Форум » Тяжело в учении - легко в бою! » Актерами не рождаются... (продолжение) » Ответить

Актерами не рождаются... (продолжение)

Кирилл Альбертович: Я стоял у машины и поджидал своих чемпионов. Накануне Вейбицкому и Чайкиной было объявлено о своеобразном вознаграждении за успехи и прилежание в спорте. Детям подарили билеты на спектакль про "Принцессу и свинопаса". Я был бесплатным сопровождающим со входом в зал. На обратном пути я решил свозить наконец Ромека в гости, а то малыш несколько раз подходил ко мне якобы по другим вопросам, но глазенки смотрели в душу. И в них было главное - "Почему вы не берете меня в гости? Вы же обещали! "- вот что я читал в голубых глазах мальчишки. Я действительно обещал. И собирался сдержать слово. Солнце припекало, может, я зря так тепло оделся? Начало зимы, однако, а порой на солнце становилось ну не жарко, а так - прогрето. Я всмотрелся в выскочивших из здания интерната детишек. Мои среди них?

Ответов - 62, стр: 1 2 3 4 All

Ромка: - Они бы и так умерли. - Глядя в сторону возразил Ромек. - Не от стрелы, так бабка бы сама зарезала. Вы думаете она их там похоронит? Как же. В супе она их похоронит. -

Кирилл Альбертович: Ромка пишет: - Они бы и так умерли. - Глядя в сторону возразил Ромек. - Не от стрелы, так бабка бы сама зарезала. Вы думаете она их там похоронит? Как же. В супе она их похоронит. - - Нет, Ром. Эти были не для супа, а жили на положении домашних любимцев. И прожили бы до глубокой старости, курочка несла б яички, петушок будил бы всех по утрам. Он и меня будил! - нагнетал я обстановку. - Вот после того, что ТЫ сделал - только в суп!

Света Чайкина: Услышав страшный приговор, Светка обалдела.. посмотрела на тренера, потом на Ромека, который нес какую-то ахинею.. встала и молча вышла из комнаты. В коридоре она заметалась. Где-то тут у Киллера были ручки и листочки.. Сердце прыгало в груди девчонки, как взбесившийся мячик. Нашла.. на рукавицы посмотрела с содроганием. Какая гадость.. Схватила курточку, обулась и вышла из дома.. Присела на ступеньки и вывела на листке. "Кирил Альбертович. Я не буду рвать крапиву потому что это могла и я убить птицу. я тоже стреляла излука. Я ушла в интернат. Не валнуйтесь за меня. Света." Девочка волновалась и не думала о правилах русского языка. Она оглядывалась на дверь, только бы не хватились. Быстро встала, положила ручку, листок сунула в щель рядом с дверью.. Прилепить было нечем. Потом вздохнула и быстро побежала к калитке, за неё и припустила вдоль да по дороге, уже известной "смелой" птахе. Кирилл Альбертович, по правилам сказочного жанра, Вы должны были меня не за крапивой во двор послать, а в лес за подснежниками Ибо... декабрь... Кирилл Альбертович пишет: Солнце припекало, может, я зря так тепло оделся? Начало зимы, однако, а порой на солнце становилось ну не жарко, а так - прогрето.


Ромка: Светка вышла из комнаты. Ромек сидел с пересохшим горлом, уставившись в одну точку. Ему было не жалко птицу. Подумаешь. Он одних воробьёв из рогатки насшибал невесть сколько. Скорее всего Кирилл Альбертович так распаляется оттого, что ему пришлось деньги за эти пучки перьев заплатить. - Мне раздеваться? - Тихо спросил Вейбицкий. И уточнил. - Догола? -

Кирилл Альбертович: Я подтвердил опасения Ромека, Велел ему раздеться и пока он раздевался, стоял и ждал, пока Чайкина соизволит вернуться с крапивой. Я видел старые заросли во дворе. В этом году она достояла до самых заморозков. Конечно, не то, что летом, не такая зеленая и сочная, зато старая, ломкая и отчаянно колючая. А главное - жжение это останется надолго - часов на десять. Ни сесть ни лечь. Прошло минут десять, прежде чем я осознал, что Светка нас покинула, и когда я вышел в коридор, я увидел ее записку. Так. Паршивка ушла в интернат. Что ж, всему свое время. Она тоже стреляла? Так вот в чем дело. Значит, кур они поровну расстреляли иначе зачем сбегать? Напрасно она решила меня позлить. Крапивы хватит на всех и в интернате от неее тожее не спрячешься. Я вышел сам, сорвал внушительный пучок из пяти полутораметровых стеблей и вернулся в комнату где уже ежился голопузый белобрысик. -Лег на живот на диван. - скомандовал я.

Ромка: Раздевался Ромек долго. Не то что в цугундере. Тянул время. Потом вместе в Киллером стоял и ждал Светку. О том что Чайка улетела он догадался ещё раньше, но Альбертычу даже не подмигнул на эту тему. Ведь это оттягивало страшное и неизбежное. Наконец учитель сам вышел в коридор и вернулся с ТАКИМ пучком крапивы, что у Вейбицкого округлились глаза и заныло в животе. Даже розг такой длинны он боялся чуть меньше. Ведь крапива жжётся. И не важно когда её сорвали. Она свежая. Ну не сухая в смысле. А значит жжечься будет ой-ой-ой как. И ребёнок отказался выполнить приказ учителя. Мотая головой Ромек попятился от Кирилл Альбертыча и от дивана, загоняя себя к стене.

Кирилл Альбертович: Убежать за диван я не дал. Поумал за запястье, а дальше дело техники. Миг - и голова мальчишки зажата между ног, попа откляченна вверх, и пук крапивы легонько стегнул вдоль белых половиночек.

