Форум » Семейный ансамбль » Клин клином, или В доме дедушки Тома » Ответить
Клин клином, или В доме дедушки Тома
Томас Янисович: Томас Янисович, или дедушка Том, как его называли соседи, жил себе в маленьком литовском городке Друскининкай и вёл тихую размеренную жизнь. Пока к нему не приехала внучка из далёкой России...
Роман Максимович: Незадолго до прихода жены Роман Максимович слушал радио - разрешённые доктором полчаса в день. Приёмник был настроен на "Радио Свобода" - Роман Максимович один день слушал эту станцию, один день "Эхо Москвы", по очереди. Вот если бы ещё и газеты разрешили... - Сегодня завершился судебный процесс над бывшим майором полиции Валерием Николаевичем Мироновым, - говорила дикторша. - Экс-полицейскому инкриминировался целый ряд преступлений, как то: превышение должностных полномочий, избиение подозреваемых, фальсификация доказательств по уголовным делам и многое другое. Суд приговорил Миронова к шести годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима... Положительные эмоции порой действуют лучше всяких лекарств. Майор полиции Миронов был одним из тех, кто истязал Олюшку на турбазе, и он же прикрывал постоянно происходящие там избиения детей. И вот теперь он за решёткой! Это известие наполнило душу Романа Максимовича невыразимой радостью. Значит, Боги ещё не забыли о справедливости! Закон бумеранга не отменял никто. Роман Максимович сел в кровати. Осторожно спустил на пол одну ногу. Затем другую. Тело плохо слушалось - но всё-таки слушалось. Медленно и осторожно, опираясь обеими руками на спинку кровати, Роман Максимович встал. Сделал первый шаг - очень короткий, почти не отрывая ног от пола - но это был самостоятельный шаг. Затем второй... Дальше Роман Максимович двигаться не рискнул. И в этот миг вошла Виталина. Увидев, что муж СТОИТ, она ахнула: - Ромка, какой же ты молодец! А теперь давай-ка вернёмся. Она застаила Романа Максимовича вернуться в постель и только после этого поцеловала его. Они поговорили о семейных делах. Роман Максимович порадовался, что Олюшка нашла общий язык с дедом и последствия психической травмы постепенно сходят на нет. Потом Виталина сказала: - Ну ладно, Ром, я пойду, а то с дороги даже не помылась, прямо из аэропорта к тебе... Завтра ещё приду. - Ты отдохни по-человечески, - сказал Роман Максимович, - чего тебе на мою беспомощную тушку глазеть? Вита рассмеялась: - Шутник ты, Ромка, совсем не меняешься! - Отцу позвони. - Непременно! Олечку порадую, что ты вставать начал. Вот прямо сейчас и позвоню! - И женщина достала телефон.
Малютка Олюшка: Не успев поздороваться с мамой, Олюшка затрещала как маленькая сорока, перескакивая с пятого на десятое и вываливая маме информацию о том, как хорошо они с дедушкой проводят время, какую вкусную еду кушают и как парят высоко-высоко над землёй, как птицы. Томас Янисович пишет: - Доченька, а у нас радость! Я, как долетела, сразу к папе в больницу рванула - а он, ты прещставляешь, смог сегодня встать с кровати и даже сделал два шага по комнате! - Урааааааа папа скоро поправится! Папа будет здоров! Мой папа ходит! - понёсся над облаками, звеня в чистом воздухе, уносясь по свету, радостный, счастливый возглас малышки. - Мамочка, я люблю тебя! И папу люблю! Урааааа! В эту минуту Олюшка готова была обнять весь мир, так ей было хорошо и весело. Девчурка подошла вплотную к дедушке и крепко обхватила его своими маленькими ладошками.
