Форум » В кругу семьи » "Клевая вечеруха" » Ответить
"Клевая вечеруха"
Платон Купряев: Вечеринка сегодня у Гоши в квартире Тусовкина. Ёмкости разные в центре стола нестрёмного: Чай,сигареты,напитки,закуска разная. Ёлки-маталки!Девчёнки здесь самые классные! Разный музон, танцульки и настроение отпадное, Но впереди ещё будет самое главное: Прикол,каламбур, а главное всё без пошлости, Альбом с фото тусовок братвы на обложке с подписью. Не тарабанит даже по стенке соседка баба Аринка. Такая клёвая сегодня у нас вечеринка!
Серёга Вихарев: Вихарев-старший пишет: - Ты про "больно", Серёжа, пока еще ничего не знаешь, - как-то холодно отозвался папка, - Я тебя пальцем в жизни не тронул. Ни разу не ударил. И, знаешь, жалею теперь об этом. Нас с дядей Славой отец, дед твой, считай до армии поучал. Возьмет скакалку пионерскую и так по лопаткам нагреет, что аж кишки наружу проситься начинают. - Ууй, - еще раз пропищал Вихрь, давя на отцовскую жалость. Может все же выпустит? А потом заткнулся и стал слушать то, про что завелся разговор. Да, все так и было! Папка не то чтобы ударил! Папка, действительно, даже по затылку ни разу не треснул, хотя и бывало за что! А про дедовское воспитание иной раз краем уха слышал, но каждый раз этот разговор затухал, не имея продолжения. Вихарев-старший пишет: - Вот проходил бы ты у меня все детство с синей задницей, даже бы и не подумал сейчас делать вид, что развлекался невинно. Коньяк бы "французский" пить не стал бы. Чужой ствол бы играться не брал бы. Как думаешь? - Пап, ну ты чего? - в голосе Серого слышалось скорее недоумение. - Да ты же...Ты же....- слова как-то не хотели выстраиваться в нормальные внятные предложения и получалось какое-то мямляние, за которое Вихрь себя ненавидел. - Да я это...раз только..да и не понравилось мне! - какой-то неприятный склизкий ком появился у Серого внутри и неприятно стал там шевелится.
Вихарев-старший: - А я, сынок, сегодня тоже первый раз возьму сейчас и вломлю тебе хорошенько, чтобы старой ксивой больше не размахивать по подобным поводам. Ты и так пять раз везучий, что всё тузово сложилось. Сам от себя такого вердикта не ожидал Виктор Иванович. Горько сделалось и солоно, что не убежал-таки от себя, как ни бился. И хорошо тоже. Требовалась за поруганную честь офицера сатисфакция. Такая вот, другой не сыщешь. Никогда ведь не отступал. Сколько отслужил, переловил, три жены, полголовы седых волос, а на старости лет дрогнул из-за засранца малолетнего. - Где наша скакалочка-то? Пойдём поищем. Захват ослаб и Серёге разрешили выпрямиться, одновременно подталкивая к выходу с кухни.
Серёга Вихарев: Вихарев-старший пишет: - А я, сынок, сегодня тоже первый раз возьму сейчас и вломлю тебе хорошенько, чтобы старой ксивой больше не размахивать по подобным поводам. Ты и так пять раз везучий, что всё тузово сложилось. Все это не укладывалось у Вихря в голове. Он чё это? Всерьез? Вломить собрался?! И разговор пошел какой-то.. Серега дернулся, но резкая боль в вывернутой руке призвала его к покою, убеждая, что ему же лучше и будет, если спокойно, без лишних движений стоять и не рыпаться. Вихарев-старший пишет: - Где наша скакалочка-то? Пойдём поищем. - Да нету...жж..ска-аа-калкиии..- удивленно протянул Вихрь, все еще находясь в абстракции и поэтому безропотно топая туда, куда его и подталкивал папка.
