Форум » Тяжело в учении - легко в бою! » Ночное купание. ( продолжение ветки по воде плывет кирпич). » Ответить
Ночное купание. ( продолжение ветки по воде плывет кирпич).
Белозерцева Анна: Аня очень переживала по поводу того что ее отстранили на целую неделю от тренировок. Вроде прошло всего три дня, но показались они девочке вечностью. Да и новые еще неопробованные вещички манили и притягивали к себе... Указания врача Анна старалась выполнять и кушать стала много лучше, да и сделать это после того как она вчера вроде как помирилась с одноклассниками стало еще легче. Но нарушать запрет она все же боялась. Попадать в цугундер в ее планы как то не входило. Надо было об этом с кем нибудь поговорить и Аня решила спросить у Томы что к чему. Сходить втихоря поплавать или не стоит рисковать... Переплетя косу и натянув кроссовки Анна постучала в соседнюю дверь.
Кирилл Альбертович: Я видел, что скоро девчонка не выдержит и я услышу очередной кошачий концерт. - Вжик! - розга расчертила низ половинок. - Вжик! - теперь посильнее, - Вжик! И еще посильнее - Вжик! - Будешь думать головой, Тома?
Тома Аваль: Кирилл Альбертович пишет: Я видел, что скоро девчонка не выдержит и я услышу очередной кошачий концерт. - Вжик! - розга расчертила низ половинок. - Вжик! - теперь посильнее, - Вжик! Томка все еще кое как умудрялась держаться, хотя сил на то чтобы терпеть уже почти и не осталось, но видемо тут вступила уже гордость, слишком сильно ей хотелось все таки не разреветься в полный голос. Она продолжала громко вскрикивать на каждый новый удар, стучать ногами по кушетке, все так же плакать, и после каждого нового удара снова и снова прикусывала губу, сильно сжав ее зубами. И только посильнее попыталась вцепиться в кушетку, стараясь как можно сильнее сжать руками ее края. Кирилл Альбертович пишет: И еще посильнее - Вжик! - Будешь думать головой, Тома? На последний девочке удалось даже не вскрикнуть, а просто что то промычать невнятное, хотя становилось все больнее и больнее, но видимо слишком сильно она прикусила губу и все таки смогла ее не отпустить. Вопрос тренера она вроде бы и услышала, но не сильно восприняла его, даже наверное не очень поняла, что это был именно вопрос и не совсем уж риторический. Все мысли были о том, когда же это уже кончится и как же все таки додержаться до конца, и на вопрос она так и не ответила.
Белозерцева Анна: А порка Томы все продолжалась и продолжалась...и судя по звукам розга орудовала вовсю. Аню охватывала глубокая жалость и в тоже время появилась надежда что эти удары уже являются завершающими, что тренер своим вопросом " Будешь думать головой?" подводит к окончанию этой, казавшейся бесконечной порки. Хотя на сам вопрос столь часто задаваемый детям в самых разных обстоятельствах и самыми разными взрослыми не предполагал отрицательного ответа. Кто же скажет что не будет? А на самом деле проходило совсем немного времени и вновь начинались шалости да проколы. Хотя Тома, как раз, промолчала, что также весьма ожидаемо в таком ее незавидном состоянии. А самой Ане хотелось только покинуть эту негостеприимную комнату и облегчить страдания своей попы...девочка думала как лучше - приложить холодное полотенце, это само собой и как можно быстрее или еще и пойти помазать ее мазью, которую можно получить у Славика. Только вот плестись к нему сил не было, Аня помнила по своей недавней порке как трудно дается каждый лишний шаг...
Кирилл Альбертович: Я еще раз повторил вопрос, подкрепив его более сильным стежком. - Так ты будешь думать головой, Тома? Не слышу ответа! - ВЖИК!
Тома Аваль: Томка снова громко вскрикнула и замотала головой в ответ на вопрос тренера. Она абсолютно не слушала, что именно спросил Кирилл Альбертович, и ответила наугад, решив, что он спрашивает будет ли она еще так делать. У нее пока еще очень плохо получалось отслеживать вопросы в речи взрослого на которые надо ответить, Томка просто постоянно забывала про это и отодвигада на задний план, и вопросы слышала, но практически не воспринимала
Кирилл Альбертович: - Не слышу ответа. - я снова опустил розгу на маленький зад. Притворяется глухой или упорствует? Или не понимает, что выгоднее ответить?