Томас Янисович: - Ну, вот и чудесно! - Томас Янисович ласково потрепал Олины кудряшки. - И дай бог, чтобы твой папа на поправку шёл поскорее! Хороший он человек, твой папа. При этих словах Томас Янисович подумал: "Не то что я". Совесть продолжала грызть его душу. - Значит, - продолжал Томас Янисович, - они с мамой сюда приедут. Папе будет полезна здешняя минералка, и воздух у нас чистый. Да и мама наконец отдохнёт по-людски, а то ведь совсем себя не жалеет. Они сюда уже приезжали, чтобы тебя мне показать. Ты тогда была совсем крошечная, вот такая, - он развёл руки, показывая Олюшке, какой именно она была. - Было тебе всего-навсего полтора месяца. Мама с папой оставляли тебя, чтобы я тебя нянчил, а сами уходили гулять. То на берег Немана, то ещё куда-нибудь. Вот приедет твой братец, Арвид - мы все вместе сходим погулять. Сейчас осень, конечно - но всё равно красиво. Наш Неман всегда красив, в любое время года... Опять запел мобильник. - Извини, малыш, - Томас Янисович ответил на звонок. - Да? Звонил Витольд. - Папа, мы сегодня поздно ночью приедем, - сказал он. - Я Арвида привезу - и сразу назад. - Как - сразу? - удивился Томас Янисович. - Даже переночевать не останешься? - Да я бы рад, - вздохнул Витольд, - но завтра нужно заупокойную мессу служить по Валдису Грибаускису, умер вчера. В завещании он указал, чтобы мессу по нему служили именно в нашем костёле. Валдис Грибаускис был довольно известным в Литве рок-музыкантом. - А Арвид... понимаешь, папа, откладывать уже нельзя, - продолжал Витольд. - Врач сказал, обмен веществ у него совсем никуда не годится. Парень не ест ничего почти, а толстый донельзя... - Ну, он всегда был далеко не худеньким, - сказал Томас Янисович. - Вот именно! А мы с Далей голову ломали - в чём дело? Аппетита нет, а не худеет! Устаёт быстро, двигаться много не может. Мы сначала думали - ленится он, а оказалось... - Так надо было раньше привозить! - сердито воскликнул Томас Янисович. - Вечно вы так - пока не горит, не шевелитель... Во сколько хоть приедете? - Ой, поздно, около часу ночи. И прости, папа, что остаться не смогу - от Вильнюса до тебя не ближний свет. - Ладно, я всё равно в это время не сплю. Ну, давай. Вы ещё не выехали? - Выехали, на заправке мы сейчас. Заправимся - и дальше. И то - гнать нельзя, Арвида укачивает сильно... Распрощавшись с сыном, Томас Янисович улыбнулся: - Ну вот, млышка, Арвид приедет уже ночью! Ты в это время уже спать будешь, зато утром его увидишь. Арвид с мальчиками играть не любит, а с девочками всегда дружит. Дядя Витольд его часто ко мне привозит, так Арвид со всеми девочками во дворе подружился - и с Агатой, и с Людвикой, и с Сауле. Они чуть не каждый день про него спрашивают. Так что, я думаю, вы подружитесь.
Малютка Олюшка: Томас Янисович пишет: : - Значит, - продолжал Томас Янисович, - они с мамой сюда приедут. Папе будет полезна здешняя минералка, и воздух у нас чистый. Да и мама наконец отдохнёт по-людски, а то ведь совсем себя не жалеет. Они сюда уже приезжали, чтобы тебя мне показать. Ты тогда была совсем крошечная, вот такая, - он развёл руки, показывая Олюшке, какой именно она была. - Было тебе всего-навсего полтора месяца. Мама с папой оставляли тебя, чтобы я тебя нянчил, а сами уходили гулять. То на берег Немана, то ещё куда-нибудь. Вот приедет твой братец, Арвид - мы все вместе сходим погулять. Сейчас осень, конечно - но всё равно красиво. Наш Неман всегда красив, в любое время года... - Я хочу, чтоб папа и мама сюда приехали! - решительно заявила Олюшка - а то они дома всё время куда-то ездят, спешат, бегут. А тут бы мы все всё время вместе были, гуляли бы, кушали не спеша. Но развить свою мыслишку малютке помешала очередная трелль мобильника дедушки. В разговор, тем паче что он шёл на пока ещё непонятном для Олюшки языке, она не вслушивалась, а с громадным интересом рассматривала панораму, расстилавшуюся перед ее глазами. Томас Янисович пишет: - Ну вот, млышка, Арвид приедет уже ночью! Ты в это время уже спать будешь, зато утром его увидишь. Арвид с мальчиками играть не любит, а с девочками всегда дружит. Дядя Витольд его часто ко мне привозит, так Арвид со всеми девочками во дворе подружился - и с Агатой, и с Людвикой, и с Сауле. Они чуть не каждый день про него спрашивают. Так что, я думаю, вы подружитесь. - Как классно! - обрадовалась Оля - я с ним подружусь, непременно подружусь. Я со всеми детками если захочу, смогу дружить. Я всякие игрушки привезла, но одной с ними неинтересно и я их ему покажу. Тем временем фуникулёр остановился: - Дедушка, нам выйти на площадку надо или он сейчас вниз уползёт? - спросила Олюшка.
Томас Янисович: - Да, Олечка, нам выходить, - сказал Томас Янисович. - Сейчас мы на такси доедем туда, где оставили машину, а потом съездим в кафе и поужинаем, время уже. Ну, а потом домой. Я тебе покажу фотографии из старых времён. И ты что-нибудь споёшь, а я подыграю. Кроме гитары, у Томаса Янисовича было старинное пианино, на котором когда-то играла Лайма. Но с тех пор, как её не стало, к пианино никто не прикасался. Наверняка оно ещё и расстроено. Так что они ограничатся гитарой. Ни одного свободного такси поблизости не было. Зато был прогулочный экипаж, запряжённый парой вороных коней. - Давай, Олечка, прокатимся на этой карете? - предложил Томас Янисович. - Как будто мы перенеслись в старые времена, когда ещё не было автомобилей! Кучер, надвинув шляпу на глаза, курил длинную тонкую сигарету. Томас Янисович сунул ему купюру, сказал, что ехать им к началу канатки, подсадил Олюшку и залез в экипаж сам. Кучер дёрнул поводья, и экипаж тронулся. Блльшинство домов в Друскининкай, как и вообще в Прибалтике, были построены в готическом стиле. Создавалось впечатление, будто они не в современном городе, а в Лондоне девятнадцатого века. Сходство дополнилось наползшим с Немана туманом. И только современные машины, время от времени проносящиеся мимо, слегка портили иллюзию.
