Форум » Колыбель новых миров » Вот моя Величка: город, а не птичка. (продолжение) » Ответить
Вот моя Величка: город, а не птичка. (продолжение)
Ромка: Маршрутное такси "Краков - Величка" летело по асфальтовой полосе, рассекая оставшиеся после ночного дождя лужи. В попутном направлении машин было мало. В это время ехали из Велички в Краков, на работу. Поэтому и загружен микроавтобус был не полностью. Трое детей, да четверо взрослых, не считая водителя. Ксендз, семейная пара и студент-иностранец. Десять минут назад микроавтобус отъехал от Кракув-Заблоче, выехал на улицу Величка и сейчас проскакивал мимо Сукеннице, оставляя рыночную площадь по левую сторону. Ромек весь извертелся. То налево посмотрит, расплющив нос о стекло. То вытянет шею как жираф и поглядит направо, поверх юськиной головы. То вперёд глянет: долго ли ещё осталось. Его не утомил переезд из Колобжега в Краков, и поэтому вернувшийся домой полячонок не мог усидеть на месте.
Ромка: Ромек к экзекуциям был более привычен. Получал и ремнём, и розгами. Он не завизжал сразу, а попытался успокоить Юську, сильнее сжав её руку, словно хотел взять себе её боль. Ну и, конечно, поддрагивал, когда ремень впечатывался в его тело. Ромек повернул голову на бок и посмотрел на кузину, стараясь улыбаться - и это во время порки - показывая что это можно вытерпеть и нет смысла орать. Виноватая улыбка - если подумать он сестрёнку подвёл, разбив об ворону свой мобильник. Влажные глаза - больно ведь. Хоть и мылся он в душе с девочками и спинки друг дружке тёрли, порка совсем не то и Ромека алел как красная девица. Ну и ремень жалит, кусает, жжёт, хлещет. Бедная Юстыся. Её-то за что так?
Юстыся: А Юстя не понимала, как можно улыбаться, когда ремень впечатывается в тело, и только сильнее сжимала руку Ромки, словно ниточку связывающую ее с жизнью. Вот только вопросы стыда, и то что она лежит совершенно голая, казавшиеся еще несколько минут назад столь существенными и жизненноважными, абсолютно перестали волновать девочку, с первым же ударом ремня. - Не нааадо...хватит...бооольно...уууу- стонала Юстыся, поливая своими слезами и соплями подушку...
Тадеуш Вейбицкий: Я продолжал стегать сына и племянницу. Неторопливо, размерянно. Ромек - Юстыся - Ромек - Юстыся. Что бы не трепались там всякие клуши, но пороть голого ребёнка, во-первых приятно, во-вторых полезно для него же, в-третьих воспитательный эффект гораздо выше, чем от дурацких "собеседований". Сделав коротенькую паузу я пощупал мальчишескую и девчоночью попы тыльной стороной ладони, оценил степень их нагрева и продолжил порку с большей силой, но более редкими ударами. Теперь два по Ромеку, два по Юстысе.
Ромка: Ромек вынужленно отвернулся от Юстыси, что бы она не видела его гримассы и льющиеся из глаз слёзы и не догалалась как ему больно. Крики он сдерживал, что бы не пугать Юську. Ромека пороли часто, поэтому он уже знал свою реакцию на порку. Сперва попа колышется под ударами ремня как желе, а боль нарастает в сочетании с жжение во всём теле. Потом попа становится как резиновая, удары уже не вызывают той боли, как в начале. Если удаётся пощупать, то кажется что она покрылась более толстой кожей. Организм словно привыкал к боли. А потом эта привычка пропадала. Вдруг и внезапно. И внутренний мир Ромека взрывался болью и ошущением горяшего тела. Попа чувствовалась как кипятком заполненная. И от малейшего удара по ней этот кипяток плескался во все уголки его тела, заливаясь даже в мизинцы. Сейчас порка была в середине первой стадии.