Тома Аваль: Тома очень старалась уже услышать, что же там говорит тренер, ведь в прошлый раз она поняла, что там был вопрос, но совершенно не восприняла его. Но к сожалению взрослый не повторил вопрос еще раз, а только снова затребовал ответа, и Томка ответила точно так же как и в прошлый раз, только уже вербально - Не буууу-дуууу Она уже с трудом сдерживалась, чтобы не зареветь в полный голос,и не подставить случайно руки, она только еще сильнее попыталась их сжать на краях кушетки, да так, что костяшки уже побелели, а на новый стежок снова замолотила ногами
Кирилл Альбертович: - Замечательно, ну думай попой, - пожал я плечами. - У нас в стране свободный выбор. А чтобы попе легче было принимать правильные решения, я ей подсоблю. И я опустил розгу гораздо сильнее, и еще и еще!
Тома Аваль: Тома снова пропустила мимо ушей всё, что сказал тренер, но вроде в этот раз его интонация не была вопросительной, а значит можно было и не волноваться, хотя все равно на это уже не хватало сил. Она уже не переставая стучать ногами о кушетку и уже из последних сил закусила губу, чтобы все таки не начать реветь в полный голос, до побеления костяшек сжав руки на краях кушетки. Сейчас больше всего хотелось, чтобы наконец то это уже закончилось и право сразу же оказаться в своей комнате, все таки та была уже полной и полюбившейся и очень уютной, не смотря на весь тот бардак, который там постоянно получался
Кирилл Альбертович: Девчонка на лавке оказалась настоящей терпягой и упрямицей. Вот тебе и маленькая. Да удаленькая. Что ж, от двадцати розог никто не умирал. - Вжик! Вжик! Вжик! Полосы на попе легли наискосок. Мне стало интересно, заплачет ли упрямица и я опустил розгу с оттяжкой: - ВЖИК!
Тома Аваль: Томка действительно уже едва держалась и даже уже и сама не понимала на каких силах еще умудрялась не зареветь в полный голос и не закричать. Казалось, что гордость и упрямство уже давным давно должны были кончиться, но при этом ей почему то совсем не хотелось разреветься, хотя плакать она начала уже очень давно, но совсем не в полный голос. Еще три удара Томка кое как удерживалась от крика, молотя ногами по кушетки и пытаясь все сильнее сжать руки на краях, хотя дальше уже и некуда было. Но вот от последнего она никак не ожидала, что он будет таким безумно болючим, и не таким как все предыдущие. Девочка все таки закричала, резко дернулась вперед и со всей дури вцепилась зубами в собственную руку, заглушая крик. Ноги уже просто полетели к попе, да там и приклеились, совершенно не собираясь возвращаться обратно.
Кирилл Альбертович: Тома Аваль пишет: Девочка все таки закричала, резко дернулась вперед и со всей дури вцепилась зубами в собственную руку, заглушая крик. Ноги уже просто полетели к попе, да там и приклеились, совершенно не собираясь возвращаться обратно. Так то. Киллер он на то и Киллер. Но я почувствовал некое угрызение совести. Все же может зря я втопил так сильно, ей же завтра на уроках сидеть. - Все. Твое наказание законченно, - я бросил прут на пол и ладонью отогнул прижатые к попке ножки. - Больше больно не будет. Пока снова не забудешь, где находишься. Вставай.
Тома Аваль: Томка совершенно не поняла, что именно ней сказал тренер, хотя все таки и отпустили ноги обратно, но только потому, что их опустили. Она лежала и ревела, оглушенная болью от последнего удара, все также вцепившись зубами в руку, совершенно не способная сейчас успокоиться и тем более встать. Она совершенно не слышала, что говорит тренер, точнее какие то слова слышала, но они проходили мимо совершенно пустыми звуками, безо всякого смысла.