Вихарев-старший: - А куда бы ей деться? Столько лет висела тихонько, должна и сейчас там пребывать. Гляди. Вот она, голубушка. Нашлась, конечно же пропажа в ванной, на гвозде, за старой детской пластмассовой ванночкой, в которой Ира теперь купала огурцы и яблоки по случаю хорошего урожая, реже грибы. Выбираться на природу теперь становилось все труднее, а уж про семейный отдых и вспомнить было трудно. Не то, о чем мечталось. Совсем не то. - Сейчас и познакомитесь. Теперь делегация из коренастого, не по возрасту широкоплечего, белобрысого и вихрастого, в женину родню, Серёжки, обряженного в свободные джинсы и футболку с изображением каких-то мутантов с гитарами, и долговязого, огненно-рыжего, худющего отца направилась в гостиную, по совместительству являющуюся еще и родительской спальней. Серёжка оказался усажен на диван, а Виктор Иваныч принялся рассматривать инструмент. Робко, будто встретил одноклассника и никак не может решиться окликнуть по имени. Сложил вчетверо, потом подумал, пересложил вдвое и намотал кончик на кулак. - Я к ударному труду готов. - признался папка, пропуская свободную петельку через горсть.
Серёга Кобылин: Мадам Бокова пишет: Я паправила грудь, прическу и вадрузилась в мошину с шофферской стараны. "Ока" привычно просела. - Слышь, подвигися чуток, Сергей, а то мне так стисновато мальца. Я завела матор и палажила руку на палку для переключения скоростей. - Поехали! - сказала я и тронулась. В смысле - в путь. - Ну куды, куды, прешь, нахал! - сказала я серинькому, што попытался бросицца мне под задок и вдавила педальку. Матор взревел. Серинькие вмиг все куда-то подевались и мы вырулили на улицу. - Эй, придурок, лампочку кто будет включать? А ты куды лезешь, ванючка карейская? Ну шо, шо желтый - пропусти! А ты чо гудишь, как эта скотина Боков по субботам? Баран! Рога покоя не дают? Так дуди в них, а мне повернуть надо! Шотам, пробка? Непруха! Объедем по встречке! Откуда вас здесь столько?.. Ну, пусти! А ну пусти казел, иначе то я те все фары пообрываю! Вот та-ак! Так, в привычной манере, комментируя тупизм водителей и самоубийственные замашки пишеходов, мы и добрались до дома. Зато астановились у самого входу. - Вылазий! - распаридилась я. - Приехали. Даже ужастики в тридэ давно так не "забирали" Серёгу. Ну еще бы! Ощущения не только визуальные, а на все пять чувств давящие. И тёплый бок "Арины Родионовны", притиснутый к доброй половине Серёжки, пристёгиваться даже не нужно, и звуковое сопровождение, обеспеченное доброй нянечкой, и аромат автомобиля без кондея (такое бывает!) плюс не самым лучшим образом подобранные духи. Заодно Была понял у кого стажировался Люк Бессон, когда замучивал французские "Такси" (все фильмы!). - Вылазий! - распаридилась я. - Приехали. Два раза просить было не нужно. Серёжка вообще в присутствии этой дамы радикально изменился: уже не хмурился, изображая знание жизни, не упрямился в надежде, что отвянут, и даже не огрызался по-хозяйски. Просто пулей выскочил из авто, явно подавляя желание ощупать все ли у него цело. - Вы опытный водитель, - решил навести мосты подросток, - А зовут Вас как? До этой минуты так и не познакомились...
Мадам Бокова: Я подбаченилась, поправила грудь, прическу и таржествено представилась: - Октябрина Владимирна я. Бокова. Домоуправительница твоего оцца. Заодно нянькой те буду. Как раз седни Ляксандр Михалыч меня нанямши. И уже первое задание мне нащет тя выдали! Я вспомнила, каково это задание и нахмурилась. - Ладно, Сергей, хорош лясы точить, марш домой! Папа твой позвонить должон. По этому, как его... ну ты знаешь... а, по снейпу!
Серёга Кобылин: Ох, какое милое имя оказалось у Арины Родионовны... - По скайпу, - поправил Серёжка хмуро. А ещё сын дипломата! В душе он почему-то теперь надеялся разобраться без папы, хотя так долго выкрутасничал и напрашивался именно в надежде на его участие. Проклятый переходный возраст. Сам себе враг. - Нянькой?! - Серёга свирепо грохнул дверцей и направился к подъезду. Это Наташкина, наверняка, идея была. Вот сейчас он все выскажет сестре. Весь неуют, и голод, и жажду после хорошего, между прочим, коньяка. Пока на лифте поднимался даже ключи приготовил заранее. Только они почему-то не подошли. Попробовав раз двадцать открыть магнитный замок, раз триста позвонив, пнув дверь, Серый сел прямо тут на корточки у стенки, готовый расплакаться от отчаяния. О нем не только вспомнили наконец-то. За него ещё и крепко взялись. - И что за задание? - хмуро поинтересовался мальчишка со своей обзорной точки как только мадам колоссальных размеров выплыла из лифта.