Малютка Олюшка: Томас Янисович пишет: - Да, Олечка, нам выходить, - сказал Томас Янисович. - Сейчас мы на такси доедем туда, где оставили машину, а потом съездим в кафе и поужинаем, время уже. Ну, а потом домой. Я тебе покажу фотографии из старых времён. И ты что-нибудь споёшь, а я подыграю. Предложение дедушки было принято на ура! - Я уже очень голодная - сказала Олюшка - только, когда я на канате стояла я это не знала. А вот теперь у меня уже живот просит кушать. И здесь такая еда вкусная, что у меня от неё сердце улыбается. Тем временем стемнело и город поглотили вечерние тени. Такси не было видно, но вместо этого нашлось нечто куда поинтереснее! Томас Янисович пишет: - Давай, Олечка, прокатимся на этой карете? - предложил Томас Янисович. - Как будто мы перенеслись в старые времена, когда ещё не было автомобилей! - Ой! Лошадист! Как классно! Я ещё никогда не ездила на лошади! - радовалась малютка. - Лошадист я значит - засмеялся бородатый, светловолосый человек, кучер этого необычного в наши дни транспорта и заговорил по-Русски с сильным акцентом - а ты не ездила никогда в карете? Ну вот, сейчас прокатишься. Куда как лучше чем ездить в машинах да дышать копотью, дымом и гарью. - И что за жизнь чудная пошла! Раньше без вас лошадок никуда - с любовью погладил свою лошадь кучер - вы и людей возили и грузы и пахата без вас не обходилась и на войне вы все родимые, а счас дожили: ребенок никогда не катался на лошади! - А ведь лошади живые! Может машины и сильнее конечно, но это не то. Совсем не то, точно говорю тебе. Так за приятными разговорами и прошла поездка. Олюшка совсем не хотела вылезать из экипажа, но кушать тоже очень хотелось и голод оказался все же сильнее.
Томас Янисович: - Лошадист - хорошее слово ты придумала, - рассмеялся Томас Янисович. - А главное - логично: велосипедист, таксист, мотоциклист... Только, малышка, так не говорят, надо говорить - кучер. На такси они добрались бы минут за десять, а путь в карете растянулся на полчаса - то ли лошади устали, то ли "лошадист" нарочно сдерживал их шаг. Но всё когда-нибудь кончается. Карета остановилась. Томас Янисович дал кучеру ещё одну купюру - чаевые, вышел из кареты, помог выйти Олюшке. Они сели в машину, и через десять минут уже входили в кафе. Томас Янисович заказал по порции кугелиса и жемайчу - и то, и другое пришлось Олюшке по вкусу. - Кушай на здоровье, маленькая моя, - сказал он, погладив Олюшку по голове. - Твоему папе наша кухня тоже понравилась. Вот как они с мамой сюда приедут, все вместе сюда пойдём. И отлично проведём время. Когда всё было съедено, Томас Янисович расплатился, и они вышли из кафе. - Ну что, поехали домой, - весело сказал Томас Янисович, - нагулялись мы сегодня от души! При этом он подумал о приключениях в зоопарке. Упаси боже, чтобы такое повторилось! Но нет, не должно. Олюшка - умница, всё поняла, причём поняла на словах. "Господи, не дай мне больше сорваться, - думал Томас Янисович. - Я же не русский какой-нибудь. Я же не сволочь. Пожалуйста".
Малютка Олюшка: В кафе Олюшка умяла всё заказанное за обе щеки и улыбаясь, отстранила от себя полностью очищенную от еды тарелку: - Как вкусно, дедушка, моя душа от такой еды улыбается! - заявила малютка, вставая из-за стола. После сытного обеда/ ужина, по закону Архимеда, полагается поспать и всю дорогу домой Олюшка продремала, благо город погрузился во тьму и за окошком движущегося автомобиля всё равно разглядеть ничего было нельзя. Но когда машина затормозила около дома, от сна, точнее дремоты малышки, не осталось и следа! - Пойдём, дедушка, скорее домой, я там спою тебе, я очень много песенок знаю - сказала, вылезая из машины Олюшка и рассматривая тёмный, пустой двор, тишину в котором нарушали лишь мяукающая чёрная кошка с малюсенькими, очевидно только что родившимися, такими же чёрными, как смоль, котятами.
