Купряев: Купряев П.П. пишет: -Не будет он,-передразнил Тошку Купряев,-Каждый раз чего-то ты не будешь.А что будешь-то? Вот и займись фотошопом, только художественным, пейзажи фотошопь, зверюшек всяких... "Разрешил", - только и успел отметить Тоха.Без злобы, без сякой иронии. Нее..сейчас мысли Купряя были о другом. Как бы дотянутся до зада, прикрыть его ладошками и вот так спокойно полежать, пожалеть себя. А руки, млин, связаны. Купряев П.П. пишет: -Позорить -то меня будешь еще, Платон?-Купряев замахнулся, чтобы выдать последнюю порцию ударов, насколько хватит прочности этого прутика. -Теперь за дядю Витю получи, паршивец! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! - Да не будуууу!!! - Тоха лишь успел на разгоне проорать обещание, что снова, в очередной раз, все понимает и обещает так больше не делать, как папик вновь приступил к выполнению своих воспитательных обязанностей - после своего же вопроса убеждать розгами Тоху, что и в этот раз он был не прав. - ааай!..нееет...! аааааууу! ааай! ооооооой! - молча сносить стежки не было уже терпелки и Тоха, крутясь и сбивая под собой покрывало крутился и извивался на кровати, словно угорь. Купряев П.П. пишет: -Заставили человека вылавливать вас, просить, объясняться.. -Вжик! Вжик! Вжик! Вжик! Вжик!Вжик! Вопли и просьбы не оказывали на папика должного и нужного действия. Он продолжал ответсвенно и методично разбавлять удары нотациями, обрывки которых до Тохи доходили в искаженном виде. - Неет! ..не надо....! хваааит! аааай..ой....- вторил Тоха каждому "вжику" уже не надеясь на то, что эта адское очередное испытание для его задницы когда-нибудь закончиться. Купряев П.П. пишет: -Все, Тошка, закончили.Отдыхай Как только дверь с характерных звуком захлопнулась Тоха перевернулся на бок, поджал под себя ноги и связанные руки и тихонько заскулил, отдаваясь жаркой боли, которая продолжала терзать его зад. Уже не так, как при порке. Теперь боль не взрывалась, теперь боль жгла.
Купряев П.П.: Выйдя из комнаты, Купряев-старший неожиданно ощутил, что его руки странно напряжены...Казалось, что он продолжает что-то сжимать в них, с кем-то бороться.Несколько раз встряхнув кистями, попытался избавиться от лишней " ноши". В остальной части квартиры стояла неестественная тишина-жена, по-видимому, забилась в спальне, не смея вылезать без разрешения мужа, поэтому вода нигде не шумела, телевизор молчал, чайник не свистел, и даже за окнами квартиры будто всё вымерло. И на фоне этого затишья Тохин стон , перемешанный со всхлипами и громким шмыганием, особенно резал слух, давя на совесть, щекоча нервы, заставляя чувствам метаться от сильной жалости к еще не прошедшему гневу на выходки сына. Как всегда , уже после порки, Петру показалось, что он излишне погорячился.Все-таки Тоха еще ребенок, хоть и вымахал почти с него ростом. Вон, как изорался.А еще и скрутил его, руки связал...Показал в очередной раз, что сильней И право имею,-поморщившись от этих мыслей, Купряев зашел в ванную, намочил в холодной воде полотенце и хорошо отжал его. Сначала заглянул в детскую.Тошка лежал на боку, такой несчастный и беззащитный, что Петра поначалу охватил просто ужас , будто и не он являлся виновником этого детского несчастья. -Ну, что, настрадался, Платон?-с небольшой усмешкой, выражавшей доброе расположение духа, Петр аккуратно повернул мальчика на живот и положил на его пылающую, красную, со вздутыми рубцами задницу мокрое полотенце, слегка прижав его руками. Пальцы закопошились в нехитром узелке, распутывая пояс на тонких Тохиных запястьях. -Ну, уже всё, всё, скоро пройдет-Купряев выдохнул и, опустившись рядом с Тошкой на кровать, пригладил его взъерошенные космы. -Сильно досталось-то?-ничего более умного отец не нашел спросить.-То-то же...А ведь все ваше баловство, Тошка..Учишь-объясняешь...А по-хорошему никак не хотите понимать. Купряев встал, достал из шкафа платок и вытер мокрою мордашку сына.
Платон Купряев: Долго жалеть себя Тохе не пришлось. Когда он уже стал успокаиваться и тихий скулеж перешел в нервные похлюпывая носом дверь комнаты опять распахнулась. Тоха собирался тут же вскочить на ноги, ожидая, что это повторное вторжение на его территорию не сулит ему ничего хорошего и отец решив, что маловато вломил своему отпрыску, вернулся поправить положение. Купряев П.П. пишет: -Ну, что, настрадался, Платон? - Ыыыыйй! - от прикосновения холодного и мокрого стало сразу легче. А вот негромкий вопль уже получился сам собой. Только, что его зад обжигали прутья и теперь у Тохи даже самое "ласковое" прикосновение к раненного органу сопровождалось рефлекторным подергиванием мышц того самого органа. Купряев П.П. пишет: -Ну, уже всё, всё, скоро пройдет-Купряев выдохнул и, опустившись рядом с Тошкой на кровать, пригладил его взъерошенные космы. -Сильно досталось-то? А Тоха не смотрел на отца. Внвоь сложил перед собой согнутые в локтях руки и спрятал в них зареванное лицо. - Обязательно надо было... ветки вымаливать, - приглушенно пробурчал он, демонстрируя свое если не недовольство, то обиду. - Ремня что ли мало?! - вопрос был риторический. - Ты и им умеешь, - продолжение Тохиной фразы утонуло в очередном обиженном всхлипе.