Серёга Вихарев: Вихрь, как в сне прошелся в ванную, затем оказался сидящим на диване. Он тупо наблюдал, как папка складывал-раскладывал резиновую цветную скакалку, вертел ее в руках, как девчонка-первоклассница, которая напрыгавшись до одури в скакалку во дворе собиралась домой. Вихарев-старший пишет: Я к ударному труду готов. - признался папка, пропуская свободную петельку через горсть. И тут Вихрь словно очнулся. Нет, это не сон! И папка, стоящий перед ним и примеряющий в руках скакалку совершенно реально собирается преподать Сереге задонадирательный урок. Вихрь не был потерянным. Он знал, что многих его друзей отцы дерут дома и об этих случаях иногда вскользь велись разговоры в их компании и, как правило, были пространственный и неопределенны. "От бати попало", вот на этом весь разговор о домашнем наказании и прекращался. И сейчас Вихрь, ни разу не поротый пацан, реально понял, что папка не шутит! И что теперь он сам завтра может сказать друзьям "вчера попало от бати"! Серый вскочил на ноги, держась к папке лицом, отступил на несколько шагов назад и как только прижался спиной к стене и почувствовал себя защищенным, выкрикнул: - А я - нет! - кулаки невольно сжались.
Вихарев-старший: - Драться будешь? - просто спросил отец, так и оставшись стоять у дивана с линялой скакалкой советcкого еще образца.
Серёга Вихарев: Вихрь сморгнул. Драться с папкой? Нет, драться он не собирался! Дерутся с врагами. Папка же был родной и Серега его любил. Но скакалка в руках отца как-то смущала пацана. И отведать ее ну никак не хотелось! Вихрь отрицательно мотнул головой. Неет! Драться он не будет. Он будет сопротивляться! Гордо.
Вихарев-старший: - А что тогда? В угол там что ли встал? Ситуация... Виктор от отпрыска ждал чего угодно: от обиды до слёз. Никогда вот он не думал, что такой миг в их с Серёгой отношениях настанет. Что будет стоять вот с таким чужим лицом и крутить вокруг пальцев болючую резинку, в ожидании пока сын "спустит штаны". И ведь сказано всё. Не выбежать никуда, не вырваться, не спрятаться.
Серёга Вихарев: Вихарев-старший пишет: - А что тогда? В угол там что ли встал? Серый многозначительно посмотрел на скакалку в отцовских руках.Перевел взгляд на отцовское лицо. Засунул кулаки в карманы. Шутка про угол была не смешная. Да и Вихрь себя чувствовал дураком. Но и решить не мог, что хуже - продолжать сопротивляться, или сдаться без боя и плюхнуться на диван кверху спиной. Он так и стоял молча, ничего не отвечая и не делая никаких попыток убежать или сдвинуться с места.
Вихарев-старший: - Серёж, ты вспомни, пожалуйста, что я с тобой пока еще в два счета справлюсь. Иди сюда. Хватит унижаться. Виктор Иваныч попутно прислушался к себе и с удивлением обнаружил, что ничего такого, что, наверное, должен испытывать любящий отец в такой ситуации, не испытывает. Не стыдно. Ни за сына, ни перед ним. Не жалко. Чего его жалеть? Здоровый, упитанный пацан, у которого усы растут быстрее, чем мозги. Это пройдет. И гнева не было. Только решимость все же разукрасить огольца скакалкой. Чтобы знал, как это бывает "по-плохому" и не свинячил, если с ним всегда "по-хорошему". - До трёх считаю. Один.