Томас Янисович: - Ну что же, споём вместе, - сказал Томас Янисович, помогая Олюшке выйти из машины. - Когда-то, давным-давно, когда тебя на свете не было, мы очень любили петь втроём: твоя мама, дядя Витольд и я. Порою выходили во двоо с гитарой, и пели для соседей. Или для прохожих. Или просто для себя, и не важно, кто нас слышит. Пели просто потому, что хотелось. - Говоря это, Томас Янисович отпирал дверь, снимал Оле курточку и сапожки. - Я играл, ребята пели. А Вита ещё и танцевала. А потом она и сама научилась играть на гитаре, потом и на рояле. И уж играла она куда как лучше меня! Томас Янисович снял пальто и ботинки и почти бегом прошёл в туалет. Старость, что поделаешь. Порою возникает желание посетить это заведение в самое неподходящее время. Почки что-то подводить стали, надо будет при случае обратиться к врачу... Закончив своё серьёзное дело, он вернулся в комнату и снял со стены гитару. Взял несколько аккордов. Надо же, держит строй! Вита настроила инструмент сутки назад, и струны до сих пор не расстроились. Впрочем, этот инструмент был сделан в те времена, когда всё делалось на совесть, вроде как не на один день. А вот сами струны не мешало бы поменять - глуховато звучат... - Олюня, а как ты смотришь на то, чтобы я эту гитару папе подарил, когда он приедет? - вдруг спросил Томас Янисович. - Это старинная гитара, таких теперь не делают. Он помнил, что у Романа есть большая коллекция гитар и других струнных щипковых инструментов. В этой коллекции были американское банджо, индийский ситар, гавайская укулеле, гавайская же слайд-гитара, американская стальная, австрийская двухгрифовая, украинская бандура... Томасу Янисовичу подумалось, что литовская гитара фирмы "Даугава" семьдесят четвёртого года, в отличном состоянии, пришлась бы в этой коллекции весьма ко двору. - Ну что, Олечка моя, что будем петь? - спросил Томас Янисович. - Ты начни, а я подхвачу.
Малютка Олюшка: Томас Янисович пишет: - Олюня, а как ты смотришь на то, чтобы я эту гитару папе подарил, когда он приедет? - вдруг спросил Томас Янисович. - Это старинная гитара, таких теперь не делают. - Это будет просто замечательно, дедушка! - Олюшка просияла как солнышко и поцеловала деда в морщинистую щеку - мой папа просто ужас до чего обожает гитары! Он их со всего света собирает, куда б ни поехал, привозит всё новые и новые; потом играет на каждой, пробует, возится чего-то, и гостям обязательно покажет, радуется когда они интересуются. А затем начался маленький, импровизированный, домашний концерт. Олюшка набрала в легкие побольше воздуха и решительно, пыхтя, открыв окошко (пусть и с улицы слышат), запела своим звонким голосом веселую, детскую песенку: Медленно минуты уплывают в даль, Встречи с ними ты уже не жди. И хотя нам прошлое немного жаль, Лучшее, конечно, впереди. Припев: Скатертью, скатертью, дальнийпуть стелется, И упирается прямо в небосклон. Каждому, каждому, в лучшее верится... Катится, катится голубой вагон. Может мы обидели кого-то зря, Календарь закроет старый лист. К новым приключениям спешим, друзья... Эй, прибавь-ка ходу, машинист! Голубой вагон бежит, качается, Скорый поезд набирает ход... Ах, зачем же этот день кончается, Пусть бы он тянулся целый год!
Томас Янисович: Томасу Янисовичу удалось поймать тональность далеко не сразу - не профессионал же он, в самом деле. Вот тому же Роману или Сергею удавалось с ходу попасть в нужную тональность, да и тюнеры для настройки гитар им были практически не нужны. По тюнеру и Сергей, и Роман настраивали только первую струну, а остальные - по ней. Слух, разумеется, был и у Томаса Янисовича, а вот практики не хватало. Но всё же он, хоть и не сразу, вошёл в нужную тональность - это оказался до-диез-минор. Олюшка пела. А Томас Янисович неожиданно вспомнил одно из субботних собраний их клуба. В тот день Серёжка Максименко принёс с собой ноты песен "Битлз". - Хотите прикол? - спросил он. - Слушайте. Он сыграл по нотам мелодию песни "Girl", а потом проиграл ту же мелодию в обратном напралении. Получился "Голубой вагон", хоть и с незначительными расхождениями. - Может, это просто случайность, - ответил тогда Роман. - Ты ж помнишь мою "Свечу"? Я как-то раз ради прикола её задом наперёд сыграл - получилось "Бур клопа". - Что-что? - не поняла Вита. - Ну, Боярский поёт - не помнишь, что ли? "Бур клопа, бур клопа - почему бы нет"... И началась дискуссия. Одни соглашались, что в той песне поётся именно про бур клопа, другие возражали - пол-клопа... *** Олюшка допела песенку до конца. Томас Янисович взял последний аккорд и поцеловал малышку со словами: - Как ты замечательно поёшь! А теперь я тебе спою. И он запел "Осеннюю песенку", музыку и слова которой сочинил Сергей Никитин: В небе тучи хмурятся, хмурятся, хмурятся - Скоро грянет гром, скоро грянет гром; Дождь пройдёт по улице, улице, улице С жестяным ведром, с жестяным ведром. Застучат по донышку, донышку, донышку Капельки воды, капельки воды; Тоненькие горлышки, горлышки, горлышки Вытянут цветы, вытянут цветы. Горлинкою, иволгой, иволгой, иволгой Запоёт крыльцо, запоёт крыльцо, У корзинки ивовой, ивовой, ивовой Мокрое лицо, мокрое лицо. Солнце слёзы высушит, высушит, высушит, Станет даль ясна, станет даль ясна - Это в платье вышитом, вышитом, вышитом К нам придёт весна, к нам придёт весна. А настанут сумерки, сумерки, сумерки, Месяц.поплывёт, месяц поплывёт - Из тумана в туфельках, туфельках, туфельках Тишина придёт, тишина придёт; У кота под лесенкой, лесенкой, лесенкой Загорится свет, загорится свет... Жаль, у этой песенки, песенки, песенки Продолженья нет, продолженья нет.