Белозерцева Анна: А порка все продолжалась и продолжалась и казалось, что этим мучениям Томы, да и её самой в углу, нет ни конца, ни края. Пытка казалась бесконечной и время словно застыло на месте, повиснув над ними, как невидимый, но более чем осязаемый топор. От усталости и боли на напоротой попке, которую больше всего на свете хотелось просто почесать, ножки подгибались, а голова раскалывалась от свиста розги, шипения Томы и вопросов Киллера. Кирилл Альбертович пишет: - Замечательно, ну думай попой, - пожал я плечами. - У нас в стране свободный выбор. А чтобы попе легче было принимать правильные решения, я ей подсоблю. Совершенно непонятно как тут реагировать? Томка даже не орала, просто молотила ногами по кушетке и Ане хотелось шепнуть ей, что сдерживаться не стоит, стены тут толстые и все равно её никто снаружи не услышит, но о том чтоб сказать хоть слово, после всех перенесенных ей самой ужасов, девочка даже боялась помыслить. Долго ли коротко ли, а всему на свете приходит конец. И порке тоже. Именно порке и приходит. Пришел он и на сей раз. Каким облегчением для самой Ани, что уж гооврить про Томку, прозвучали подобно самой сладкой музыке, слова тренера: Кирилл Альбертович пишет: - Все. Твое наказание законченно, - я бросил прут на пол и ладонью отогнул прижатые к попке ножки. - Больше больно не будет. Пока снова не забудешь, где находишься. Вставай. В душе запели птицы и зацвели цветы. Это значит, что еще совсем немного и они окажутся за пределами этой мрачного, темного, неприветливого помещения; в своей родной, милой и уютной комнатке, в своей кроватке, где можно отдыхать, лежать на животе, подставив попку полотенцу с прохладной водой, которое и утешит и облегчит и спасет...
Кирилл Альбертович: Тома Аваль пишет: Она лежала и ревела, оглушенная болью от последнего удара, все также вцепившись зубами в руку, Я стоял скрестив руки на груди и смотрел на девочку, рыдающую на кушетке. Она успокоится, боль стихнет и встанет. Так было много раз. Ей не столько больно, сколько она в шоке от полученной трепки. И психически чувствует себя неспособной не то что выскочить из кабинета, но даже просто пошевелиться. Я ее понимал. Шагнул к журналу, проверяя свою догадку. Да, Тома была наказана впервые. Странно - она что, такая белая и пушистая? Ах, она недавно появилась в интернате. Ну, тут все ясно. Ничего, пусть привыкает. Вторая порка ей покажется такой же страшной, третью переживет спокойнее, а потом и обращать внимание перестанет на то, что надрали задницу. Упрямая и терпеливая. Поздравляю вас, Кирилл Альбертович. сразу видно, что хулиганов в полку прибыло. Все же я решил не оставлять девчонку без внимания. Подошел, провел ладонью по волосам, и осторожно отнял от рта укуснутую руку. Ого! Синие следы от зубок. Хорошо так вцепилась. - Тома, Тома. Ты просто молодец, геройская девчонка, я таких уважаю. - спокойно сказал я девочке. - Но в будущем постарайся запомнить. Если я секу тебя так, что ты можешь терпеть - значит, я просто даю тебе возможность сохранять твое достоинство. Не нужно упрямиться и соревноваться с розгой кто кого. Поверь, это очень болезненное орудие наказания и оно победит всегда. И учитель тоже победит. Поэтому давай, успокаивайся, поднимайся. Ничего страшного не случилось с твоей попой. И брысь по комнатам. Обе.