Юстыся: Удары продолжались, боль усиливалась, Юстя извивалась всем телом и дрыгала ногами, безуспешно пытаясь прогнать боль, которая хищно вцепилась в нежную детскую попку и от которой невозможно было уйти. Из носика непрерывно текли сопли, не давая дышать и хоть вытирать их подушкой и руковом было противно, Юсте приходилось делать это, чтоб не задохнуться. Девочке было очень жалко Ромку, что он старается терпеть, ведь так еще больнее. Да и себя было жалко и морально невыносимо оттого что ни в чем ведь они не провинились, и уж во всяком случае не такое суровое наказание. Сама она то стонала, то верещала, изнемогая от хищных ударов ремня. - Ууууу...ааааа...ыыыыы...не нааадо...простиииите...я больше так не буууудуууу...ну пожалуйста... мне боооольно...хвааатит...
Ромка: Ромек первым не выдержал. Вытянул руку назад и закрыл ладонью... попу Юстыси. И только потом свою. - Папа, ну хватит наконец!! - Взмолился он, чувствую горячую кожу Юстыси, и обжигаюшие удары ремнём по руке.
Тадеуш Вейбицкий: - Убрал руки. - Приказал я, попав пару раз по ромкиным рукам. И ускоряя процесс взял руку Ромека закрывающую попу Юстыси и вернул в исходное положение. Мда, рыцарство, что тут скажешь? - Кто хочет получить добавки? А меньше?
Юстыся: Вдруг Юстя почувствовала необыкновенное облегчение, причем скорее даже моральное, нежели физическое, оттого что рука Ромки легла на ее попу, прикрыв от злого, нестерпимо жалящего ремешка. И тут девочка услышала хлопки ремня и все внутри у нее похолодело- о господи, ну неужели по рукам его бьет?! - Отпустите его и меня, пожалуйста, ну хватит, мы ж ничего такого плохого не сделали, ну что же это в самом деле... - еще раз взмолилась Юстя, умом понимая что все это напрасно. И вот рука Ромки уже убрана с ее попы и снова вот-вот пойдет неумолимый процесс воспитания. - Не хотим добавки! Хотим меньше!- заверещала изо всех сил девочка.
Тадеуш Вейбицкий: - Хорошо. Кому-то прощу, но второму за двоих всыплю. Кто хочет? - Я прекратил порку и ждал ответа детей. Попы у них красные. Горят. Ну, дети, что скажете? - Кто готов купить себе амнистию, сдав соседа?
Ромка: - Юстыся, - Ромек толкнул кузину телом. - сползай давай. Я один... Долежу. -
Юстыся: - Нет-нет, так не пойдет -запротестовала Юстыся, обращаясь одновременно и к дяде и к Ромке- я не согласная с этим - сказала, не сдвинувшаяся с дивана девочка.
Тадеуш Вейбицкий: - Ни кто не хочет уступать. - Усмехнулся я, задетый однако таким отношением детей друг к другу. - Ну, тогда продолжаем. - И я снова приступил к порке. Хотя попадало детям одинаково я заметил, что у Юстыси более красное, чем у Ромека.
Ромка: Поняв что Юстыся не уползёт сама, а папа не перестанет пороть их, Ромек приподнялся на коленях и локтях навстречу ремню и качнувшись в сторону лёг на Юстысю сверху, закрыв её тело от ударов ремня своим. Ну а так как Ромек кое-что знал о "Камасутре" и понимал как это выглядит со стороны, то лёг на Юську так, что бы накрыть юстысину попу своим животом, а под ремень попадала его спина. Юська была просто горячая от ремня.