Малютка Олюшка: Томас Янисович пишет: - Как ты замечательно поёшь! А теперь я тебе спою: Похвала дедушки вдохновила Олюшку, глазёнки у малышки засияли, щёчки и без того розовые, порозовели ещё больше; песня самого дедушки ей очень понравилась и она дождавшись, пока голос деда стихнет и похлопав ему в ладоши, запела следующую песенку: Я был когда-то странной, Игрушкой безымянной, К которой в магазине Никто не подойдет. Теперь я Чебурашка, Мне каждая дворняжка При встрече сразу Лапу подает! Мне не везло сначала, И даже так бывало: Ко мне на день рожденья Никто не приходил. Теперь я вместе с Геной Он не обыкновенный, Он самый лучший В мире крокодил!
Томас Янисович: Томас Янисович улыбался. В этот момент Олюшка походила на Витульку как никогда. Витулька тоже обожала песенку Чебурашки. - А про Изумрудный Город песенку знаешь? - спросил он, когда Оля допела. - Вот эту: "Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной"... Мы её часто пели. Я пел слова Железного Человека, дядя Витольд - Страшилу, а мама - девочку Элли. Знаешь?
Малютка Олюшка: Томас Янисович пишет: - А про Изумрудный Город песенку знаешь? - спросил он, когда Оля допела. - Вот эту: "Мы в город Изумрудный идём дорогой трудной"... Мы её часто пели. Я пел слова Железного Человека, дядя Витольд - Страшилу, а мама - девочку Элли. Знаешь? - Конечно знаю! - живо отозвалась Олюшка -я и мультик смотрела и песню слушала Девчурка тряхнув своими косичками тут же запела: Мы в город Изумрудный, идем дорогой трудной, Идем дорогой трудной, дорогой не прямой, Заветных три желания исполнит мудрый Гудвин, И Элли возвратится, и Элли возвратится с Тотошкою домой! А я рожден железным, я мог бы стать полезным, Да только не хватает сердечной теплоты. Да только не хватает сердечной теплоты. Мы в город Изумрудный, идем дорогой трудной, Идем дорогой трудной, дорогой не прямой, Заветных три желания исполнит мудрый Гудвин, И Элли возвратится, и Элли возвратится с Тотошкою домой! Соломою своею, я думать не умею, Хотел бы попросить я, у Гудвина ума. Хотел бы попросить я, у Гудвина ума.
Томас Янисович: Томас Янисович пел вместе с Олюшкой. Не очень чисто, конечно, и играл не блестяще - не профессиональный же он музыкант, в конце концов - но они пели вместе. - Молодец, Олечка, - сказал Томас Янисович, обнимая внучку, - быть тебе певицей, наверное. А если ты тот мультик смотрела - ты должна помнить песню Гудвина о родине. Я эту песню часто вспоминал, когда жил в России. Потому что скучал по родной Литве. И он негромко запел: Так устроен мир, что тоскуем мы По родимой стороне: Белый свет не мил, где бы ты ни жил - Даже в сказочной стране. Вот и мне всю ночь снится вновь и вновь Сторона моя - Снится мне та земля, Где родился я. Там сейчас в лугах тёплые стога, А вода в ручье - как лёд; И над той землёй летом и зимой Воздух сладкий, словно мёд. Оттого-то нам снится по ночам Сторона своя - Снится мне та земля, Где родился я... Время приближалось к десяти вечера, и Томас Янисович повесил гитару на стену. - Поздно уже, Олюня, - сказал он. - У соседей сверху дочка маленькая, младше тебя, ей только три годика недавно исполнилось, Сауле её зовут. По-русски её имя значит - солнышко. Она спать рано ложится... Слушай-ка, малышка, - вдруг оживился Томас Янисович, - а давай завтра выйдем во двор, я гитару прихвачу - и споём для соседей! Но это - если погода будет. А не будет - так мы соседских деток позовём к себе. Ту же Сауле, ту же Людвику с братом, других детей... Как ты на это? - А сейчас давай фотографии посмотрим, - и с этими словами Томас Янисович достал из шкафа большой фотоальбом, обложка которого была оклеена бархатом.