Ромка: Взвизгнув Ромек присел так низко, насколько только мог, и попытался руками раздвинуть ноги Киллера, чтоб освободить свой драгоценную голову.

Кирилл Альбертович: Мальчишка стремительно присел, но и там его попку настиг взмах пука крапивы. Ж-жих! Он попытался раздвинуть мне ноги... Хм, легче сдвинуть с места два фонарных столба. Я нагнулся, просунул руку под живот пацана и приподняв его зад огрел между ягодиц крапивой, так что она захлестнула между ног. - Не бери лук без спросу!

Ромка: - Это Чайка!!! - Завопил Ромек, сдав одноклассницу в качестве компенсации за выгораживание. - Она первая нашла!! - От крапивы была такая боль, что блондинчик едва из кожи не выскочил. А закрывание руками ничего не дало. Разве что пальцы обожгло.

Кирилл Альбертович: - Чайка? Хорошо, и Чайка получит, - проговорил я вертлявой попе, старательно охаживая ее крапивой. - А стрелял ты, кур убивал ты, вот и получи! На! На еще! На бывшей белой и ровной попе вздулись красные волдыри.

Ромка: - Она тоже стреляла!!! - Взвыл Ромек, забывший или наплевавший на недавний порыв благородия. Игры в рыцарей закончились. Нафиг такое благородство, если Чайка улетела и крылом не помахала?

Кирилл Альбертович: -Значит и ей крапивную баню устроим! Но ты сейчас не за нее отвечаешь, а за себя. - я помахивал крапивой, добавляя огня мальчишкиному задику. Попутно доставалось и бедрам и бокам. И даже голеням, так как тот не стоял спокойно, покорно подставив зад, а вертелся и извивался. Попа и бедра стали словно вареные раки, а волдыри выделялись белыми блямбами. После очередного прилета - поцелуя вспухали новые волдыри и сливались воедино, но преекращать пороть визжащего мальчишку я не спешил.

Ромка: Непонятно каким образом, но крапива доставала даже по подмышек, известных своей чувствительностью к щекотке и прочим милым издевательствам. И там горело сильнее всего. Огнём полыхали ноги, спина и попа. Закрываясь руками Ромек и их подставил под удар. Он мог только быстро дуть на руки, потому что воздух выходил из Ромки против его воли, в виде визга и крика.

Кирилл Альбертович: Отодрав мальчишку, я перехватил его под мышку, и наградил звонкими шлепками по выпоротой крапивой попе. Потом поставил его на ноги. Довел до дивана, усадил и строго выговорив сидеть, смирно, пошел намочить полотенце. - Сиди, сейчас мокрое полотенце принесу. легче будет, - пообещал я.

Ромка: Несколько минут несчастного Ромку поджаривали крапивой. Иного слова не придумаешь, потому что жглось как от огня. Потом подвывающего мальчишку поставили на ноги и отшлёпали ладонью так, что в ушах зазвенело. Ромек закрылся руками и не мог вытереть хлестающие из глаз слёзы. Так его, держащегося за задницу, с зарёванным лицом, скулящего, куда-то повели и с размаху усадили на выпоротое место. Кирилл Альбертович пишет: - Сиди, сейчас мокрое полотенце принесу. легче будет, - пообещал я. Счастье-то какое. Только приказ сидеть смирно выполнялся очень трудно. Смирно никак не сиделось. Ромек шипел сквозь зубы и едва сдерживался чтоб не кричать.

Кирилл Альбертович: Я принес полотенце с которого капали холодные капли и удивился, увидев сидящего с страдальческим видом мальчишку. - Ну нельзя же все так буквально понимать, Рома! Ложись на живот - я за руку уложил ребенка в нужное положение и накрыл его прохладным полотенцем. - Полежи так. Сам я собрал истрепанную крапиву и выкинул ее в мусорку.

Ромка: - Так вы же сами посадили. - Сквозь зубы простонал Ромек. Хорошо хоть не на крапиву. А то бы он волком бы выл. Ромека положили на диван и прохладная влага как бальзам охладила тело, сбавила жжение. Всё ли это? Или сейчас будет ещё одна порка? - Всё, Киральбертыч? Больше не будете пороть? - Сдерживая рвущиеся наружу слёзы спросил Ромек.

Кирилл Альбертович: - Все, Ром. Думаю, ты все понял и навсегда запомнил. Я присел рядом. - Значешь, курам было может быть больнее чем тебе. Вот представь. Ходишь ты мирно по двору интерната, полизываешь леденчик на палочке и вдруг ни за что ни с того ни с сего, раз! И тебя пронзает стрела! Нифига! Копье! Для тельца курицы стрела как для тебя копье! Что испытывал бы ты? Думаю, боль, потом ужас, когда бы осознал, что это - все. Ты - убит. Конец жизни. Столько всего интересного в мире и приятного - но не для тебя. Ты можешь только упасть и забиться в агонии, задыхаясь... Хм. Я совершил натуральную психическую атаку на ребенка. Посмотрим что скажет. Может и сейчас совесть не проснется. Тогда плюну...

Ромка: - Ну... я... же... не... хотел. - Выдавил Ромек. - Это случайно вышло. - Ромек представил себе себя, пробитого копьём. Потом вспомнил что он чувствовал тогда, когда мотоциклист отправил его сперва в больницу, а потом в кресло-каталку. Тогда он сидел, не мог пошевелить ногами и тоже думал что игры, мяч и велосипед уже не для него. Он ведь тогда тоже, как эти птицы, играл: катал машинку по тротуару, и думать не думал о каком-то ненормальном, гнавшем сломя голову. - Это случайно. - Повторил он.



полная версия страницы