Тома Аваль: Кирилл Альбертович пишет: Все же я решил не оставлять девчонку без внимания. Подошел, провел ладонью по волосам, и осторожно отнял от рта укуснутую руку. Ого! Синие следы от зубок. Хорошо так вцепилась. Томка сначала испуганно сжалась, когда тренер подошел совсем близко и дотронулся, но мгновенно успокоилась, поняв, что ничего страшного и больного уже не будет и совсем расслабилась, позволяя и погладить по голове и отодвинуть руку от лица. И вот только сейчас, после того, как тренер забрал руку из зубов, она наконец-то перестала изо всех сил сжимать края кушетки и подсунула вторую руку просто под лицо, пока еще продолжая плакать. Кирилл Альбертович пишет: - Тома, Тома. Ты просто молодец, геройская девчонка, я таких уважаю. - спокойно сказал я девочке. Томка попыталась кивнуть, хотя и не понимая зачем, может просто показывая, что услышала. На эти слова очень захотелось улыбнуться, но на это совершенно не было сил, хотелось просто полежать и успокоиться совершенно не шевелясь, да и хоть как то разобраться с новой и не самой радостной частью жизни. Успокоиться пока не получалось, хотя девочка и пыталась утереть глаза, но они снова намокали. Она вытащила руку из под лица, дернула вниз подол платья, чтобы тот прикрыл совсем болящую попу и снова стала безуспешно пытаться утереть глаза, слезы уже текли сами и совсем не прекращались. Хотя сама Томка уже немножко успокоилась и даже наконец то смогла нормально воспринимать то, что говорит тренер. Кирилл Альбертович пишет: . - Но в будущем постарайся запомнить. Если я секу тебя так, что ты можешь терпеть - значит, я просто даю тебе возможность сохранять твое достоинство. Не нужно упрямиться и соревноваться с розгой кто кого. Поверь, это очень болезненное орудие наказания и оно победит всегда. И учитель тоже победит. Поэтому давай, успокаивайся, поднимайся. - запомню Совсем тихо шепнула Томка, совершенно не уверенная, что тут нужен был ответ и зачем то еще раз повторила то же самое, но все так же тихо шепотом сквозь слезы, добавив ответы и на другие фразы взрослого, но также тихо и очень отрывисто - запомню...верю...успокаиваюсь Она действительно старалась успокоиться, но встать пока еще совсем не была готова Кирилл Альбертович пишет: Ничего страшного не случилось с твоей попой - знаю.... Совсем грустно и как-то безысходно вздохнула девочка. Понимать то она понимала, что ничего смертельно не произошло, не она первая и не она последняя, но вот принимать это очень не хотелось, хотя и явно было надо. Кирилл Альбертович пишет: И брысь по комнатам. Обе. - сейчааас Протянула Томка, совершенно не сдвинувшись с места, а только начав совсем сильно уже обеими руками теперь мокрые глаза, в попытке успокоиться и принять новые жизненные реалии.
Белозерцева Анна: Кирилл Альбертович пишет: - Тома, Тома. Ты просто молодец, геройская девчонка, я таких уважаю. - спокойно сказал я девочке. - Но в будущем постарайся запомнить. Если я секу тебя так, что ты можешь терпеть - значит, я просто даю тебе возможность сохранять твое достоинство. Не нужно упрямиться и соревноваться с розгой кто кого. Поверь, это очень болезненное орудие наказания и оно победит всегда. И учитель тоже победит. Поэтому давай, успокаивайся, поднимайся. Ничего страшного не случилось с твоей попой. И брысь по комнатам. Обе. Мудрые однако слова - закивала порядком растрепанной косичкой в своем углу Аня, в такт рассуждениям тренера. Правда, сама она в подобных поучениях не нуждалась, так как и не собиралась ни разу геройствовать в цуге, но Томке подобное знание новое и без сомнения полезно как воздух. Правда, лучше всего ни ей самой, ни Томке, ни вообще кому-то из ребят и девчат, никогда в жизни не попадать в это мрачное помещение. Впрочем, из угла уже наверное можно выйти. Робко девочка сделала шаг по направлению к кушетке, на которой всё ещё лежала заплаканная Томка, толи не торопясь вставать, толи не собрав пока достаточно сил для этого. Тома Аваль пишет: - запомню Совсем тихо шепнула Томка, совершенно не уверенная, что тут нужен был ответ и зачем то еще раз повторила то же самое, но все так же тихо шепотом сквозь слезы, добавив ответы и на другие фразы взрослого, но также тихо и очень отрывисто - запомню...верю...успокаиваюсь - Пошли, Томка - тихо сказала Аня, подходя к кушетке и трогая подружку за ногу - в душик сходим, на попку полотенце положим, в кроватках полежим, там куда лучше лежать, чем здесь, правда-правда. - произнесла Анна, которой больше всего на свете хотелось покинуть комнату, в которой навеки поселились боль, страх, слезы и печаль...
Кирилл Альбертович: Девочка начинала успокаиваться, ну пусть лежит пока. Я присел за стол и начал вносить свою лепту в журнал наказаний.