Малютка Олюшка: Томас Янисович пишет: - Молодец, Олечка, - сказал Томас Янисович, обнимая внучку, - быть тебе певицей, наверное. А если ты тот мультик смотрела - ты должна помнить песню Гудвина о родине. Я эту песню часто вспоминал, когда жил в России. Потому что скучал по родной Литве. - Конечно помню, дедушка - живо произнесла Олюшка и не удержалась оттого, чтобы не похвастаться - я почти все песенки, что в мультиках слушаю, запоминаю и могу спеть. Попев с внучкой ещё некоторое время, дедушка повесил на стену гитару и сел с ней на диван. Томас Янисович пишет: - Поздно уже, Олюня, - сказал он. - У соседей сверху дочка маленькая, младше тебя, ей только три годика недавно исполнилось, Сауле её зовут. По-русски её имя значит - солнышко. Она спать рано ложится... Слушай-ка, малышка, - вдруг оживился Томас Янисович, - а давай завтра выйдем во двор, я гитару прихвачу - и споём для соседей! Но это - если погода будет. А не будет - так мы соседских деток позовём к себе. Ту же Сауле, ту же Людвику с братом, других детей... Как ты на это? Предложение дедушки спеть для соседей, пришлось Олюшке очень даже по вкусу. Малютка прижалась к дедушке, захлопала в ладоши, потом стала прыгать по дивану и наконец несколько угомонившись, громко сказала: - Ура! Ура! Это очень здорово будет! Мы с папой и мамой часто концерты давали и так со многими людьми знакомились. Я уверена, что им очень-очень понравится, всё что я спою, даже если они и не поймут по-русски. Песни всем деткам нравятся. Я вот и на итальянском люблю слушать и на английском и на испанском. Томас Янисович пишет: - А сейчас давай фотографии посмотрим, - и с этими словами Томас Янисович достал из шкафа большой фотоальбом, обложка которого была оклеена бархатом. - Давай! - Сразу же согласилась Олюшка - с любопытством гляля на бархатную, огромную, зеленую книжку, таящую в себе столько тайн, загадок и манящих встреч...
Томас Янисович: Совесть снова неприятно царапнула душу Томаса Янисовича. Как он, сволочь такая, посмел поднять руку на эту ласковую малышку?! Гореть ему в аду за это! Впрочем, Олюшка, похоже, не затаила на него зла. Сердечком поняла, что он просто погорячился, а не сделал это целенаправленно, как те маньяки... - Ну, давай смотреть, малышка, - Томас Янисович раскрыл альбом. На первой фотографии он в чёрном костюме, с гвоздикой на лацкане, держит за руку Лайму в пышном белом платье. - Вот это мы с бабушкой Лаймой поженились. А вот мы с ней на берегу Балтийского моря... а вот это твой дядя Витольд родился... Томас Янисович листал альбом, рассказывая внучке о каждой фотографии, а события, запечатлённые на них, оживали в памяти, словно это было вчера. Вот двухлетний Витольд в одних трусиках бросает камешки в воду - это они отдыхали на берегу озера Виюнелес. Вот Витольду уже шесть, он в белой рубашке и чёрных шортиках, а взгляд такой серьёзный - это выпускной в детском саду. А вот ему восемь, а Лайма держит на руках свёрток, перевязанный красной ленточкой - это... - Это родилась твоя мама, - сказал Томас Янисович. - Мы встречаем её из роддома. А вот фотография из парка скульптур. Витольд подсаживает двкхлетнюю Виту на оленя, а Лайма стоит рядом и улыбается... А вот они в Крыму, в Евпатории. Одиннадцатилетний Витольд, гибкий и стройный, делает стойку на руках, голенькая Вита по колено в воде пытается поймать медузу, а Лайма уже выглядит не очень - болезнь ела её уже тогда. Именно после той поездки она и слегла, чтобы больше уже не встать... А вот фотография, сделанная в чёрный день. Они стоят на кладбище, над свежей могилой. Рыдающий Витольд. Какие-то дальние родственники, друзья, знакомые, коллеги... Виты здесь нет, её оставили на попечение соседей... - Вот здесь мы только что похоронили бабушку Лайму, - кое-как выговорил Томас Янисович. А