Серёга Вихарев: Вихарев-старший пишет: - Серёж, ты вспомни, пожалуйста, что я с тобой пока еще в два счета справлюсь. Иди сюда. Хватит унижаться. Слова папки задели. Особенно - про унижение! Он не понимал! Что нежелание подчиниться - это вовсе не трусость! Вихрь не боялся! Нет, ну боялся конечно! Самую малость. Все боятся! Но тут была не боязнь. Тем более, когда еще толком и не знаешь, чего боятся! Тут было..Вихрь и сам толком не знал, что же тут было, но добровольно лечь под папкину скакалку просто не мог. Вихарев-старший пишет: - До трёх считаю. Один. Появилась мысль свалить в свою комнату, припереть там чем-нибудь дверь и..сгореть от стыда, если папа не станет преследовать и ломиться в комнату. Вот это и будет - трусость! - Пап, ну ты же - интеллигент в двадцатом поколении! - вдруг ни с того ни с сего ляпнул Серый. - Подумай о себе! Если ты меня хоть раз треснешь, ты же потом сам себе этого не простишь! - в голосе парня слышалась искренняя тревога за отца.
Вихарев-старший: Ясно всё. - Я о себе, Серёж, и думаю. Не хочу тебя больше из полиции забирать. Не хочу на людей давить, ксивой трясти. Не хочу тебя пьяным видеть. Слова впустую тратить... - буднично признался взрослый, откладывая скакалку на комод, и приближаясь к сыну, - Достал ты меня. Так понятней? - Достал. И я тебе за это вломлю сейчас очень памятно. Как дедушка твой делал. А дальше последовали те самые "два счета". На счет "раз", длинная папкина рука ухватила мальчишку за ухо, как клещами, и выволокла из-за дивана. Отец заученным движением вытянул откуда-то из-за пояса наручники и защелкнул их на левой руке мальчишки, метнувшейся оценить потери. А на счет "два" Серёжка оказался согнутым в неудобную позу, уже испробованную на кухне, и второе окошко стальных оков защелкнулось чуть выше щиколотки его правой ноги. При чем рука оказалась протянутой под коленками и поза получилась очень неустойчивой. Во всяком случае хватило одного толчка в плечо, чтобы согнутый парнишка оказался сидящим на диване в весьма удобной для насущных целей позе. - Слова ведь они что? В одно ухо влетают, в другое вылетают. Ты уже не стесняясь признаёшся, какой у тебя папка тюфяк. Мне же, - с грустинкой отметил Виктор и взяв скакалку снова принялся прилаживать её к руке.
Серёга Вихарев: Папка говорил...говорил...а Серый так и стоял, выжидательно глядя ему в лицо. Он ждал все тех треклятых "два-три", которых не последовало. Оторвав взгляд на одну лишь секунду от фигуры отца, только лишь для того, чтобы увидеть как скакалка перекочевывает из его рук на поверхность шкафа в другую секунду Вихрь уже увидел папку в потенциально - опасной близости от него самого. Вихарев-старший пишет: - Достал. И я тебе за это вломлю сейчас очень памятно. Как дедушка твой делал. Вихрь и дернуться не успел, как оказался захваченным врасплох. Да еще и за ухо! Короткий вопль и руки, вцепившиеся в предплечье отца выражали полное Серегино неудовольствие таким поворотом дела. А потом Вихрь услышал металлический хрясь и почувствовал на своем запястье холодный жесткий браслет. Это было так неожиданно, что пацан прекратил всякое сопротивление и не успев ничего сообразить, как оказался в перекособоченной позе на диване.Впрочем, Вихрь тут же закинул свободную ногу на ногу, выравнивая свое положение, а свободной рукой, упершись в диванное сидение, попытался отодвинуться от папки как можно дальше. Фигуру отца он не выпускал из поля зрения. А слизкий и скользкий комок стал бысро увеличиваться в размерах, заставляя пацана все больше напрягаться.