Тома Аваль: Белозерцева Анна пишет: - Пошли, Томка - тихо сказала Аня, подходя к кушетке и трогая подружку за ногу Томка отодвинула ногу из под руки подружки и тихонько попросила, все еще сквозь слезы, но вполне постепенно успокаиваясь -не трогай... пожалуйста Ей действительно сейчас очень не хотелось, чтобы её трогали и что-то о неё еще хотели, хотелось чтобы Аня ушла, чтобы можно было уже успокоиться и принять новую реальность без жалобных и сочувственных всхлипов рядом. Томка все еще постепенно переваривала все то, что ей сказал тренер, постепенно и по чуть чуть. Что-то было понятно, с чем то надо было просто смириться и принять, но оказалось и то, что вызывало вопросы, на которые сама девочка ответить никак не могла, хотя и старалась. Она постаралась запомнить этот вопрос, чтобы задать его чуть позже, когда появятся хоть какие то силы и когда она все таки сможет до конца успокоиться и наконец то встать. Пока на это не было сил. Было очень тяжело принять, что теперь это тоже часть жизни, которая чего будет присутствовать, и в отличии от Ани, Томка не давала сама себе и тем более окружающим опрометчивых обещаний, знала, что все равно не удержится и что не умеет сутками напролет сидеть в комнате и заниматься чем то тихим. Очень сейчас хотелось снова разреветься, обвинить всех вокруг, что это было не честно и немножко поистерить по поводу произошедшего. Но это было не в ее привычках, и не в ее характере. Томка не привыкла прогибаться под обстоятельства и расстраиваться из-за всего, то что чем-то можно было изменить хоть как-то, она старалась подстроить под себя, то что нельзя было изменить,а надо было принять, она старалась принять это хоть как то, чтобы не было совсем тяжело и плохо. Вот и сейчас Томка старательно пыталась доказать себе, что это конечно очень больно и даже обидно, но надо это принять как факт и относиться к нему спокойно, но пока это совершенно не получалось, было больно и тоскливо и очень хотелось домой. Постепенно все таки девочка перестала плакать и смогла доутирать глаза, но еще какое то время лежала просто уткнувшись лицом в сложенные руки, выравнивая дыхание и собираясь с силами чтобы встать. Спустя достаточное количество времени она все таки оторвали голову от рук, аккуратно натянула трусики и сползла с кушетки. Вопрос в голове сформировался очень давно и явно жаждал уже быть заданным. Томка подошла совсем близко к тренеру и очень тихо, явно не хотя, чтобы это услышала Аня, спосила у него - а почему Вы сказали что я соревновалась? Для девочки это действтельно осталось совершенно не понятным, но прочно зацепилось в мозгу и теперь стало очень важным. На взрослого она совершенно не обижалась, во первых не умела долго дуться, а во вторых пока лежала и приходила в себя, пытаясь хоть как то собрать новую картину мира, просила, что они действительно очень сильно накосячили и это было опасно.
Белозерцева Анна: Тома Аваль пишет: Томка отодвинула ногу из под руки подружки и тихонько попросила, все еще сквозь слезы, но вполне постепенно успокаиваясь -не трогай... пожалуйста Ей действительно сейчас очень не хотелось, чтобы её трогали и что-то о неё еще хотели, хотелось чтобы Аня ушла, чтобы можно было уже успокоиться и принять новую реальность без жалобных и сочувственных всхлипов рядом. Аня молча отошла в сторону, не очень-то понимая, почему Томке не хочется с ней разговаривать. Если б попка не болела, она б непременно уселась на стул, так как чувствовала что у неё очень устали ножки, но стул был жесткий, и одна только мысль, чтоб сесть на наказанную попу, пронзила страхом как мороз по коже - а завтра? Как высидеть на уроках? Подушечку в класс не возьмешь - можно только представить себе, какая ржака поднимется вокруг такого дела-то... Пока Томка медленно сползла с кушетки и подошла о чем-то разговаривать с тренером, Аня почесывая свою попу, которая всё ещё горела и болела, медленно подошла к вазе с розгами и стала рассматривать ещё не использованные орудия пыток ( о чью попу их измахрачат?), которые почему-то выглядели вполне мирно, их можно было принять за икебану, они даже пахли лесом и совсем-совсем не казались чем-то страшным, несущим страх, боль и слезы...
полная версия страницы