вот они уже в России. Вот Вита уже первоклассница в белоснежном переднике, голову украшают два пышных банта. В правой руке у неё букет хризантем, левой рукой она вцепилась в руку брата, а взгляд испуганный и заинтересованный одновременно - праздник первого звонка... - А дальше пойдут весёлые фотки, - сказал Томас Янисович через несколько страниц. И действительно, начались весёлые фотографии. Вот Вита в кожаной курточке со множеством блестящих металлических украшений и потрёпаных джинсах, а на голове вздыбленная причёска, которую в народе называют "Я упала с сеновала, тормозила головой". В руке у Виты микрофон. Рядом Роман - совсем молодой, ещё длинноволосый, с электрогитарой в руках. Он упал на одно колено, а инструмент вскинул высоко, как обычно делал во время исполнения трудного пассажа. Чуть в стороне - Сергей с бас-гитарой. Барабанщика не видно, в кадр попала только часть ударной установки... А вот фотографии со спектакля. Витольд в лихо заломленой ковбойской шляпе - он играет роль главаря рейнджеров. Вита в платье чилийской крестьянки, под платье подложен футбольный мяч - Вита играет беременную Тересу. Роман в роли Хоакина - с накладной бородой, в накидке-пончо на плечах, в каждой руке по револьверу. На сцене он без очков, поскольку Хоакин Мурьета их не носил. Сергей в чёрном балахоне, в левой руке коса, правая поднята вверх, голова запрокинута - как раз в этот момент он пел вторую арию Смерти: "Я предел пределов суеты сует!" - Узнаёшь, кто здесь кто, Олечка? - весело спросил Томас Янисович. Он специально не пояснил это внучке, хотя на спектакле все были в гриме. Лицо Сергея, например, загримировали под труп - именно так они представляли себе Смерть... Наконец фотографии кончились. Томас Янисович посмотрел на внучку - и увидел, что она уже почти засыпает. Да и то сказать - без двадцати одиннадцать. - Пойдём-ка, Оленька, перед сном кое-куда сходим, - сказал Томас Янисович. Он отвёл малышку в ванную, спустил ей колготки и помог сесть на горшок. - Вот я дурак старый! - сказал он. - Опять сиденье детское забыл купить. А завтра воскресенье, теперь уж только послезавтра... Потом он на руках отнёс внучку в детскую, снял ей колготки, сарафан и водолазку, оставив одну только майку. Уложив Олюшку на кроватку, он заботливо укрыл её, поцеловал и сказал: - Спи, маленькая моя. Сладких тебе снов. Затем Томас Янисович разложил стоящее рядом кресло, превратив его таким образом в кровать, застелил свежей простынёй, положил подушку и одеяло. Через пару часов приедет Арвид - наверняка будет засыпать прямо на ходу...
Малютка Олюшка: Какие это были чудесные минуты! Мягкий, бархатный диван, красивый торшер, дающий мягкий, не резкий свет; дедушка, такой добрый, ласковый, родной, уютная комната и приглушённые успокаивающие звуки с улицы: капли дождя, барабанящие по стеклу, шуршание шин, лай собаки и порыв ветра. Перед взором Олюшки вставали люди: родные, дорогие, близкие, но и совершенно ей незнакомые... Вот счас они раскрывались перед ней, показывая себя с новой неожиданной стороны. Иных уж нет, а те далече, а и те которые рядышком с ней, изменились до неузнаваемости, но на этих цветных или черно-белых глянцевых бумажках они оставались такими же, как много лет назад. Конечно же, малышка узнала и свою маму и папу и дядю и с интересом смотрела на то, какими они были прежде много лет назад. Олюшка решила для себя не спать, пока не приедет Арвид, но усталость взяла своё и досмотрев альбом, малютка так осоловела, что без слов поплелась за дедушкой в ванную и дала себя умыть, раздеть и уложить. Не успела она и положить головку на подушку, рассыпав свои роскошные, золотистые кудри, как глазки ее закрылись и она уже сладко спала, видя пред глазами самых красивых бабочек, которых она ловит в свой сачок...