Купряев П.П.: Как и обычно, чувство выполненного долга и в то же время сильного облегчения посетило Купряева. Всё в порядке...Сын наказан, значит мозги в очередной раз вправлены.И контакт налажен, нет отторжения, которого всегда боялся Петр. На Тошкиных запястьях вырисовывались красные полоски от пояса.Конечно, дергался, напрягал руки. И унизительно небось...А что было делать? Не хотел по-хорошему, по совести. Платон Купряев пишет: - Ыыыыйй! - от прикосновения холодного и мокрого стало сразу легче. А вот негромкий вопль уже получился сам собой. -Тихо-тихо, сынок....Сейчас охладимся.Горит небось?-Петр подернул вверх съехавшую кофту на Тохиной спине.-Ну вот...Чтобы не намокла...Полежи так чуток.Потом помажем чем-нибудь. Было трудно понять, как Тошке сейчас лучше-чтобы отец ушел или чтоб остался. И что испытывает ребенок в этот момент? Ненависть ? Или стыд? А может раскаяние? Выяснять не хотелось.Да и мало кто может разобраться в своих истинных чувствах, когда ему больно, когда обида захлестывает все остальное. -А ты что, Платон, на парашюте с вышки хочешь прыгнуть?-все же надо было возвращаться в мирное русло и начать обсуждение планов на будущее. -Так , пожалуйста, сделаем. Я тебе это устрою.Я и не сомневался, что ты у меня смелый парень. Купряев потрепал Тошку по плечу, показывая, что и не сомневается в этом.А то , что розог испугался, то это не тот страх, это просто право не подчиниться, посопротивляться.Но говорить об этом сыну не стоило.Не хотелось напоминать о его поведении да и о своём тоже. Платон Купряев пишет: - Обязательно надо было... ветки вымаливать, - приглушенно пробурчал он, демонстрируя свое если не недовольство, то обиду. - Ремня что ли мало?! - вопрос был риторический. - Ты и им умеешь, - продолжение Тохиной фразы утонуло в очередном обиженном всхлипе. Но Платон и сам заговорил о произошедшем. -Ну как сказать..Обязательно или нет? -Купряев и сам задумался над этим вопросом. -Вот уж сколько учил тебя ремнем, а ты все продолжаешь хулиганить...Я-то все понимаю, сынок, много чего хочется.Но и много нельзя.Ни сейчас, ни потом,-Петр вздохнул, осознавая, что сам и сейчас продолжает вытворять то, что никак не вписывается в рамки ни закона , ни морали.Но когда речь идет о ребенке, тут срабатывает инстинкт защитить его от собственных же ошибок, не дать повторить свои. -А на хорошую порку ты и сам ведь напросился.Разве не так, Тошка? -всхлип Платона заставил Купряева наклониться к мальчику и приобнять его. -Ну успокойся, сыночек....Ну ведь уже не больно небось.Обидно-согласен...Так кто ж виноват? Неужели ты думаешь, что мне не жаль тебя? Еще как жаль...Только обязан я тебя воспитывать, Платон.Ведь сам, если что , попрекнешь потом, что, дескать, куда смотрел, папаша, почему не предотвратил? А ты один у меня... Купряев почувствовал, что ком подкатывает к горлу.И от жалости к оставшемуся без матери сыну, и от своей несдержанности и строгости к нему , и от того, что молодая жена не может уже как три года принести ему второго ребенка.И ее от этого стало жаль.
Платон Купряев: Прохладное полотенце постепенно успокаивало горящую Тохину задницу. А еще самого Тоху успокаивали и слова родителя. Ну, да. Так-то вроде все правильно говорит. И то, что накосячил Тоха сегодня - будь здоров! - это пацан и сам знал, и понимал, что все это так просто не закончиться для его задницы. и что отец не плюшками его кормить будет. Но чтобы нажраться до отвала "березовой каши"...(или какими там розгачами папашка -то махал?) вот именно это и стало для Тохи неожиданностью. А обещания о прыжке с парашютом заставило пацана отметить для себя то, что раз отец пообещал, то в самое ближайшее время надо будет ему об этом его обещании напомнить. А че? Клёво будет! Если они вдвоем прыгнут! Редко же куда-то вдвоем отправляются. То папик с Иркой своей, то работа, партнеры, бизнес... Тоха сам и не заметил, как мысли его повернули в сторону. Купряев П.П. пишет: -Ну успокойся, сыночек....Ну ведь уже не больно небось.Обидно-согласен...Так кто ж виноват? Неужели ты думаешь, что мне не жаль тебя? Еще как жаль...Только обязан я тебя воспитывать, Платон.Ведь сам, если что , попрекнешь потом, что, дескать, куда смотрел, папаша, почему не предотвратил? А ты один у меня... ОТ этой неожиданной ласки Тоха растерялся. - Бать, ну лан..ну че ты? - неловко забубнил пацан, не зная, как себя вести в такой ситуации. - Да понял я все, понял. И..это...ну..прости меня, а? Получилось так...тупо...- так же запинаясь добавил он и притих, не знаю, что же еще сказать.
полная версия страницы