Вихарев-старший: - А не "треснул", как ты выражаешься, я тебе раньше не потому, что считаю это неправильным. По заслугам - даже очень для здоровья полезная процедура. Просто надеялся обойтись без битья. Папка наконец справился с инструментом и поднял на мальчишку глаза. - Ошибся. Серёжка забился в дальний угол дивана, смотрел огромными сухими глазами и молчал. От ужаса онемел? Слов не находит приличных и, как вежливый мальчик, молчит? Стало еще чуточку горьче, но понимание нужности хорошей взбучки никуда не пропало. Пусть узнает, как это бывает. Отец подошел, с минуту смотрел на побледневшего подростка, за предплечье, передвинул чуть ближе к середине, поднял за подбородок острое личико с поджатыми губами, встретился взглядом: - Я не должен потворствовать твоим закидонам. И не стану смотреть сквозь пальцы на незаконные выходки. Будешь наказан. Виктор сам поразился тому, насколько спокойно это прозвучало. Будто ничего особенного и не происходит сейчас. И на сердце у него тоже было спокойно. Даже на секунду не проскочил в сознании тот конопатый тощий мальчишка, что разревелся от ужаса и холода этих же слов двадцать пять лет назад. А руки уже вершили казнь. Левая за шею пригнула Серёжку к его же коленкам, а правая обрушила скакалочную петлю на заметно раздавшуюся за лето спину, едва-едва ниже торчащих острых крыл.
Серёга Вихарев: Диван, как ни странно, скоро закончился и Серый, упершись боком в подлокотник дивана уже откуда наблюдал, как папкина рука тянется и вновь берется за скакалку. Появилось вдруг тоскливое чувство безысходности. Ни убежать, ни сопротивляться. Остается одно - подчиниться. Вот от этого понимания Серому и было тоскливо. Вихарев-старший пишет: - Я не должен потворствовать твоим закидонам. И не стану смотреть сквозь пальцы на незаконные выходки. Будешь наказан. Вихрь дернулся, лишь для того, чтобы убедиться, что наручники держат крепко и это еще больше убедило Серого в безысходности. А потом, его лицо оказалось приближено к мягкой диванной оббивки, только, что не утыкалось в нее. Вихрь только шикнул. Иногда, дурачась с папкой они устраивали соревнования по домашнему армреслингу. Так там папка его руку на раз" валил, как бы Серега не пыхтел и не сопротивлялся. А у Серегиной шеи в таком захвате вообще не было шансов ни на что. И тут сверху прижахнуло так, что у пацана искры посыпались из глаз. Дыхание застряло где-то внутри, рот открылся, а глаза вылезли из орбит. Лопатки резко дернулись навстречу друг другу, а голова, придерживаемая отцовской рукой с силой уперлась в папкину ладонь. Сцепленная с рукой наручником нога упала на пол и скользя, заскребла по нему ища опору, а прикрученная к этой ноге рука нащупывала рулик на оббивке, пытаясь вцепиться в него. Шумный выдох со тихим "хххаааа" лишь через время смог вырваться из напряженного мальчишеского горла
Вихарев-старший: Подняв Серёжке футболку, ухватился за скомканную у шеи ткань: - За коньяк. За стрельбу. За кутёж. За наглость. За коньяк. За стрельбу. За кутеж. За наглость. Быстро. Резко. Сторицей. До сизых петель. Вот теперь все очень даже вспомнилось. И как прилетает неласково, вышибая казалось бы впрок запасенное дыхание, и как жжет, пробираясь глубже в тело с каждым новым мгновеньем, и как упрямо не плачется и не стонется от обиды, что так, неподетски, слишком, выше терпения... Сопится только хорошо и трясет от ярости.
Серёга Вихарев: Задирающаяся вверх футболка обнажила Серегины лопатки, которым стало немного прохладно не смотря на обожженную резиновым шнуром часть. Еще тихое шипение не успело раствориться в воздухе квартиры Вихаревых, а Серегины лопатки вновь получили скакалочную петлю, которая на этот раз ударила больнее, заставляя пацана корчиться на диване, стараясь выдернуть свою голову из папиного перехвата. Ноги продолжали плясать, стуча по полу, руки упирались в мягкое тело дивана, а на глазах сразу выступили слезы. Такую боль, которую Сереге еще никогда не приходилось испытывать, вытерпеть молча было нереально! От чудовищных петель, которые резали тело, впиваясь в кожу словно раскаленные, Серегу мелко трясло, а вопли боли не прекращались, догоняя и накрывая один другого. - Аааааа!!!..нееет!!! ...не наааадоооо..! Аааай!!! вопил Вихрь не особо соображая, что он орет.
полная версия страницы