Юстыся: Припекало все сильнее и сильнее, и Юстыся уже не пыталась сдерживаться и орала во все горло, оттого что боль накрыввала с головой. - Ууууу...ааааа...ыыыыы...боооольно...хвааатит... Правда из-за сопель и слез, заполнивших казалось все ее существо, слова сливались и понятен оставался только общий смысл сказанного ею. Но спасти свою попу способом, который предложил дядя, девочка считала неприемлимым, потому что это бы подло и мерзко и вообще неправильно. Тут вдруг Юстя ощутила тяжесть тела, почувствовав, что Ромка вроде бы как лег на нее. Наказанной попе было от этого, конечно, несладко, но это все же не шло ни в какое сравнение с тем, что ощущала девочка от горячих и болюючих ударов ремня.
Тадеуш Вейбицкий: У меня просто глаза на лоб полезли. Ромек залез на Юcтысю как... Впрочем "как" я отогнал из головы, ведь дети не мыслят как взрослые и Ромек наверняка не думал ни о чём таком, а просто закрывал собой кузину. Но как бы то ни было, это мешало мне проводить экзекуцию так, как я считал нужным. - А ну вернись на место. - Остановился и поддев руки под сынка сбросил его с племянницы и стал уклалывать поудобнее. Поудобнее для себя, что бы пороть было сподручно.
Ромка: - Да отпусти Юську наконец. - Вцепился Ромек в папину руку, заставляя его остаться в наклонившемся положении. - Да что с тобой сегодня? Если разобраться повнимательнее, то и Ромек и Юстыся виноваты. Но когла слышишь как кричит под ремнём сестрёнка и когла сам не в силах сдерживаться, то какие могут быть разбирательства?
Юстыся: Юстя не успела даже ничего сказать, как дядя просто стащил Ромку с нее, чтобы снова начать охаживать их обоих ремнем. - Ну хватит, отпустите нас пожалуйста, простите... - взмолилась измученная девочка, с одним горячим желанием в душе, чтоб эта пытка наконец прекратилась, и можно было б приложить мокрое полотенце к попе и облегчить боль. И стало страшно за Ромку, вот как он спорит с папой, а ведь тот может еще сильнее разозлиться и тогда ой-ой-ой что с ним сделает. Юстыся замолчала и замерла от ужаса, не решаясь произнести еще хоть одно слово.
Ромка: Теперь уже и Ромек не сдерживался. Орал во всё горло, впившись в покрывало и в юськину руку. На попе горело так, что можно было чайник вскипятить. В интернате только дважды так выдрали, и то розгами. Кто кричал громче: Юстыся или Ромек? Науке неизвестно. А в голове только одно: ну хватит, хватит, хватит уже.
Юстыся: Когда кричишь оно всегда легче. Ромка орал как зарезаный поросенок, но Юська ни в чем ему не уступала. - Ууууу...ааааа...ыыыыы...боооольно...хваааатит...небуууу...ууууу...ыыыыы...ааааа... Девочка вертелась как уж на сковордке, попа горела как в огне, ноги беспрерывно дергались, а глаза и нос выделяли столько жидкости, которая щедро увлажнила и подушку и даже колючее, немилосердно щиплющее живот и грудь, покрывало, что ее казалось хватит, чтоб по меньшей мере наполнить целую ванную, но руки девочка боялась отпустить, чтоб не получить по ним. Одна рука изо всех сил вцепилась в Ромкину, а другая сжимала мокрую подушку.
Тадеуш Вейбицкий: Вопли детей слились в дуэт, исполняемый под аккомпанемент ударов ремня по голому телу. Четыре холмика передо мной становились красными, потом малиновыми. А у меня уже начинало гудеть плечо. Ромек и Юська не только орали в голос, но и корчились на диване, словно лёжа танцевали ламбаду. Руки и ноги молотили по покрывалу, сбивая его в комок. Последние десять ударов каждому я всыпал пряжкой ремня. Следы от неё чётко отпечатались на краснющих попах. -Всё. Встали в угол. Не одеваясь, на колени, руки на затылок. - Приказал я, показав на два угла по разные стороны от окна.
полная версия страницы