Арвид: Восьмилетний Арвид Куксис не очень любил путешествовать. Ни на автобусе, ни на самолёте, ни на машине. И дело не в том, что его постоянно укачивало (хотя и в этом тоже). Просто Арвид по природе был домоседом. Всю землю всё равно не объедешь, правда же? На другие страны можно и в интернете посмотреть (и то только если папа не видит, и не забыть потом очистить историю). Но вот папа сказал, что Арвид поедет к дедушке в Друскининкай, пить минералку. Причём сказано это было таким тоном, что стало ясно - это не обсуждается. Отца Арвид вообще не понимал. Витольд Томасович, хоть и был священником, в бога не верил от слова вообще и называл церковь "корпорацией". Или "пирамидой". Ни один костёл на египетскую пирамиду не похож! А ещё папа установил для Арвида систему бесконечных "нельзя". С некоторыми запретами мальчик был согласен - например, с запретом дружить с уличными мальчиками. Однажды они подстерегли Арвида после школы, окружили его и потребовали: "Докажи, что ты настоящий парень, а не подстилка!" - и протянули ему сигарету. И пришлось Арвиду её взять, иначе бы его побили. От первой же затяжки у Арвида закружилась голова, начался кашель, а потом его и вовсе вырвало. Мальчишки долго смеялись, обзывали Арвида разными обидными словами и говорили, что из него никогда не выйдет настоящего мужчины... Так что запрет дружить с ними Арвид считал вполне разумным. Впрочем, и другие мальчики, из хороших семей, тоже всегда смеялись над Арвидом из-за того, что он толстый. Так что дружить с мальчиками Арвид вообще не хотел. То ли дело девочки! Они спокойные, никогда не дерутся, не насмехаются, и игры у них спокойные. Уж лучше дружить с ними. А вот почему нельзя лазить в интернете? И почему ему нельзя ни смартфона, ни планшета? Этого Арвид, хоть убей, не понимал. Другим детям можно - а ему нельзя! - Потому что это грех! - непонятно и веско объяснил папа. - Ты сын священника, и должен соответствовать. - Папа, но ведь ты сам не веришь в бога! - воскликнул Арвид. При этих словах мама почему-то испуганно оглянулась, хотя они были у себя дома, и никого посторонних не было, а папа вообще запретил Арвиду не то что говорить, а и думать на эту тему. Но Арвид всё равно думал - папа ведь не умеет читать мысли. Вот взрослым можно всё. Папа сам часто сидит за компьютером, смотрит в интернете что хочет. Спасибо подружке Августине, она научила Арвида, как заходить в интернет, как очищать историю. И иногда, когда папы не было дома, Арвид тайком входил в его кабинет и смотрел в интернете фильмы... И вот папа сказал, что Арвид поедет на несколько месяцев к дедушке Тому в Друскининкай. Это его доктор подговорил, Август Генрихович. Сказал, что у Арвида нарушен обмен каких-то веществ. Да ничего он не больной, просто толстый и кушать совсем не хочется. Но папа был непреклонен: Арвид едет - и точка. Впрочем, он добавил: - Тебе скучно не будет, у дедушки сейчас гостит твоя двоюродная сестричка Оля из России, дочка тёти Виты - помнишь её? Тётю Виту Арвид смутно помнил. И её мужа, дядю Рому, очень весёлого и доброго человека в очках. А Оля тогда ему не понравилась, поскольку была слишком маленькой. Целыми днями она только и делала, что плакала да пачкала пелёнки - что в ней интересного? *** Дорога в Друскининкай Арвиду не понравилась, как и все другие дороги. Уж как папа ни старался ехать ровно и без рывков, всё равно пришлось часто останавливаться, потому что мальчика начинало тошнить. Арвиду было грустно. Из-за странной прихоти доктора ему приходится терпеть это мучение, да ещё и расставаться с подружками! Как будто минералку нельзя купить в любом магазине! Впрочем, у дедушки во дворе тоже немало хороших девочек, с которыми Арвид дружит, когда приезжает на лето. Агата, Людвика, Дайва. Арвид всегда скучал по ним. И вот дорога позади. Полусонный Арвид выходит из машины и плетётся вслед за отцом через двор, входит в поъезд. А вот он обнимает дедушку... - Ты ему постель заранее приготовил? - спросил папа. - А как же, - засмеялся дедушка. - Кресло в детской рпзложил, и застелил... - Но там же Оля спит! - Ну и что? - Мальчик с девочкой в одной комнате?! - Витольд, сынок, что ты несёшь?! Они же ещё маленькие! "Я не маленький! - с обидой подумал Арвид. - Мне уже восемь!" Но вслух он этого не сказал. Если взрослые считают, что он маленький - то и вся королевская конница и вся королевская рать их не переубедит. Дедушка отвёл Арвида в детскую, помог снять свитер и джинсы. Арвид в одних трусиках нырнул под одеяло. Дедушка поцеловал его, пожелал спокойной ночи. Папа тоже поцеловал и сказал, что ему надо уезжать прямо сейчас, чтобы к утру быть дома - работа такая. Дедушка что-то заворчал в ответ, но Арвид уже не слышал. Сон подхватил мальчика тёплой ласковой волной и понёс в страну волшебных видений...
Томас Янисович: Томас Янисович только вздохнул, закрывая за сыном дверь. Не понимал он Витольда. Сын усомнился в существовании бога тридцать лет назад, когда не стало Лаймы (причём "усомнился" - это ещё мягко сказано). "Дурацкие молитвы! - говорил тогда Витольд. - Если бы только они могли вернуть маму!" И вот пожалуйста - он сам стал священником. Впрочем, к своей работе он относится по совести. Томас Янисович сумел внушить детям, что свою работу надо делать хорошо... Заперев дверь, Томас Янисович заглянул в детскую. Оба внука спят без задних ног. Арвид в одних тёмно-синих трусиках разметался, распластавшись на кровати в позе морской звезды. Олюшка, наоборот, укрылась с головой, только голая попочка весело выставлена из-под одеяла. Томас Янисович улыбнулся, укрывая малышей. Теперь на какое-то время его дом снова оживёт, наполнившись детскими голосами. Без детей и дом - не дом. Ну, в крайнем случае без внуков. Эх, старость - не радость...
полная версия страницы